Выражение «уткнуться в телефон» еще каких-то тридцать лет назад казалось странным или даже бессмысленным, в то время как в настоящее время стало абсолютно привычным. Смартфоны стали источниками связи и информации, частью нашей жизни.
А теперь роль этого мирного устройства изменила война.
Мэттью Форд, доцент Шведского университета обороны в Стокгольме, автор книги-отчета «Смартфон как оружие, часть 1-3: новая экология войны в Украине» (Matthew Ford, Associate Professor, Swedish Defense University in Stockholm, the author The Smartphone as Weapon part 1: the new ecology of war in Ukraine), с самого начала широкомасштабного вторжения России в Украину внимательно изучает то, что произошло с информационными потоками в Украине и из Украины и какую роль сыграли эти новые устройства в распространении информации и борьбе с российской пропагандой.
В интервью Русской службе «Голоса Америки» Мэттью Форд отметил уникальность этой войны, в том, что это «первая война 21 века в Европе в полностью “оцифрованной” стране»
По данным Международного союза электросвязи, на которые ссылается Мэттью Форд: 79% украинских домохозяйств имеют доступ к интернету; 85 из 100 жителей имеют подписку на мобильную широкополосную связь; 89% населения имеет мобильный телефон; и 87% населения охвачено, как минимум, 4G сетями.
«Смартфоны сочетают в себе несколько технологий в одном устройстве. Они предоставляют геолокационные данные. У них есть микрофон и камера, и они могут записывать изображения и звуки для последующего поиска и транслировать их. В сочетании с сетевой информационной инфраструктурой приложения на смартфоне позволяют геолокировать позиции на карте и в то же время осуществлять потоковое “телевидение” с места», - так определил значение смартфонов Мэттью Форд.
Тем не менее, исследователь считает, что настоящая борьба за «правдивую» информацию с пропагандой серьезно осложнилась из-за отсутствия возможности у простого потребителя самому проводить проверку фактов.
В каком-то смысле будущее расследовательской журналистики - это создание большего количества таких платформ как Bellingcat, считает Мэттью.
Возможность фиксировать на камеры смартфонов происходящее на войне радикально повысило поток информации, однако в масштабах глобальной аудитории проблема борьбы с пропагандой и дезинформацией не стала менее актуальной.
Дело не только в пропаганде: сформировались разные экосистемы
Исследования Мэттью Форда показали, что эта «самая цифровая» война, происходящая на наших глазах в Украине, сразу выявила наличие двух разных экосистем распространения информации.
Старая - «традиционная», где «поток новостей основных вещательных и печатных СМИ (мейнстрима - МСМ) работает в темпе редакционной необходимости и зависит от местонахождения репортеров, работающих по обеим сторонам фронта и новая, где у пользователей смартфонов на передовой есть возможность создавать собственный контент, а у тех, кто находится далеко от поля боя, возникает ощущение, что они наблюдают прямую версию украинской войны, которая разворачивается в социальных сетях», - разъясняет Мэттью Форд.
Однако произошла «информационная капсуляция» потребителей информации не только отдельно телевизионной аудитории от интернет-аудитории, но и внутри социальных сетей по устойчивым группам.
Например, пророссийская аудитория оказалась отделена от украинской и мировой, не только по идеологическим причинам, но и чисто технически.
«Из более чем 320 миллионов пользователей Твиттера наибольшее число приходится на США и Японию, а Россия даже не входит в топ-20 ведущих стран мира. Россияне используют ВКонтакте и ОК, а украинцы используют Telegram», - отметил Мэттью Форд
«Потребители [с обеих сторон] контента знают о дезинформации. Это порождает дополнительную неопределенность и сомнения о правдивости версий о войне, которые появляются в их лентах социальных сетей», - говорит Мэттью
«Публика, следовательно, подвергается множеству конкурирующих нарративов, которым они сами помогают формироваться и соперничать за внимание. Алгоритмы платформы ведут людей к другим пользователям, которые склонны соглашаться с ними. Сопутствующий эффект поляризует пользователей на разные лагеря. Это искажает восприятие и еще больше затрудняет выработку общего понимание событий. Результатом является серия запутанных потоков новостей», - так описал в своей работе «Смартфон как оружие» Мэттью Форд это явление.
В интервью Русской службе «Голоса Америки» Мэттью Форд пояснил, что как-бы мы ни старались победить кремлевскую дезинформацию путем использования технологических преимуществ, «проблема интерпретации новостей остается, в особенности, для сообществ пользователей за пределами Украины и даже Запада, которые не обязательно видят, что происходит в Украине, в том смысле, в каком это видит проукраинская, европейская и североамериканская аудитория. Задача - понять всю сложность мира с различными глобальными аудиториями. Индийская аудитория, китайская аудитория, южноамериканская аудитория, южноафриканская аудитория, азиатская аудитория - все они по-разному взаимодействуют с социальными сетями и основными СМИ».
Смартфон - как доказательство военных преступлений
В своем исследовании Мэттью Форд подчеркнул, что, «то время как война в Украине является самой цифровой войной в истории, использование социальных сетей и технология смартфонов для записи и пропаганды войны не нова».
«Исламское государство (ИГ) было особенно “искусно” в использовании технологий и новейших средств связи для формирования информационного пространства (зима 2017 г.). Геноцид в Мьянме был выявлен активистами через Facebook. Bellingcat вышла из гражданской войны в Сирии одной из самых важных среди журналистских организаций, занимающихся расследованиями и отслеживающих цифровую информацию о войне, используя цифровой след военных преступлений как способ привлечь правительство Асада к ответу».
Однако, по мнению Мэттью Форда, не стоит уповать «только» на смартфоны и соцсети и в области раскрытия военных преступлений.
Форд объяснил в интервью русской службе “Голоса Америки”, что, так или иначе, необходима «законная криминализация свидетельств военных преступлений».
«Множество людей усердно работают, чтобы проверить военные преступления, только потому, что это транслируется в социальных сетях, и не обязательно соответствует требованиям, которых было бы достаточно для неоспоримого доказательства военных преступлениях, в трибунале или суде, потому что им приходится возиться с тем, чтобы проверить - не отредактирован ли отснятый материал. И поэтому на нем должна быть проставлена дата, и необходимо предотвратить редактирование, запись или изменение какого-либо содержимого кем-либо», - сказал Мэттью Форд
«Обязательно, если у вас есть кадры, то чтобы установить их достоверность, вам нужно будет осмотреть место. Вам нужно будет найти вещественные доказательства для судебной экспертизы, так же как будто это было любое другое преступление, которое вы могли бы увидеть. Вам нужно иметь фактические вещественные доказательства, все эти вещи, чтобы полиция могла провести официальное расследование в уголовном суде», - добавляет он
Мэттью отметил, что «социальные сети традиционно не были достаточными как доказательство сами по себе», однако ряд юристов из Калифорнийского университета в Беркли «попытались попробовать на самом деле установить стандарты того, что было бы приемлемо с точки зрения уголовного суда и с точки зрения выходных данных в социальных сетях, записанных в цифровом виде. Это может стать эффективным средством для фактического судебного преследования кого-то за военные преступления».
Речь, в данном случае, идет о метаданных, сопровождающих отснятый материал в смартфоне, их достоверности, и сохранности.
«После войны сопоставление данных и изучение социальных сетей, связывающих лица, причастные к военным преступлениям, будут включать использование сложных данных. Например, используя программное обеспечение для сканирования лиц, предоставленное американской технологической компанией Clearview AI, украинцы смогли сопоставить русских с их учетными записями в социальных сетях ВКонтакте, их семейными фотографиями и личными отношениями», - отмечает Мэттью Форд, добавляя, что «ответы на вопросы, поставленные войной в Украине, станут поиском корреляций в архивах данных».
В чем же смартфоны проявили себя безукоризненно?
Слова «уткнуться в телефон» для сегодняшнего украинца могут означать не только «получать сведения о том, что происходит на фронте», но и «участвовать в боевых действиях».
«Важно отметить, что эти устройства также предоставляют информацию о военных целях, которая может использоваться обеими сторонами для определения того, что атаковать и насколько успешными были атаки. Подразумевается, что гражданские и военные информационные инфраструктуры предназначенные, как для обмена информацией, так и для нацеливания теперь тесно связаны. Чистый эффект заключается в том, что смартфон становится на войне - источником данных», - объясняет Мэттью.
Вооруженные силы Украины частично передали «полномочия отслеживания целей» гражданскому населению.
Гражданские лица могут предоставлять краудсорсинговую информацию о целях с геолокацией для украинской армии, используя свои смартфоны. После тщательной проверки этой информации Вооруженные силы Украины могут вести дистанционный огонь по целям, которые идентифицировали гражданские лица.
Особенно активно это используется в сочетании с информацией из традиционных источников, и есть случаи, когда источником становилась пропаганда оккупационных сил России.
Яркий пример: в конце марта RT опубликовал кадры нападения на десантный корабль ВМФ России «Саратов» в порту Бердянск.
Репортер Russia Today Мурад Газдиев записывал кадры действий российского флота в городе как минимум с 14 марта. 19 марта Газдиев опубликовал кадры остатков украинских ракет «Точка У», поразивших разгрузку кораблей в порту. Эта атака, похоже, была сорвана российскими войсками, которые сбили ракеты.
21 марта Министерство обороны России и Russia Today показали видеосюжеты из дока в Бердянске, с фотографиями военной техники, выгружаемой в порту.
Однако, через три дня в соцсетях появилась информация, что Россия потеряла корабль из-за очередной атаки украинской «точки У».
Информационная война и законы вооруженного конфликта
Действительно, согласно Женевской конвенции «подрядчики и служащие стороны в вооруженном конфликте, являющиеся гражданскими лицами, имеют право на защиту от прямого нападения, за исключением случаев и на то время, пока они принимают непосредственное участие в военных действиях».
Один из способов определить, что представляет собой «непосредственное участие в боевых действиях» заключается в том, выполняет ли гражданское лицо непрерывные боевые функции. В этом случае, например, Международный комитет Красного Креста (МККК) придерживается мнения, что статус комбатанта применяется к лицам с «устойчивой интеграцией в организованную вооруженную группу» (Solis 2022).
Таким образом, если гражданское лицо один раз геолоцирует и фотографирует вражеский строй, то, по мнению МККК, оно не является комбатантом.
«Учитывая повсеместное распространение смартфонов, мы теперь можем вступать в войну с немедленным воздействием, которое раньше было невозможно. Как “воины клавиатуры”, мы можем усиливать сообщения независимо от нашей близости к битве», - заключил Мэттью Форд в интервью Русской службе «Голоса Америки».
Эксперт о важной и противоречивой роли смартфонов и соцсетей в освещении войны в Украине
