Широко известный внутри путинской России пропагандистский миф о «встающей с колен стране» дал название новой книге Кэтрин Стоунер, профессора политологии Стэнфордского университета и директора Центра по изучению демократии, развития и права при Институте международных исследований Фриман Спогли (Kathryn Stoner, Director of the Center on Democracy, Development and the Rule of Law at the Freeman Spogli Institute for International Studies, a Professor of Political Science at Stanford University). Книга так и называется: «Россия возродилась. Ее сила и предназначение в новом мировом порядке». Вопросительного знака на обложке нет, зато нарисован пролетарский молот, крепко зажатый в кулаке.
Автор представила свое исследование 4 ноября на площадке известного американского исследовательского центра Институт Кеннана (Kennan Institute). Кэтрин Стоунер сравнивает восприятие «могущества России» Путиным и лидерами американского общественного мнения. Три цитаты российского президента, взятые из разных лет, показывают развитие его точки зрения: «Россия никогда не была такой сильной, какой хочет быть, и никогда не была такой слабой, какой ее считают», - сказал он в 2002 году. Кстати, первоначально эти слова принадлежали не Путину. В разных вариациях их приписывают Талейрану (Charles Maurice de Talleyrand-Périgord; 1754-1838, Франция), Меттерниху (Klemens von Metternich; 1773-1859, Австрия) или Черчиллю (Winston Churchill; 1874-1965, Великобритания). Путин упомянул лишь последнего.
Уже в 2008 году, подводя итоги своих двух сроков, Путин сказал без ложной скромности: «Наконец-то Россия вернулась в мир как сильное государство - страна, к которой прислушаются другие и которая может постоять за себя», а еще через десять лет выразил явное превосходство перед другими странами: «Всего за 30 лет мы претерпели изменения, которые в других странах заняли столетия».
Как отмечает автор книги, американские политики не во всем согласны с путинскими оценками. Так, Филип Бридлав (Philip Breedlove), американский генерал, в 2015 году главнокомандующий силами НАТО в Европе, по своему согласился с Путиным: «Россия переписывает соглашения времен холодной войны опираясь на силу». С ним солидарен и бывший президент США Барак Обама (Barack Obama): «Я думаю, что самая большая угроза для Америки сейчас с точки зрения разрушения нашей безопасности и наших союзов - это Россия» (2020).
Но многие политики в США считают Россию колоссом на глиняных ногах. Стоунер приводит характерные высказывания: «Заправочная станция, замаскированная под страну» (сенатор Джон Маккейн, 2014; John McCain); «Автозаправка с ядерным оружием» (сенатор Митт Ромни, 2015; Mitt Romney). Да и тот же Барак Обама называл Россию «региональной державой, угрожающей своим соседям не из силы, а из-за слабости» (2014).
Таким образом, оценки состояния России после 30 лет, прошедших с момента распада «империи зла» - СССР, очень противоречивы. За красивыми цитатами прячется различное видение таких событий, как оккупация Россией Крыма и части Донбасса, военная операция и создание плацдарма в Сирии, вмешательство в выборы в США в 2016 году, масштабные хакерские атаки 2020 года, поддержка ультраправых на выборах во Франции и разнообразные усилия по дестабилизации в Европе. Можно ли это все считать объявлением новой холодной войны или возрождение военной мощи России – лишь хорошая мина при плохой игре?
«Меня заинтриговал вопрос, почему существует столько разногласий по поводу того, сильна Россия или слаба? – говорит Кэтрин Стоунер и предлагает по крайней мере три поправки к подходу о состоянии России. К оценке ее потенциала Запад нередко подходит слишком узко, принимая во внимание лишь численность войск, число боеголовок и размер военного бюджета. Однако «сила многомерна, относительна и контекстна», замечает автор. И с этой точки зрения оценка России как слабой стороны – явно устарела. «Некоторые новые инструменты международной силы не так уж и дороги, но очень разрушительны», - говорит Стоунер, имея в виду концепцию гибридной войны. Кроме того «отсутствие в России институциональных рамок позволяет всесильному президенту быстро и без особой ответственности использовать любые инструменты силы при высокой терпимости к рискам».
Проще говоря, Путину не надо задумываться об одобрении парламента или собственном имидже на следующих выборах: все давно под его полным контролем. Именно это и позволяет ему добиваться определенных результатов при не слишком высоких затратах. «В советской системе, - рассказывает Стоунер, - все-таки был внутренний контроль: у генерального секретаря было политбюро, которое могло выступить против». Путин реализовал куда более унитарную модель. «У него есть воля, - отмечает автор книги. - Воля использовать всё, что есть у России, без всяких ограничений».
Здесь автор возвращается к заглавию своей книги: без вопросительного знака. «Он был, - рассказывает Кэтрин Стоунер. – Потому что на самом деле я не считала Россию особо влиятельной или великой. Скорее, ее поведение в мире в последние годы стало чрезвычайно деструктивным. Но, прочитав мою рукопись, редактор сказал: «Уберите этот вопросительный знак! Да, вы доказали: она обладает достаточной властью, выходящей за рамки одних только традиционных инструментов власти, чтобы быть разрушительной, а иногда и решающей в международной политике».
Причина этого, объясняет автор – в нетипичной для Запада особенности: «Развертывание силовых ресурсов за рубежом определяется внутренней политикой России. Именно внутренняя политика Путина определяет российскую внешнюю политику – как минимум в той же или даже большей степени, чем “структурные” интересы – в отличие от всех остальных стран». Иными словами, Путин вторгся, например, в Украину, главным образом идя навстречу им же сформированным внутренним пропагандистским мифам о «возрождении советской империи» и «встающей с колен России», желая сделать счастливыми и послушными носителей этих парадигм. А вопрос, насколько на самом деле нужен (и во сколько обойдется) стране тот самый Крым – был вторичен.
Путин любит повторять, напоминает Кэтрин Стоунер что «России нужны эволюционные изменения, а не революционные, что «нам нужна стабильность». Это яркое проявление его интереса именно к внутренней повестке. Внутренняя стабильность - чтобы продолжать подавление оппозиции, по возможности, удерживать все население от политической жизни. А раз так, то врагов приходится искать за границей, что и происходит в России каждый день, и это служит мощным стимулом для современной российской внешней политики». Это и есть «путинизм» в международных отношениях, заключает Кэтрин Стоунер.
