«Мне плевать, если мы войдем в историю как варвары» (I Do Not Care If We Go Down In History As Barbarians). Так называется новая игровая лента режиссера Раду Жуде (Radu Jude). Картина одного из лидеров современного кино Румынии начнет демонстрироваться в Нью-Йорке с 19 июля, в Лос-Анджелесе – с 26 июля, после чего прокатная компания Big World Pictures выпустит ее в других городах Америки.
Фильм «Мне плевать, если мы войдем в историю как варвары» завоевал главный приз на кинофестивале в Карловых Варах, показывался на фестивале в Торонто и представлял Румынию в оскаровской категории «лучший фильм на иностранном языке».
Фразу, вынесенную в название фильма, летом 1941 года произнес диктатор Румынии маршал Йон Антонеску, выступая на заседании совета министров страны. Собственно, этой фразой был запущен в действие механизм кровавой чистки еврейского населения, которую румынские войска осуществили в самой стране и на Восточном фронте.
Молодой театральный режиссер Мариана Марин (Иоана Якоб) занимается подготовкой исторического спектакля на площади Бухареста, реконструирующего массовое истребление евреев в 1941 году в захваченной немецко-румынскими войсками Одессе. Ее идея – показать новому поколению румын страшную правду недавней истории, когда Румыния была ближайшей союзницей нацистской Германии и устроила свой собственный Холокост на оккупированных территориях, убив сотни тысяч евреев.
Городские власти, мнение которых озвучивает чиновник-цензор (Александру Дабижа), опасаются «антирумынской» направленности готовящейся инсценировки. Реакция зрителей на постановку оказалась шоковой. Публика горячо приветствовала марширующих немецких нацистов и румынских солдат и антирусскими криками встретила колонну советских войск. Инсценировка сожжения евреев, загнанных в амбар, вопреки ожиданиям, вызвала одобрение толпы. Эпоха варваров, увы, продолжается...
Кинокритики разных стран высоко оценили эту мрачную сатиру, оказавшуюся очень актуальной в сегодняшней политической атмосфере, характеризуемой ростом ультраправых, националистических, неофашистских сил в Европе.
«Мне плевать, если мы войдем в историю как варвары» – шестой игровой фильм Раду Жуде.
В 2003 году Раду Жуде закончил режиссерский факультет бухарестского Университета медиа. Снял несколько короткометражных лент, которые получили много наград. Работал в рекламе, снял более ста роликов для телевидения. Его полнометражный дебют состоялся в 2009 году, когда он поставил фильм «Самая счастливая девушка на свете» (The Happiest Girl in the World), затрагивающий мир рекламы. Семейным отношениям посвящен снятый в 2012 году фильм «Все в нашей семье» (Everybody in Our Family).
Следующие ленты Жуде «Браво!» (AFERIM!), «Израненные сердца» (Scarred Hearts) и «Мертвый народ» (Dead Nation) погружают зрителя в исторические коллизии разных эпох.
Режиссер Раду Жуде ответил на вопросы корреспондента Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Как возникла идея этой истории? Основана ли инсценировка Одесской резни на реальных событиях?
Раду Жуде: Ну, это был очень долгий процесс, который начался с обнаружения темных пятен в нашей истории. Я был подростком после революции 1989 года, и для меня это стало шоком. Время шло, и я хотел узнать побольше – не для того, чтобы снимать кино, нет, совсем нет, а просто как человек, который хочет знать прошлое общества, к которому принадлежит. Идея трансформировать этот жгучий интерес в фильм пришла позже лет на 15.
О.С.: Ваша героиня Мариана борется за правду, но, похоже, в какой-то момент упирается в глухую стену. Толпа в конце фильма реагирует совершенно варварски, как, наверное, это было семьдесят лет назад. Представляет ли она значительную часть общества? Другими словами, шокирующая реакция толпы на инсценировку – отражение реальных настроений румынского общества или сатирическое преувеличение?
Р.Ж.: Видимо, и то, и другое. Конечно, это преувеличение, как это представлено в фильме. С другой стороны, ностальгия и восхищение фашистским прошлым Румынии всегда существовали, особенно после 1989 года, когда людям понадобился «золотой век» как объект для восхищения, и эти настроения, похоже, усиливаются. Я не знаю масштабы всего этого, но согласно опросу школьных учителей, большинство из них либо имеют позитивное мнение о правителе Румынии по время войны маршале Антонеску, либо не имеют четкого мнения о нем.
О.С.: Как вы выбирали актеров? Использовали ли вы какие-либо необычные методы кастинга?
Р.Ж.: Нет, все как обычно, с помощью прослушиваний. Главную героиню играет Иона Якоб, по-моему, замечательная актриса, а цензора – Александру Дабижа, очень хороший театральный режиссер.
О.С.: Ваш фильм довольно «разговорчив». К примеру, долгое чтение в кадре рассказа Бабеля, кажется, проверяет зрителя на терпеливость. Почему вы столь усиленно полагаетесь на текст?
Р.Ж.: Я не согласен с утверждением, что фильм полагается на текст. Я считаю, что Ромер (Эрик Ромер, французский режиссер и кинокритик. – О.С.) решил эту проблему раз и навсегда, когда в 1948 году написал эссе «За разговорное кино». В нем он объяснил, что слова могут и должны принадлежать кинематографу, а не только литературе, и использоваться не только для поступательного движения сюжета, что является мантрой в типологии сценарного ремесла по Сиду Филду (Сид Филд – американский писатель и теоретик кино, известный как «гуру всех сценаристов». – О.С.). Я утверждаю, что в фильме нет текста как такового, потому что даже рассказ Бабеля представлен не в форме традиционного восприятия, потому что его читает актриса, находящаяся в определенном пространстве и показанная посредством кинокамеры. Это кино, а не текст. Мой фильм – монтажный, все составные части соединяются воедино. Фильм, соединяющий образы, тексты, звуки и все остальное. Вы не можете такого эффекта добиться каким-либо другим способом и с такой же легкостью.
О.С.: Я могу ошибаться, но правомерен ли вывод, что Холокост в Румынии не был исследован и изучен столь же тщательно и методично, как Холокост в нацистской Германии? Это так?
Р.Ж.: Да, так, несмотря на тот факт, что за последние двадцать лет все больше и больше историков занимаются этим, и я благодарен им всем – без их работы мой фильм не мог бы появиться. Нужно еще добавить, что румынская коммунистическая диктатура была националистической, поэтому взгляд на историю обязан был быть героическим, все остальное было запрещено. Поэтому я каким-то образом понимаю всех тех, кто атакует мой фильм, упрекая его во лживости. Вовсе не обязательно, что они отрицатели правды и сторонники фашизма. Но они верят тому, что им говорили в школе, и у них нет желания и энергии самим углубиться в тему, поэтому они в замешательстве. Но, думаю, это первый шаг к изменению взглядов.
О.С.: Изучали ли вы свидетельства геноцида румынских и украинских евреев – документы, письма, фотографии, архивную хронику и другие материалы? Ваш предыдущий фильм «Мертвый народ» частично ответил на этот вопрос. Вы интервьюировали уцелевших свидетелей и жертв?
Р.Ж.: Я во многом полагался на уже проделанную другими работу, и у меня в качестве консультанта был очень хороший историк – Адриан Чофланка. Существуют много доказательств и свидетельств, включая тысячи, которые фигурировали на судебных процессах сразу после войны.
О.С.: Вас беспокоит нынешний всплеск ультраправых, шовинистических и популистских движений в Европе, включая рост антисемитизма? Это как-то повлияло на вашу концепцию фильма? И есть ли у вас объяснение этому феномену?
Р.Ж.: Ну, когда я вынашивал идею фильма 4-5 лет назад, все с этой точки зрения было спокойней. Сейчас многое изменилось, и у меня нет никаких объяснений. Неожиданно фильм стал очень своевременным, что само по себе тревожно. И, конечно, думающие люди должны быть озабочены, и не обязательно только в отношении антисемитизма и не обязательно в Румынии, но по поводу схожих явлений. Вот пример: в прошлом году у нас в Румынии прошел абсолютно постыдный референдум, организованный властями и церковью, который был призван блокировать право на однополые браки. Этого права у нас и не было, но референдум должен был запретить их в будущем. Риторика была шокирующей, такого же типа, как и антиеврейская риторика 30-40-х годов. Как и в те годы, совершенно ужасающе воспринималась поддержка референдума многими интеллектуалами и артистами, причем некоторые выдвигали очень изысканные идеи. Но тот факт, что референдум провалился из-за низкой явки, вселяет надежду.
О.С.: Я читал, что вы не считаете себя частью новой волны румынского кино. Если это так, пожалуйста, объясните.
Р.Ж.: Не думаю, что я когда-либо говорил такое, и вообще это меня очень мало занимает. А говорил я, что в сравнении с моими замечательными румынскими коллегами, кинематографистами так называемой новой волны, я пребываю на морском дне. Думаю, что и сейчас там нахожусь.
О.С.: Этот фильм был показан по всему миру, в том числе на фестивалях в Карловых Варах и Торонто. Как бы вы суммировали реакцию аудитории?
Р.Ж.: Ну, насколько я знаю, некоторые люди покидали зал на каждом просмотре, но многие оставались. Для меня это и есть дефиниция большого успеха.
О.С.: Кто для вас целевая аудитория? Вас не беспокоит, что утонченный интеллектуализм вашего фильма может отсечь значительный сегмент потенциальной аудитории?
Р.Ж.: О, это бесконечная история. Прежде всего, я не думаю, что в фильме есть какой-либо интеллектуализм, это простой фильм, очень ясный. Верно, там есть отдельные отсылы, которые могут показаться несколько невнятными, но они, как сноски в книге, не должны никого беспокоить. И потом все как в музыке: если ты джазист, то теряешь фанатов техно, если ты рэпер, то вряд ли любители тяжелого металла будут тебя слушать, а если ты играешь Шенберга, то, скорее всего, тебя ждет лимитированная аудитория. Не понимаю, почему произведения кино должны нравиться каждому зрителю. Может быть, пора усвоить вышеприведенные уроки из сферы музыки?
