Действующая стратегия национальной безопасности США, принятая год назад, не рассматривает черноморский регион как отдельный театр интересов, с тревогой констатируют Лиза Аронссон (Lisa Aronsson), научный сотрудник Института национальных стратегических исследований при Национальном университете обороны (Institute for National Strategic Studies at National Defense University) и Джеффри Манкофф (Jeffrey Mankoff), старший научный сотрудник программы по России и Евразии в Центре стратегических и международных исследований (Center for Strategic and International Studies, CSIS) – бывший советник по американо-российским отношениям в Государственном департаменте США (Adviser on US-Russia relations at the US Department of State).
В среду, 20 сентября, американские эксперты провели в CSIS презентацию своего опубликованного ранее доклада на площадке CSIS под названием: «Будущее безопасности в Черноморском регионе» (The Future of Security in the Black Sea Region).
Эксперты подчёркивают: «С момента окончания Холодной войны на берегах Чёрного моря или вблизи него произошло десять войн: это больше, чем в любом другом бассейне мира». Однако война России против Украины, безусловно, стоит особняком: агрессор планировал использовать Чёрное море для десантных операций, запуска ракет, обстрелов, не говоря уже о снабжении собственных войск и о морской блокаде Украины с последующим её лишением выхода к морю. Успехи Украины в разрушении военно-морских планов агрессора можно сопоставить разве что с ее успехами в создании эффективной системы ПРО/ПВО. Сегодня Черноморский флот РФ обезглавлен и фактически лишен возможности самостоятельных боевых операций. «Однако Россия сохраняет способность поражать цели на суше и препятствовать гражданскому судоходству на море, а долговременные стратегические амбиции России в Черном море и вокруг него остаются и вовсе неизменными», – предостерегают Лиза Аронссон и Джеффри Манкофф.
Как стало известно сегодня, 22 сентября, по штабу Черноморского флота России в аннексированном Севастополе нанесли ракетный удар. После полномасштабного российского вторжения в Украину аннексированный в 2014 году Крым неоднократно подвергался атакам. Удары не раз приходились по командным пунктам Черноморского флота. Предыдущая атака – по всей видимости, на запасной пункт командования – была совершена позавчера, 20 сентября. Украинская сторона назвала её успешной. Основной штаб Черноморского флота, пострадавший сегодня, подвергался атакам беспилотников 31 июля и 20 августа прошлого года. Украинские власти неоднократно заявляли, что имеют полное право атаковать российские цели в аннексированном Крыму.
Турция
Семь стран имеют прямой выход к Черному морю: «В то время как Украина уже борется с агрессором, Молдова, Грузия, Румыния, Болгария и Турция – все они обеспокоены потенциальной российской агрессией в будущем, – констатируют эксперты. – Тем не менее, они придерживаются различных взглядов на отношения с Москвой».
Эксперты подробно останавливаются на позиции каждого из государств. Так, Турция – крупнейшая и самая сильная в военном отношении страна черноморского бассейна – «...по-прежнему привержена сотрудничеству с Россией, несмотря на стратегическую конкуренцию с ней во многих регионах», и это при том, что Турция состоит в НАТО уже 51 год.
Особая позиция Анкары возникла задолго до вторжения России в Украину. «После окончания Холодной войны Турция последовательно позиционировала себя как все более независимую региональную державу, присоединяясь к Североатлантическому альянсу только тогда, когда это служило более узкому набору национальных интересов, – формулируют исследователи. – За месяцы, последовавшие за полномасштабным вторжением в Украину, турецкий экспорт в Россию увеличился на 46% по сравнению с предыдущим годом. Турция не закрыла свое воздушное пространство для России — за исключением военных полетов в Сирию — и не ограничила возможности россиян въезжать в страну», ограничившись лишь запретом в мае 2022 года для российских военных кораблей проходить через турецкие проливы между Средиземным и Черным морями на основании строгого толкования Анкарой Конвенции Монтрё 1936 года.
Авторы доклада замечают, что постоянные упоминания Турцией этой давней конвенции как бы подчёркивают её «региональный кондоминиум над Чёрным морем» в тот момент, когда Россия, «оправдывая свои вторжения в Украину в 2014 и 2022 годах внутренними событиями, на самом деле руководствовалась давними амбициями уменьшить влияние НАТО и США в регионе».
Авторы цитируют слова Густава Гресселя (Gustav Gressel), эксперта Европейского совета по международным отношениям (European Council on Foreign Relations): «Нынешняя военная диспозиция России в Чёрном море уже далеко выходит за рамки оборонительной». «Даже с учётом потерь, понесенных её черноморским флотом, российский контроль над Крымом и Азовским морем позволяет России препятствовать морскому судоходству на Чёрном море», – констатируют Лиза Аронссон и Джеффри Манкофф.
Грузия
Особый интерес экспертов вызывает Грузия – страна с потенциально наиболее подвижной позицией. После развала СССР она «позиционировала себя как жизненно важное транзитное государство, соединяющее Европу с каспийским бассейном, а оттуда и с Азией, – говорят Лиза Аронссон и Джеффри Манкофф. – Открытие нефтепровода Баку – Супса в 1999 году, строительство новых нефте- и газопроводов, автомобильных и железных дорог, связавших Грузию с Азербайджаном, Турцией, помогли ей (и Азербайджану) снизить свою зависимость от России». Таким образом, «обеспечение безопасности этих транзитных маршрутов имеет решающее значение для способности Тбилиси сохранять свою прозападную ориентацию».
С этим постоянно боролся Кремль: «Неоднократно предпринимались попытки подорвать самостоятельность с помощью инвестиций, которые дали бы Москве право вето на их деятельность или с помощью строительства обходных путей, таких как газопровод «Турецкий поток». Россия также сохраняла способность нарушать критически важную инфраструктуру Грузии с помощью кибератак и спецопераций, таких как та, которая привела к взрыву на нефтепроводе Баку – Тбилиси – Джейхан во время войны 2008 года».
Эксперты подчёркивают, что уязвимость перед лицом Москвы «представляет угрозу не только для самой Грузии, но и для европейской стратегии энергетической диверсификации».
Авторы доклада оценивают политику Грузии на Черноморском театре как крайне двойственную: «Десятилетие, прошедшее с тех пор, как партия "Грузинская мечта" пришла к власти, ознаменовалось ростом коррупции, углублением поляризации, узурпацией государства и возрождением авторитарной практики, включая преследование Михаила Саакашвили и его сторонников, – считают Лиза Аронссон и Джеффри Манкофф. – Эти изменения сделали политическую систему Грузии менее восприимчивой к общественному мнению, которое остается сильно прозападным и проукраинским».
Применительно к влиянию Кремля в Грузии эксперты употребляют сильный термин: «Захват государства» (state capture): «[Он] помог укрепить общность интересов между клептократическими элитами в Грузии и в России; в этом смысле захват государства сам по себе является средством российского влияния. Помимо захвата государства, Москва также добилась успеха в продвижении своего нарратива о конфликте между её так называемыми традиционными ценностями и “декадентствующим” Западом, в том числе внутри иерархии Грузинской православной церкви». Последний тезис показывает, насколько глубоко эксперты анализируют политические и общественные настроения в регионе и гибридное влияние на них кремлевского агрессора.
Последствия растущей пропасти между настроениями правящей элиты в Грузии и настроениями народа выразились не только в многочисленных демонстрациях граждан Грузии против захода российских круизных судов в Батуми, которые обошли мировые медиа, но и в том, что «Грузия рискует оказаться в порочном кругу»: «Эксперты в США отмечают, что захват государства ограничивает возможности Грузии получать и использовать иностранную помощь... Внутренние проблемы в Грузии побуждают Соединенные Штаты и НАТО к стратегии подстраховки, несмотря на осознание растущей российской угрозы. Эти опасения ограничивают готовность Вашингтона оказывать Тбилиси военную и иную помощь, ещё больше усиливая угрозу стратегического отделения Грузии от Запада. Война в Украине обострила эти опасения, и Тбилиси ищет заверений у Запада, даже несмотря на то, что изо всех сил старается не давать Москве никаких поводов для возобновления агрессии».
Румыния и Болгария
На фоне двойственной ситуации в Грузии Румыния представляется экспертам почти что островом стабильности: «С 2015 года Румыния значительно увеличила расходы на оборону, ускорила модернизацию своих вооруженных сил, особенно сухопутных и воздушных, и попыталась сделать безопасность на Черном море приоритетной проблемой для НАТО и Европейского союза».
В частности, «в 2016 году Румыния предложила создать Черноморский флот НАТО, но идея не была поддержана из-за различий в оценках угрозы со стороны России среди союзников по НАТО Болгарии и Турции».
Эксперты напоминают, что «в период с 2015 по 2018 год Румыния осуществила значительные инвестиции в истребители F-16, приобретя 17 самолётов в 2016 году у Португалии и оптимизировав планы по приобретению ещё 32 у Норвегии. Она также инвестировала в бронетехнику, комплексы ПВО/ПРО Patriot и залповые артиллерийские системы HIMARS». Как актуально всё это выглядит пять – семь лет спустя на фоне вторжения России в Украину!
В отличие от Румынии, Болгария все советские годы считалась в СССР своего рода витриной дружественных отношений двух социалистических стран. Однако также, как и аналогичную «капиталистическую» витрину – Финляндию – эталон «мирного сосуществования государств с различным социально-экономическим строем», во времена Путина Россия полностью утратила этот союзнический капитал.
После вторжения России в Украину «большинство болгар начали рассматривать Россию как главную угрозу своей безопасности, – приводят эксперты данные социологии. – Более 60% высказались за ужесточение санкций против Москвы, а рейтинг одобрения Путина снизился более чем вдвое, до 25%. Место Болгарии в НАТО и Европейском союзе теперь широко признается болгарским народом и всеми основными политическими партиями, включая Болгарскую социалистическую партию, правопреемницу коммунистической партии».
Однако не всё так гладко. Из-за длительного культивирования идеологического мифа о России как “освободительнице” Болгарии от османского господства, «в Болгарии сформировались как пророссийские, так и критически настроенные к России слои общества, и она остаётся особенно уязвимой для антизападных и антидемократических нарративов».
Нельзя сказать, что с этим не борются: премьер-министр Болгарии в 2021–2022 годах Кирил Петков, как напоминают авторы доклада, подчёркивал, что «его правительству удалось “обуздать коррупцию на местном уровне, но обнаружилось, что у нас есть враг посерьезнее: российское влияние: коррупция и российское влияние в Болгарии – это одно и то же”».
Лиза Аронссон и Джеффри Манкофф напоминают и ещё один факт: «В 2015 году Россию подозревали в отравлении болгарского бизнесмена в области вооружений Эмилиана Гебрева, поступали сообщения о подозрительных взрывах на военных заводах, в том числе и позже: в июле 2022 года. Эти инциденты не были должным образом расследованы, отчасти из-за коррумпированных интересов. Как заявил в 2015 году тогдашний президент Болгарии Росен Плевнелиев, болгарская разведка “не была готова противостоять российской разведке и гибридной войне”».
Болгария также имеет исторически сложные взаимоотношения с Турцией. Поэтому заявления о милитаризации Россией Чёрного моря имеют в Болгарии свои нюансы. Эксперты пишут: «Представитель министерства обороны Болгарии заявил, что он опасается, что Чёрное море может превратиться в “турецко-российское озеро”».
США
Что же делать? «В военной сфере Соединенные Штаты должны стимулировать региональное сотрудничество и ускорить модернизацию вооруженных сил стран черноморского бассейна, – считают Лиза Аронссон и Джеффри Манкофф. – США должны обеспечить прогресс НАТО в достижении военной мобильности и боеготовности в области обеспечения безопасности на море, береговой и воздушной обороны».
Поскольку политика Турции вызывает настороженность у ряда соседей и партнёров, но и обойтись без Турции невозможно – «стратегия США в отношении Чёрного моря должна предусматривать большую роль Турции как одного из партнеров США... Задача Вашингтона в том, чтобы побудить Анкару делать больше для региональной безопасности, одновременно устраняя озабоченности других государств».
Признавая сложность взаимоотношений с Турцией, эксперты говорят, что надо «стремиться к новому равновесию с самым могущественным союзником региона, Турцией, одновременно снимая озабоченность других государств региона, обеспокоенных турецкими амбициями».
Применительно к другому «слабому звену» региона, Грузии, формулировки авторов исследования не менее четкие: «Уделить приоритетное внимание устойчивости демократии среди уязвимых прифронтовых государств внутри НАТО и за его пределами; поддерживать безопасность проектов по укреплению региональных связей в обход России».
Лиза Аронссон и Джеффри Манкофф подчёркивают: «Независимо от того, как именно и когда завершится война [в Украине], Россия всегда будет стремиться помешать украинскому экспорту через морские порты, особенно зерновому. Чёрное море и его регион всегда останутся на переднем крае стратегической конкуренции между НАТО и Россией. То, как США будут выполнять свои обязательства перед региональными союзниками и партнерами, окажет решающее влияние на исход этого соревнования. Это требует признания того, что Чёрное море больше не может быть второстепенным в кампании по сдерживанию российской агрессии».
Стоит вспомнить подзаголовок, которым Лиза Аронссон и Джеффри Манкофф снабдили свой доклад «Негостеприимное море»: «На пути к новой стратегии США в Черноморском регионе». Это особенно важно, так как «стратегия национальной обороны США на 2022 год не определяет приоритетность Черноморского бассейна и стратегические цели США в регионе остаются неопределенными».