«Голос Америки»: Как вы оцениваете состояние российского военно-морского флота?
Брент Сэдлер: Российский военно-морской флот достаточно активен в Тихом океане и Северной Атлантике. В Черном море ситуация сложнее из-за стесненной географии и используемого украинцами оружия, которое в значительной степени сковывает действия ВМФ РФ
Российский военно-морской флот достаточно активен в Тихом океане и Северной Атлантике. В Черном море ситуация сложнее из-за стесненной географии и используемого украинцами оружия, которое в значительной степени сковывает действия ВМФ РФ
ВМФ России достаточно силен, хотя он и небольшой. Ракеты «Калибр» имеют довольно значительный радиус действия, последние несколько лет ВМФ России устанавливает их на корветы и фрегаты, которых у России не очень много.
Атомные подводные лодки остаются важным и приоритетным направлением инвестиций для правительства России. И, несмотря на войну в Украине, российский военный флот по-прежнему очень активен в Тихом океане и Атлантике.
«Голос Америки»: Представляет ли угрозу другим странам активность российского военного флота в тех регионах?
Брент Сэдлер: Это зависит от намерений российского правительства. Не думаю, что сейчас Москва планирует агрессивную войну, захват дальних территорий или обеспечение доступа куда-то с помощью своего флота. В этом нет реальной необходимости и для этого нет возможностей.
Тем более, что доступ к каким-то территориям можно получить через прокси – такие, как силы ЧВК «Вагнер» в Африке. Россия также присутствует в Венесуэле, на Кубе.
Единственным местом, где до вторжения в Украину (Россия могла использовать свой ВМФ) был Порт-Саид в Судане, но сейчас это уже неактуально.
у России по-прежнему есть эскадра в Средиземном море и Тихоокеанский флот, который способен действовать в Индийском океане. И если Россия захочет отвлечь внимание или создать проблему, то легко сможет это сделать.
Но если речь идет о нанесении ущерба или стратегическом отвлечении внимания, то да, у России по-прежнему есть эскадра в Средиземном море и Тихоокеанский флот, который способен действовать в Индийском океане. И если Россия захочет отвлечь внимание или создать проблему, то легко сможет это сделать.
Однако, в случае, если дело дойдет до кровопролития, я не думаю, что оно будет продолжительным, потому что, в отличие от советского флота, способность поддерживать дальние операции для сегодняшнего российского флота – вопрос открытый.
«Голос Америки»: Недавно недалеко от Аляски прошли совместные маневры российского и китайского флотов. Взывает ли это озабоченность у США?
Брент Сэдлер: Это исторически значимый и весьма провокационный момент, и это не просто 11 китайских и российских военных кораблей, проводящих маневры в международных водах – они действовали поблизости от Аляски, в регионе, о безопасности которого Соединенным Штатам не приходилось беспокоиться с конца Холодной войны, как об этом недавно напомнил сенатор Салливан. (сенатор Дэн Салливан от штата Аляска – Г.А.)
Это провокация, которая произошла в контексте активной и масштабной войны, идущей в Европе, впервые со времен Второй мировой войны.
Россия сейчас является воюющей стороной, а Китай не скрывает желания изменить мировой порядок и перестроить его в свою пользу. Поэтому совместные действия России и Китая всегда привлекают внимание.
В то же время, когда происходили эти учения, ВМС КНР в Южно-Китайском море преследовали филиппинские корабли, которые пытались пополнить запасы продовольствия одного из своих гарнизонов.
Кроме того, усилилось военно-воздушное и военно-морское присутствие Китая в районе Тайваня – это часть кампании по усилению военного давления на Тайбэй.
«Голос Америки»: Считаете ли вы, что США должны как-то реагировать на подобные действия?
Брент Сэдлер: Это не может оставаться без реации – потому что, учитывая контекст, это пошлет Москве и Пекину сигнал, который будет означать вакуум власти или, в худшем случае, даже отсутствие интересов США в наших собственных экономических водах: в Арктике, в особенности, в Беринговом море. Это было бы очень опасным сигналом, потому что это не так.
Но Пекин и Москва в том случае могут усилить давление в регионе, и это может оказаться более опасным.
Российские учения 2020 года стоили рыбакам Аляски 1,5 млн долларов потерянного улова, потому что учения проводились в американской экономической зоне.
Третий год мы наблюдаем российское и китайское военно-морское присутствие в этих водах. Российские учения 2020 года стоили рыбакам Аляски 1,5 млн долларов потерянного улова, потому что учения проводились в американской экономической зоне.
В прошлом году прошли совместные учения российской и китайской флотилий – около семи кораблей – что стало прелюдией к тому, что мы увидели в этом году. Но тогда отреагировал только один корабль Береговой охраны США.
Это произошло по стечению обстоятельств – мы были застигнуты врасплох.
В этом году на российско-китайские учения реагировали четыре эсминца и патрульный самолет США: не все одновременно, но они следили и наблюдали за активностью, что очень правильно. Возможно, там было и присутствие подводных лодок с обеих сторон – об этом никто не говорит.
Думаю, что американской стороне необходимо продолжать реагировать подобным образом. Важно, чтобы нас это не заставало врасплох. Это не значит, что нужно иметь превосходящие силы флота, поскольку они подходят к территории Соединенных Штатов, к Аляске, с крупными базами ВВС, и с военно-морскими базами, расположенными недалеко, откуда, если потребуется, может быть нанесен ответный удар.
«Голос Америки»: Насколько Россия контролирует Черное море и способна ли Украина противодействовать ей?
Брент Сэдлер: Посмотрим, что будет происходить после того, как для судов, использующих украинские черноморские порты, Украина создала коридор для перевозки своего зерна, который намерена защищать. Это важно не только для транспортировки зерна, но и для функционирования всей украинской экономики, потому что выход к морю имеет жизненно важное значение. Если российские военные смогут перехватывать суда или поставить под угрозу этот защищенный судоходный коридор, это будет означать, что они полностью контролируют северную часть Черного моря. Россия в значительной степени контролируют акваторию на северо-востоке Черного моря, до Новороссийска, Сочи и всего Крыма. Но под большим вопросом ее способность контролировать акваторию на расстоянии от 60 до 90 миль от берегов, которые контролирует Украина – потому что тогда они окажутся в зоне действия украинских противокорабельных крылатых ракет «Нептун» и «Гарпун».
Постоянной проблемой также являются мины. Обе стороны имеют возможность устанавливать мины и разминировать, хотя возможности Украины несколько ограничены.
Единственный элемент военно-морской мощи России в Черном море, с которым Украина на сегодняшний день не может сравниться, это подводный флот. Россия имеет в Черном море по меньшей мере четыре дизельные подводные лодки, которые могут действовать безнаказанно. Они могут подойти вплотную незамеченными и нанести торпедные удары по судам.
Так что посмотрим, как будет развиваться ситуация с этим судоходным коридором. Это было бы наиболее вероятным направлением, на котором российские ВМС могли бы что-то предпринимать.
В южной части Черного моря доминируют Румыния, Болгария, Грузия и Турция, причем три из этих стран – члены НАТО. Я не думаю, что существует вероятность оспаривания этих вод Россией, и было бы большой стратегической ошибкой со стороны Москвы думать, что они способны это сделать.
Но Черное море – как бутылка. Пробку бутылки контролируют турки с помощью Конвенции Монтрё – и то, что находится в Черном море, там и остается, за исключением того, что могут добавить румыны и болгары.
«Голос Америки»: Какова численность военно-морских сил России в Черном море в настоящий момент?
Брент Сэдлер: Это не очень ясно, поскольку некоторые корабли были повреждены – трудно сказать, вернулись ли они в строй. Министерство обороны России не всегда предоставляют обновленные данные о состоянии военно-морского флота, поскольку это вторично по отношению к тому, что происходит сейчас на суше. На 98% это война на суше, оставшиеся 2% – это экономическая война, способная определить исход войны.
По некоторым данным, речь идет о двух десятках военно-морских судов, значительная часть из них – десантно-штурмовые корабли, которые переоборудуются для перевозки материально-технических средств и других грузов. Около года назад такие суда использовались в Бердянске для снабжения российской группировки, наступавшей на Мариуполь. Азовское море сейчас — это фактически российское озеро. Похоже, что эти суда используются для переброски грузов, но не для десантных операций.
«Голос Америки»: Допускаете ли вы, что безопасность судоходного коридора может обеспечиваться западными государствами?
Высказывались идеи, что ВМС США должны пройти через турецкие проливы в Черном море и сопровождать корабли с зерном, чтобы не допустить мирового голода. Я не сторонник этой идеи, это неоправданно рискованно.
Брент Сэдлер: Высказывались идеи, что ВМС США должны пройти через турецкие проливы в Черном море и сопровождать корабли с зерном, чтобы не допустить мирового голода. Я не сторонник этой идеи, это неоправданно рискованно.
У Соединенных Штатов нет тральщиков, которые могут прийти туда для разминирования. В этом нам придется полагаться на румын, болгар и турок, чьи тральщики будут следовать вместе с нами и разминировать акваторию – но у этих стран нет единого мнения по этому поводу.
Так что это маловероятно и к тому же очень опасно.
Кроме того, Конвенция Mонтрё ограничивает проход военных кораблей через проливы. Я не думаю, что турки пойдут на это, потому что они также не дают российским военным кораблям войти в Черное море для снабжения или усиления их военно-морских сил.
Таким образом, это как бы замораживает конфликт на море, ограничивая его теми силами, которые там находятся. Было бы лучше, если бы три черноморских страны НАТО координировали свои действия и объединились для противоминного траления. Тем более, что недавно в румынских водах произошла очередная детонация мины.
Эти страны должны объединиться и начать расчистку международного судоходного пути в своих территориальных водах, а затем соединить его с территориальными водами Украины. А затем государства, которые поддерживают Украину, должны предоставить Украине больше возможностей для разминирования и, что более важно, какие-то средства для охоты на российские подводные лодки.
«Голос Америки»: Может ли Украина самостоятельно защитить этот коридор?
Брент Сэдлер: Украина не может ничего противопоставить подводным лодкам России, кроме как попытаться использовать глубину моря.
Но если российские ВМФ будут действовать достаточно разумно, то они не будут топить корабли на пути в Украину, они будут топить их на выходе из портов, полностью загруженными, когда им приходится находиться в глубоких водах. А это позволяет подводным лодкам подойти ближе, выпустить торпеды, а затем уйти, прежде чем у кого-либо появится шанс преследовать их. Атаки подводных лодок – самая большая угроза, потому что у украинцев нет возможности обнаружить или атаковать их.
Что касается российских ВВС, то их операции ограничены. Российские самолеты наносят удары с большого расстояния: если вы попытаетесь нанести удар гиперзвуковой или крылатой ракетой с расстояния в сотни миль по кораблю, о местонахождении которого у вас есть разведданные, вы можете промахнуться и даже нанести удар по румынской территории, что приведет к эскалации войны. Кроме того, российским ВВС угрожают украинские ПВО.
Что касается надводных военных кораблей, то они в значительной степени оттеснены к Севастополю, и даже к Новороссийску. Не думаю, что надводные корабли России будут атаковать торговые суда
Что касается надводных военных кораблей, то они в значительной степени оттеснены к Севастополю, и даже к Новороссийску. Не думаю, что надводные корабли России будут атаковать торговые суда – в этом нет необходимости, проще использовать подлодки, которым ничего не угрожает.
«Голос Америки»: Но если Россия атакует торговые суда в этом коридоре, обострит ли это ситуацию?
Брент Сэдлер: В логике вооруженного конфликта, а также того факта, что у там больше года идет большая война, не будет эскалацией, если подводная лодка совершит торпедную атаку и даже если подводные лодки будут ставить мины – мины устанавливали обе стороны. Единственная проблема заключается в том, что российские ВВС или ВМС могут нанести удар крылатыми ракетами, и их нацеливание будет не очень хорошим, потому что сложно поразить движущуюся цель в море.
В северной части территориальных вод Румынии находится множество кораблей. Есть вероятность того, что некоторые из этих ракет, среагируют на какой-то крупный радиолокационный источник, и тогда это может привести к непредвиденным последствием и эскалации конфликта. Но вероятность этого очень мала.
«Голос Америки»: Россия наносит удары по портовой инфраструктуре Украины. Способна ли Украина защитить свои порты?
Брент Сэдлер: Действительно, в основном мы оцениваем то, что происходит с кораблями в этом коридоре – как только они выходят в море. Но если российские военные атакуют портовую инфраструктуру, краны, элеваторы и логистику перемещения зерна на корабли, это окажет тот же эффект. Русские используют удары с большого расстояния, и вероятно, будут продолжать это делать – но даже эти ужасные действия не будут считаться эскалацией.
Если вы привозите в порт большое количество зерна, которое ожидает погрузки на корабль, то пока это зерно находится на пирсе, оно представляет удобную цель для российского удара.
После нескольких таких ударов, мало кто попытается рискнуть прийти в Украину, чтобы забрать зерно. Так что Украина должна лучше защищать свои порты.
«Голос Америки»: Насколько успешна программа использования морских беспилотников Украиной ?
Брент Сэдлер: Судя по тому, что появляется в прессе и в публичном доступе по этому поводу, украинские вооруженные силы и команда, которая создает эти морские беспилотники, очень инновационны, прагматичны и используют то, что у них есть. Но их возможности ограничены.
для России в Черном море ничто не находится в безопасности и вне досягаемости Украины.
Для того чтобы эти атаки были эффективны, необходим элемент неожиданности. За последние несколько месяцев в международных водах к северу от Босфорского пролива украинские морские дроны атаковали российские военные корабли, они атаковали российское коммерческое судно в Керченском проливе. Таким образом, для России в Черном море ничто не находится в безопасности и вне досягаемости Украины. Это оказывает психологическое воздействие на проведение Россией военных операций. В этом отношении атаки беспилотников эффективны, но они не топят корабли: навсегда не убирают эти корабли с шахматной доски.
В Азовском море ничего не происходит, но оно имеет прямое отношение к войне на суше. Если Украине удастся перекрыть мост через Керченский пролив, это будет замечательно. Но российские вооруженные силы, которые сражаются в районе Днепра и в районе Мариуполя, все еще имеют возможность получать снабжение, которое может поступать с моря и с востока по земле. Поэтому полноценного эффекта от применения морских дронов Украиной не будет до тех пор, пока она не начнет перекрывать логистические морские пути и в Азовском море.
А для этого Украине требуется вернуть себе берег Азовского моря, что, возможно, и является одной из задач контрнаступления.
«Голос Америки»: Способна ли Украина в какой-нибудь степени восстановить часть своих ВМС, помимо создания морских дронов?
Брент Сэдлер: В начале вторжения украинские военные моряки уже прошли обучение на речных и патрульных военных судах.
У Украины есть речные военные суда, у них есть охрана портов, возможно, минные тральщики, но это небольшие специализированные корабли. Кроме того, я думаю, что в Украине есть много ветеранов флота – опытных моряков возможно было бы вернуть на военный флот.
Предполагаю, что часть опыта этих моряков используется в операциях с беспилотными аппаратами, но до подъема затопленных кораблей или получения крейсеров или фрегатов, возможно, еще далеко.
Я знаю, что Турция намерена поставить заказанные ранее Украиной фрегаты или корветы. Но у них должен быть безопасный оборонительный коридор. Возможно, на юге, между островом Змеиный и побережьем, украинские корабли могут защитить некоторые суда. Но если они выйдут слишком далеко, то сами могут стать жертвами российских подводных лодок или российских крылатых ракет.
Российские войска сейчас вряд ли имеют подавляющее преимущество на суше и в воздухе, но на море у них полное превосходство под водой.
«Голос Америки»: В каком оружии сейчас нуждается Украина, чтобы противостоять России на Черном море?
Если украинцы начнут топить российские подводные лодки, это сильно застопорит российские военно-морские операции.
Брент Сэдлер: Я думаю, что возможность топить российские подлодки – наверное, самое эффективное, что можно сделать. Если украинцы начнут топить российские подводные лодки, это сильно застопорит российские военно-морские операции.
Когда подводная лодка стреляет крылатой ракетой днем или ночью, то ракета выбрасывает облако выхлопных газов, и оно указывает на место, где находится субмарина. После пуска подлодка, конечно, очень быстро покидает район, но тем не менее можно определить ее местоположение.
Существуют глубоководные морское мины, которые предназначены для борьбы с подводными лодками. Думаю, что украинским ветеранам флота советской эпохи, вероятно, знакомы версии советских вариантов такого типа мин. Так что у украинцев в этой области есть определенные знания. Можно также попытаться создать возможность использования глубинных бомб беспилотниками или самолетами.
Думаю, что способность потопить эти подводные лодки или даже одну из них окажет существенное влияние на российские военно-морские операции в Черном море.
«Голос Америки»: Как на ваш взгляд должно выглядеть послевоенное устройство в акватории Черного моря?
Я не вижу никакого другого способа разрешить конфликт каким-то устойчивым образом без возвращения Крыма в состав Украины.
Брент Сэдлер: Как бы эта война ни завершилась, но когда Россия и Украина перестанут воевать, я думаю, что Крым и Севастополь должны вернуться в Украину при любых обстоятельствах. Если Крым не будет возвращен Украине, Россия всегда будет продолжать попытки нападения на Украину и будет пытаться завоевать украинское побережье. Возвращение Крыма становится императивом. Даже Донбасс менее стратегически важен для предотвращения повторения войны в будущем. Я не вижу никакого другого способа разрешить конфликт каким-то устойчивым образом без возвращения Крыма в состав Украины.
Форум