В онлайн-программу смотра инновационного мирового документального кино «Первый взгляд» (First Look) его устроители из Музея движущихся образов (Museum of Moving Image, сокращенно MoMI) в Квинсе включили ленту «Приднестровье» (Transnistra) шведского режиссера Анны Эборн (Anna Eborn). Эта картина, как и десятки других, включенных в программу, доступна по стримингу на всей территории США.
Фильм «Приднестровье», снятый совместно кинематографистами Швеции, Дании и Бельгии, представляет компания Momento Film. Диалоги в фильме, снятом на пленке 16 мм, звучат на русском, молдавском и украинском языках.
Мировая премьера фильма состоялась в 2019 году на кинофестивале в Роттердаме.
«Это живое, проникновенное свидетельство любви и дружбы в сложном, противоречивом мире, – говорится в аннотации к фильму. – Режиссер Анна Эборн прослеживает жизнь группы молодых людей, как в изнуряющей жаре лета, так и в беспощадной холодной зиме, в самопровозглашенной стране Приднестровье (в мировой прессе эту непризнанную территорию называют Транснистрией), где на национальной флаге до сих пор фигурируют серп и молот».
На этом узеньком отрезке земли «советской окраины», граничащей с Украиной и Молдавией, группа подростков проводит время в развлечениях, разговорах и выяснении отношений. В центре компании – девушка Таня, обаятельная, уверенная в себе и неглупая, которая не без удовольствия верховодит парнями, своими сверстниками. А те, в свою очередь, соперничают за право быть ее бойфрендом – ведь они все в нее безнадежно, а некоторые тайно влюблены. Школа их не привлекает, работу найти они не могут и проводят долгие часы либо на берегу реки, прыгая в воду с «тарзанки», либо в секретном месте – на верхотуре бетонных панелей заброшенного полуразрушенного жилого дома.
За фасадом подростковой бравады и дурашливости скрывается глубокая неудовлетворенность и тревога по поводу будущего, которое их всех ожидает. Ребята, похоже, любят свой край, красивую южную природу, но мыслями погружены в мечтания о далеких краях. Они полагают, что им ничего не светит в многострадальной зоне «замороженного конфликта», каждая из сторон которого уверена в своей правоте.
Волею судьбы Приднестровье оказалось уникальным региональным реликтом рухнувшего в 1991 году Советского Союза. Это непризнанная республика с органами власти, президентом, границами, армией, конституцией, флагом и гимном. Здесь имеет хождение своя валюта, жители получают паспорта, которые, впрочем, нигде в мире не признают.
Анна Эборн родилась в 1983 году в Швеции. Ее дебютная картина «Пайн-Ридж» (Pine Ridge) была показана в 2013 году на Венецианском кинофестивале, а затем получила приз на кинофестивале в Гетеборге. Анна сняла также картины Epifania, «Лида» (Lida) и другие.
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» на платформе сервиса Zoom побеседовал с Анной Эборн, находящейся в Швеции.
Олег Сулькин: Почему вы заинтересовались этим регионом, о существовании которого многие даже не знают?
Анна Эборн: Действие моего предыдущего фильма «Лида» происходит в Украине и России. На протяжении шести-семи лет я неоднократно ездила туда из Швеции. Тот фильм рассказывает о двух пожилых сестрах. Женщины, с которыми мы познакомились, упоминали в разговоре и Приднестровье. Они уверяли, что это уцелевший кусочек Советского Союза. Я была заинтригована. Мне очень нравятся русские и украинцы, а Молдавия находится совсем рядом с Украиной. Фильм «Лида» касается очень тяжелой темы – смерти. И мне захотелось по контрасту рассказать о чем-то воодушевляющем, о молодости, о новом поколении. Вместе с моим оператором Вирджини Сурдай мы отправились в Приднестровье.
О.С.: И вы сразу нащупали интересующую вас тему?
А.Э.: Не сразу. Мне вначале думалось о чисто любовной истории. Но познакомившись с Таней и ее друзьями, я стала проникаться их непростыми взаимоотношениями и идеями.
О.С.: Мне показалось, что они все одержимы желанием уехать – куда угодно, но подальше от места, где они живут. Как вы это объясняете?
А.Э.: Я думаю, это универсальное желание всех подростков. Я сама помню, как примерно в этом же возрасте – 16–17 лет, очень хотела уехать, жить самостоятельно и не зависеть от родителей. Я уехала в Стокгольм, оттуда в Данию. Но в отличие от меня, возможности у Тани и ее друзей очень ограничены. Их паспорта не признают в мире, они действительны только внутри этой территории. Они обсуждают возможности получить молдавский, украинский или российский паспорта, но это сопряжено с немалыми трудностями и большими расходами.
О.С.: Чем вас заинтересовали эти ребята?
А.Э.: У них поразительная энергетика, особенно у Тани. Собственно, она и есть главный мотор этой истории. Они ведут себя очень непринужденно в присутствии кинокамеры.
О.С.: Ребята очень органичны, естественны в кадре. Как вам удалось завоевать их доверие?
А.Э.: Мы им старались не мешать. Мы с оператором Вирджини внушили им два правила. Первое – не смотреть в камеру. Второе – не обращаться к нам с Вирджини во время съемки. Мы заранее с Таней и ребятами обсуждали, где они собираются в тот конкретный день тусоваться. У нас был лимит – примерно один час съемки в день. Это потому что мы использовали камеру Super 8, где каждая минута дорога, и ребята проникались этим ощущением. Тане нравилось сниматься, как и ее друзьям.
О.С.: А как вы объяснили им, почему именно их вы сделали героями фильма?
А.Э.: Я сказала им, что меня интересуют love story, история дружбы и взросления, что я собираюсь приехать для съемки еще не раз. Я ничего не скрывала, видимо, это тоже помогло.
О.С.: Что вы можете сказать о своих героях?
А.Э.: Их, конечно, волнует будущее. Скажем, Ваню, младшего брата Тани. Мы запечатлели момент его поступления в военное училище. Такой милый и естественный мальчик. Одно удовольствие с ним общаться. То, что он выбрал военную карьеру, наверное, символично. В этом крае действуют архаичные представления о том, какой путь выбрать молодому мужчине. Здесь вообще больше примеров старого уклада, чем, например, в соседней Украине. Там снесены или разрушены почти все статуи Ленина, здесь они стоят, как и много лет назад. Вообще везде заметны контрасты. У ребят мобильные телефоны, они слушают российскую попсу. Таня мечтает купить большой автомобиль и гонять на большой скорости, вообще жить на большой скорости. Ребята хотят стать военными или полицейскими. Они знают, что, став полицейским, можно неплохо зарабатывать.
О.С.: Если не ошибаюсь, там есть проблемы с языком?
А.Э.: Я убедилась в том, что Приднестровье – это плавильный котел разных народов и языков, причудливый конгломерат культур. Официальными языками там считаются молдавский, он же румынский, русский и украинский. Многие говорят на местном диалекте украинского языка, как, например, мама Тани.
О.С.: А вот бранные слова используют исключительно русские. Сужу по Таниной компании. Для подростков они ругаются матом даже слишком много.
А.Э.: Да, обилие мата создавало сложности для перевода. Трудно объяснять, что именно нецензурные слова означают в разных комбинациях. Дома, в общении со взрослыми, герои фильма, конечно же, больше следят за речью и ругаются гораздо меньше. Мат для них – кодовые слова принадлежности к определенной субкультуре, слова, которые призваны сигнализировать об их взрослости. Кстати, каждый раз, когда я вновь приезжала в Приднестровье, я видела, что ребята меняются, взрослеют. Их дружба постепенно остывала, разваливалась, это грустно, но неизбежно.
