В одном из интервью, опубликованном журналом Esquire в 2003 году, музыкант, о котором пойдет речь в этой статье, рассказал, что люди нередко называют его «гением». «Это приятные похвалы, и я, безусловно, ценю, когда люди хвалят мою музыку и то, что я с ней делаю, – сказал он. – Но я не обманываю себя. Знаю, что я не гений. Гении – это кто-то наподобие Арта Татума или Чарли Паркера. Я к ним и близко не подобрался. Я просто парень, который делает много мелких вещей – но делает их хорошо».
Ему действительно удавалось многое – творить в совершенно различных жанрах и, несмотря на многочисленные трудности, делать это с непоколебимым энтузиазмом. В новом выпуске «Месяца афроамериканской музыки» рассказываем историю Рэя Чарльза.
Рэй Чарльз
Интерес Рэя Чарльза Робинсона к музыке проявился рано – еще в трехлетнем возрасте он много времени проводил перед пианино, установленном в местном кафе, совмещенном с бакалейной лавкой. Его владелец, Уилли Питман, и научил будущего музыканта основам игры и неоднократно помогал семье в период финансовых проблем.
К сожалению, эти проблемы стали неотъемлемым атрибутом детства Рэя. Он находился полностью на попечении своей матери Ареты, которая бралась за любую работу, которую могла найти в маленьком городке Гринвилле на севере Флориды.
Отец мальчика, Бэйли Робинсон, не только не помогал ей в воспитании сына, но и стал причиной весьма запутанной семейной истории: находясь в браке со своей первой женой Мэри Джейн, он удочерил сироту Арету, которая по достижению 15-летнего возраста от него забеременела. Чтобы избежать кривотолков, девушку отправили к родственникам, но потом Арета уже вместе с маленьким Рэем вернулась обратно, к Бэйли и его первой жене. Сама же Мэри Джейн, не имевшая детей, не только смирилась с подобной ситуацией, но и помогала воспитывать Рэя. Отец, впрочем, ушел из семьи и на этот раз: Бэйли покинул Гринвилл, после чего вступил в брак с другой женщиной.
Питман с его кафе, где Рэй проводил значительную часть времени, хоть и не смог заменить ушедшего отца, зато сумел познакомить мальчика с миром музыки. В заведении Питмана, рядом с пианино, стоял музыкальный автомат: иногда Мэри Джейн давала Рэю на покупку конфет монеты, которые зачастую оказывались в музыкальном автомате. В дни, когда он оставался без денег, ему приходилось слушать, что ставили другие посетители: буги-вуги, блюз и джаз. Другими источниками музыки стали радиоприемник и неотъемлемая часть южной жизни того времени – церковь, в которой, на радость будущему музыканту, исполняли госпел (подробнее о развитии этого жанра мы рассказывали в одном из предыдущих выпусков «Месяца афроамериканской музыки»).
Пятилетний возраст для Рэя запомнился не только открытием интереса к музыке, но и личной трагедией. В 1935 году на глазах Рэя погиб его брат Джордж: четырехлетний мальчик утонул в лохани, пока брат безуспешно пытался его спасти. На этом беды не закончились: гибель брата привела к серьезному эмоциональному потрясению, которое – по одной из версий – стало причиной проблем со здоровьем. Мальчик стал слепнуть и через несколько лет полностью потерял зрение.
Впоследствии врачи предположили, что Чарльз потерял зрение из-за ювенальной глаукомы. Тем не менее, в многочисленных интервью Рэй говорил, что помнит, как выглядят цвета и некоторые предметы, и старался никогда не жаловаться на собственную слепоту. Арета Робинсон, понимая, что в маленьком Гринвилле слепой мальчик не сможет получить нужных навыков, отправила сына в город Сент-Огастин – где в местной школе для глухих и незрячих оказалось отделение, куда принимали афроамериканцев.
Правда, отделение школы, в которое мог попасть ученик-афроамериканец, заметно отличалось от остальной школы. В нем училось гораздо меньше детей, а образование в нем было больше ориентировано на ручной, физический труд – например, изготовление мётел. Впрочем, именно в Сент-Огастине Рэй освоил все те навыки, проложившие путь к его карьере: он пел в хоре и усиленно занимался игрой на фортепьяно, выучив в итоге нотную азбуку, записанную шрифтом Брайля.
Преподавательница не была в восторге от пристраcтий ученика к буги-вуги и заставляла его учить классические произведения Моцарта и Баха. Не нравился преподавателям также и репертуар юного музыканта, который нередко выступал перед одноклассниками с непристойными – по южным консервативным меркам – композициями.
Зато от них были в восторге слушатели баров и ресторанов, в которых Рэй, будучи на каникулах, имел шанс петь и играть в Гринвилле, а также другом флоридском городе, Таллахасси, где выступления в составе местной группы и стали для тринадцатилетнего музыканта первым профессиональным опытом.
Он играл во всех жанрах, которые тогда существовали в Америке; играл везде, где мог – от школьных концертов до городских чаепитий; и, наконец, он играл на всем, чем мог, – на пианино, саксофоне и кларнете (этот инструмент он освоил под влиянием своего кумира – кларнетиста Арти Шоу).
В этот период он начал впервые создавать собственную музыку, что приносило ему особенное удовольствие. Его музыкальный слух был на хорошем счету и в школе, которую, однако, ему пришлось покинуть в 1945 году из-за очередной трагедии.
В возрасте 31 года умерла Арета Робинсон. «Никогда я не испытывал большего потрясения, – позже вспоминал Чарльз. – Ни в момент, когда утонул Джордж. Ни когда я ослеп. Никогда».
Впоследствии в творчестве Рэя появится не одна песня, посвященная его матери – например, Hard Times (No One Knows Better Than I), – а воспоминания об Арете станут неотъемлемой частью многих его интервью, в которых он любил рассказывать, как она учила его полагаться на себя и стараться быть независимым, несмотря на трудности.
«В конце концов, я стал понимать, чему моя мать пыталась меня научить, – вспоминал он в интервью на шоу Эда Бернстайна в 1999 году. – Что мне нужно найти мой собственный путь. [...] И это возможно. Почему я так говорю? Потому что мне это удалось».
И это действительно так – с этого момента, путем проб и ошибок, и началось история музыканта Рэя Чарльза, которого уже через полтора десятилетия будут называть «гением».
От баров Сиэтла до первых хитов
Послевоенная эпоха оказалась не лучшим временем для музыкантов, которые только пытались нащупать свое место на сцене. Рэй Чарльз безуспешно пытался найти хоть какой-то заработок тем, что умел лучше всего – петь и играть на клавишах – во флоридских городах Джексонвилль (там жили друзья Мэри Джейн), Орландо и Тампа, где он играл с местными группами, зарабатывая скудные гонорары, а то и вовсе оставаясь без средств к существованию на несколько дней.
Осознав, что в городах Флориды ему не удается добиться популярности, Чарльз принял решение о переезде в мегаполис, поближе к крупной сцене. Выбор пал на противоположный край страны – город Сиэтл.
На тот момент Сиэтл не был известен своей музыкальной сценой (это позже он станет столицей гранжа и прославится среди любителей альтернативного рока), однако и в то время мог похвастаться весьма живой джазовой эстрадой. Именно Сиэтл конца 1940-х стал отправной точкой для карьеры по меньшей мере трех именитых музыкантов.
В их числе – продюсер Роберт Блэквелл, работавший с Сэмом Куком и Литтл Ричардом (ранние хиты Ричарда, в том числе легендарный Tutti Frutti – отчасти его заслуга). Во-вторых, это знаменитый Куинси Джонс, который впоследствии соберет, кажется, все музыкальные награды Америки. И, наконец, сам Рэй Чарльз.
Все трое музыкантов успели побывать коллегами по сцене. Чарльза, Куинси и Блэквелла связывало сотрудничество в джаз-бенде Blackwell Junior Band; а Куинси и Чарльза – еще и многолетняя дружба, которая началась именно с Сиэтла, где 14-летний Куинси впервые встретил только приехавшего из Флориды Рэя Чарльза.
«Сиэтл в 1940-х был как Новый Орлеан, – впоследствии вспоминал Куинси Джонс. – Каждый клуб открыт круглосуточно. Мы работали с семи до десяти в теннисном клубе “для белых”, потом ехали в центр города, где играли бибоп до трех часов утра».
Через джазовую сцену Сиэтла Рэй Чарльз пытался найти нужные музыкальные знакомства, набраться опыта коммерческих выступлений и, что немаловажно, нащупать нужное звучание. Первый успех пришелся на 1949 год: скромная группа McSon Trio (состоявшая из Чарльза и еще двух его друзей) выпустила Confession Blues, внезапно обернувшийся хитом.
В этой незамысловатой балладе с простой мелодией, но выразительной игрой на клавишах самого Чарльза можно узнать звучание другого музыканта, на которого Рэй пытался равняться – Нэта Кинга Коула.
Это имя занимает особое место на американской сцене – именно его мягкий баритон стал одним из первых голосов афроамериканцев, попавших в мейнстрим-ротацию.
Именно его легким джазовым балладам Рэй Чарльз и пытался подражать – по крайней мере в начале своего творчества.
Однако музыканту еще предстояло найти свое, собственное звучание. В попытках создания нового хита в 1950 году Рэй отправился в Лос-Анджелес, где продолжил пробовать себя на всех возможных площадках и лейблах. На смену Confession Blues пришли два новых хита и имя Рэя Чарльза – именно так, вместо «Р. Ч. Робинсон», теперь подписывался музыкант – оказалось на слуху в музыкальной среде. Новыми треками стали неторопливая баллада Baby, Let Me Hold Your Hand и задорная Kissa Me Baby.
Хотя все три вышеупомянутые песни и заняли верхние строчки в R&B-чартах, до национального успеха они не дотягивали. В 1952 году Чарльзом заинтересовался быстро растущий лейбл Atlantic. В то время он только добивался статуса одного из гигантов индустрии, но уже имел в своей копилке несколько крупных имен. Вместе с Atlantic Чарльз записал успешную танцевальную композицию Mess Around, а год спустя, в 1954 году, ворвался в чарты с песней I’ve Got a Woman.
Рождение соула
Именно с этой песни, пожалуй, и стоит вести отсчет истории Рэя Чарльза как фигуры, занявшей значимое место в музыке. Все предыдущие хиты были лишь попыткой заявить о себе, заработать денег и часто отсылали к стилю других музыкантов – того же Нэта Кинга Коула или Джеймса Брауна (подробнее о нем читайте в нашем предыдущем материале). I’ve Got a Woman представляла собой эксперимент на стыке жанров: в своем хите Чарльз взял за основу госпел-песню и спел ее в блюзовой манере, приправив к тому же джазовой составляющей.
Послушайте песню It Must Be Jesus – типичную госпел-композицию, которую Чарльз и превратил в I’ve Got a Woman. Из медленной композиции, восхваляющей Иисуса, она превратилась в игривую оду о женщине, совершенно далекую по своему тексту от канонов христианской госпел-музыки. Как и некогда в школе Сент-Огастина, вызывавший возмущение преподавателей излишне фривольными текстами Рэй Чарльз продолжил эту практику и на профессиональной сцене, делая то же самое и с госпелом. К чему приведет подобное смешение госпела и блюза, публика заметит через пять лет: к тому времени Рэя Чарльза уже будут называть родоначальником жанра соул, а I’ve Got a Woman – прообразом будущего музыкального стиля.
I’ve Got a Woman проложил дорогу целой плеяде хитов, которую Чарльз успешно выпускал до конца 1950-х. В их числе – баллада о расставании Drown in My Own Tears и заводная Hallelujah I Love Her So. Но настоящим успехом стал его абсолютный хит What’d I Say.
What'd I Say появился случайно: музыкантам нужно было чем-то заполнить время на концерте, и Чарльзу пришлось импровизировать. Однако, он стал закономерным итогом смешения госпела и блюза, начавшийся с I’ve Got a Woman, продолженный рядом других песен (к примеру, A Fool For You) и окончательно оформившийся в, возможно, первый хит в жанре соул.
В отличие от многих других музыкальных новаторов того времени, Рэй Чарльз вряд ли специально пытался скрестить два жанра и создать нечто новое. Скорее всего, новый жанр стал выражением его собственной личности, неуемной творческой энергии и энтузиазма (в конце концов, не зря же соул переводится как «душа»). Один из продюсеров Atlantic, Джерри Уэкслер, вспоминал: «Мы ни черта не понимали в создании записей, мы просто веселились».
Уход от строгих канонов госпела пришелся по душе далеко не всем слушателям. Помимо аудитории, придерживающейся консервативных религиозных (и музыкальных) взглядов, против What’d I Say выступили и представители радио, отказавшиеся ставить ее в ротацию. Сегодня эта песня показалось бы безобидной – но в конце 1950-х она становилась причиной скандалов. Они, впрочем, только подогревали интерес к песне и к ее исполнителю – незрячему, но чрезвычайно энергичному чернокожему парню, который с игривой улыбкой поет про «девушку в красном платье».
Стиль и манера исполнения Рэя Чарльза отлично вписывались в тренды того времени: в конец 1950-х на американской сцене царствовал рок-н-ролл, дерзкий, танцевальный и игнорирующий консерватизм госпела.
Однако соул не оставался единственным жанром в карьере Чарльза. Рэй продолжал радовать публику композициями в стиле джаз (например, My Melancholy Baby, часть инструментального альбома с нескромным названием The Great Ray Charles, «Великий Рэй Чарльз»), блюз и даже кантри. При этом кантри – традиционно «белый» жанр – в исполнении Чарльза звучал совершенно иначе. Послушайте, к примеру, песню I’m Moving On, кавер на композицию кантри-певца Хэнка Сноу, которую Рэй Чарльз исполнил в своем характерном R&B-звучании.
В 1959 он сменил лейбл. Эпоха студии Atlantic, подарившая Чарльзу действительно успешные песни, сменилась на период лейбла ABC-Paramount, в сотрудничестве с которым Чарльз создал поистине легендарные хиты.
Пик популярности
В 1961 году Чарльз исполнил Georgia on My Mind – самый мелодичный из его главных хитов, авторство которого, впрочем, ему не принадлежало. Песню, название и текст которой можно отнести как к штату Джорджия, так и к девушке с таким же именем, впервые исполнил певец Хоги Кармайкл за целых три десятилетия до Рэя Чарльза. Тем не менее, именно в исполнении Чарльза она не только получила известность, но даже стала официальным гимном штата Джорджия. Для Чарльза это стало приятной новостью. «Штат, который раньше линчевал людей наподобие меня, внезапно объявляет мою версию песни гимном штата. Это радует», – признавался музыкант.
Дальнейший успех не заставил себя ждать, притом новая песня заметно отличалась от предыдущего мелодичного хита. В 1962 году вышла Hit The Road Jack – возможно, самая мейнстримовая и наиболее известная в популярной культуре композиция музыканта. Незамысловатая, но затягивающая своим ритмом и настроением, Hit the Road Jack была построена в форме диалога Чарльза с вокалисткой Марджи Хендрикс, которая по совместительству являлась матерью одного из его детей. Но не женой: связывать себя узами брака Чарльз не спешил, и был женат лишь дважды, что, впрочем, не помешало ему стать отцом двенадцати детей от девяти разных женщин.
Хотя именно манера исполнения и вокал Чарльза в Hit the Road Jack помогли песне стать хитом, как и в случае с Georgia on My Mind, авторство песни принадлежало другому музыканту, Перси Мейнфилду.
Чарльз не являлся автором и многих последующих хитов – Crying Time (оригинал принадлежал Баку Овенсу) и I Can’t Stop Loving You – несмотря на популярное заблуждение, автором этой романтической баллады является вовсе не Чарльз, а кантри-певец Дон Гибсон.
Вплоть до конца 1960-х Чарльз продолжал записывать альбомы, однако музыка была не единственным его увлечением в жизни. В это десятилетие многие именитые музыканты активно поддерживали борьбу афроамериканцев за права (в их числе, например, Арета Франклин, чью историю мы рассказывали ранее). Рэй Чарльз также был в их числе и с благоговением вспоминал о личном знакомстве с лидером движения, Мартином Лютером Кингом.
«… меня заставили проникнуться личностью Кинга его слова о том, что это шанс не только для нашей страны, но для всего мира увидеть, что несправедливость может сделать с людьми, – вспоминал Чарльз в одном из интервью радио NPR. – Если я и другие люди соберемся вместе, это покажет Америке и всему миру, что мы можем повлиять на эту несправедливость».
Позиция Чарльза относительно прав афроамериканцев была непоколебимой. В 1961 году музыканта оштрафовали за несоблюдение условий контракта: тот отказался выступать в одном из колледжей штата Джорджия после того, как узнал, что на танцпол не будут допущены чернокожие слушатели.
В 1960-е годы афроамериканцы действительно смогли добиться заметного прогресса в своей борьбе за права. На этот же период пришлась и другая, личная победа самого Рэя Чарльза: музыканту наконец удалось одержать верх в многолетней борьбе с героиновой зависимостью. Борьба, тем не менее, давалась ему нелегко: полиция неоднократно находила у него героин и марихуану, что в итоге привело к аресту и лечению Чарльза в специализированной клинике.
Лавры «гения» американской сцены
С приходом 1970-х музыкальная сцена заметно изменилась. Соул оставался популярным, но его все чаще стали теснить рок-исполнители, фанк-музыканты, а позже и представители грянувшей эпохи диско. К этому моменту Чарльз уже создал все свои главные хиты и окончательно перешел в разряд культовых фигур, уважаемых публикой.
Теперь не столько музыка Чарльза, но сам его образ, энтузиазм, имидж музыкального «гения» и статус одного из отцов соула становились украшением любого общественного, политического или развлекательного проекта.
Так, например, в 1980 году Чарльз дебютировал в кино. В фильме «Братья Блюз» он исполнил роль незрячего хозяина музыкального магазина. Однако, можно уверенно сказать, что в картине он сыграл самого себя – энергичного музыкального энтузиаста, который своим исполнением песни Shake a Tail Feather дает молодым музыкантам показать, на что он способен.
В 1985 году он присоединился к плеяде музыкантов, записавших знаменитый благотворительный гимн We Are the World, который помог собрать миллиарды долларов на гуманитарные цели (услышать партию Рэя можно начиная с 6:41 в этом видео).
Чарльз, не терявший даже в солидном возрасте своего энтузиазма, был желанным гостем на телевизионных шоу, президентских приемах и, разумеется, в музыкальных дуэтах. С ним желали сотрудничать Билли Джоэл, R&B-дива Чака Хан, его давний друг Куинси Джонс и Джонни Кэш (голос кантри-легенды вы можете услышать, например, в песне Crazy Old Soldier).
Вплоть до конца 90-х Чарльз продолжал записывать альбомы, доведя их общее число до шести десятков (не считая свыше сотни различных сборников). Хотя некоторые из новых релизов оказывались на вершинах чартов, таких громких хитов, как What’d I Say и Hit The Road Jack, он уже создать не смог. Однако отсутствие хитовых альбомов с лихвой компенсировалось его чрезвычайно активным присутствием на ТВ и непрекращающимися гастролями.
Даже в возрасте 73 лет музыкант продолжал планировать очередной тур, которому, однако, не удалось претвориться в жизнь. 10 июня 2004 года Рэй Чарльз скончался в своем доме в Беверли-Хиллз.
Образ Рэя Чарльза – полного любви к своему делу и энтузиазма, помогающего преодолевать трудности, – стал образцом для подражания целых поколений музыкантов. В их числе – «королева соула» Арета Франклин, соул-певец Стиви Уандер (также, как и Чарльз, потерявший зрение) и «король рок-н-ролла» Элвис Пресли. И не только они – среди них и тысячи музыкантов, которые нашли вдохновение в личности Чарльза, при этом далеко не всегда являясь представителями жанра соул, блюз или R&B. Маловероятно, что жанровые рамки волновали и самого «гения»: куда более заметным в его образе была сама любовь к музыке и энергетика, которую она дарила исполнителю и через него передавалась слушателю.
«Я родился с музыкой внутри меня, – утверждал Рэй Чарльз. – Она как часть моего тела, как ребра, почки, сердце. Как кровь. Я чувствую ее как силу внутри, когда выступаю на сцене. Для меня она необходимость – как пища или вода».
