Адаптировались ли россияне к войне и ее последствиям?

Как и насколько изменилось самосознание россиян с момента начала развязанной Москвой агрессии против Украины и к чему это привело, дискуссии на заданную тему давно ведутся в социологических кругах. Не стала в этом смысле исключением и завершившаяся в субботу, 27 мая Грушинская конференции под претенциозным названием «Параллельные реальности в российском обществе: множественность жизненных миров на фоне конфликта».

На форме, в частности, прозвучали утверждения, что граждане России в целом адаптировались к «геополитическим изменениям» (с помощью таких эвфемизмов в РФ обходят запрещенное слово «война»), а уровень тревожности и индекс потребительских настроений тоже находятся на приемлемом уровне. Одновременно часто упоминалась «апатия», которую почему-то называли новой «политической ценностью» общества и даже «спиралью благоразумия», рассуждали про «внутреннюю эмиграцию» и нежелание респондентов быть откровенными при социологических опросах, что приводит порою к серьезным (до 30%) погрешностям при подведении итогов исследований.

В общем, портрет среднестатистического россиянина получился если не футуристическим, то гротескным, а одним из главных тезисов на конференции стала отнюдь не бесспорная формула: большинство граждан живут, как и прежде.

Кроме того, неким диссонансом на фоне дебатов выглядит статистика. Так, согласно свежему опросу Левада-центра, свыше половины россиян испытывают напряжение, раздражение, страх или тоску в связи со «спецоперацией» (34%), обстановкой в стране и мире, нестабильностью, политической ситуацией (22%). Еще у 16% респондентов подобные настроения вызывают экономические неурядицы, порожденные войной.

«Пока нет кардинальных изменений в худшую сторону»

Значительная часть российского населения действительно адаптировалась к новым реалиям жизни настолько, насколько позволяют обстоятельства, заметил в интервью Русской службе «Голоса Америки» социолог и журналист Игорь Яковенко. По его словам, то те, для кого стало «нестерпимо жить в фашистской страны-агрессоре», уже либо уехали за границу, либо оказались в тюрьме, высказав свой протест.

«Правда, есть еще какая-то часть людей, которые не приняли эту войну и находятся, что называется, во внутренней эмиграции, – уточнил он. – Но это меньшинство, а значительная часть граждан как-то приспособились. Тем более, что откровенно, говоря, слишком сильно адаптироваться не понадобилось. Потому что все-таки каких-то радикальных изменений в условиях жизни не произошло».

Да, жить стали хуже, и хуже практически все без исключения кроме отдельных людей, констатировал Игорь Яковенко: «Исчезли многие привычные бренды, Макдональдс переименовали в «Вкусные точки», нет возможности посмотреть кинопремьеры и поболеть за футбольные и хоккейные сборные, лишенных права выступать на международных аренах… Все это, разумеется, бьет и по самолюбию, и по сознанию, заставляет задумываться о сути происходящего. Но рефлексия – вообще удел немногих. Главное – пока нет кардинальных изменений в худшую сторону. Ну и немалое число граждан продолжают делать вид, что находятся вне войны».

Общество как было апатичным, так и осталось в этом состоянии, подчеркнул социолог и журналист.

«Но я решительно не вижу здесь никакой “политической ценности”, как это преподносится некоторыми социологами. Если речь о поддержке режима, то она была, есть и скорее всего будет до тех пор, пока Путин не потерпит сокрушительного военного поражения (в войне с Украиной). Ставшая для определенной группы людей символом войны буква “Z” тем более никакой ценности представлять не может», – резюмировал Игорь Яковенко.

«Парадокс российского самосознания»

На самом деле всё сильно зависит от региона и того, как там проходила мобилизация, считает социальный психолог Алексей Рощин. Поэтому, по его мнению, люди адаптируются по-разному.

«Например, из Москвы в процентном отношении на так называемую СВО забирают гораздо меньше рекрутов, чем из провинции, – пояснил он в комментарии «Голосу Америки». – В отдаленных регионах в армию гребут безжалостно, соответственно, там и ситуация напряженнее. В целом, россияне в какой-то степени адаптировались, хотя и жалуются – прежде всего на рост цен, на то, что зарплаты не догоняют цены, что стало хуже с рядом товаров. Какие-то товары вообще исчезли с поля зрения. Больше всего жалоб на ЖКХ и на исчезновение качественных марок одежды, обуви».

В основном ситуация воспринимается не как кризис, а просто как ухудшение условий жизни, рассуждает Алексей Рощин. Но при этом есть существенный нюанс, пояснил он: «Большинство россиян судя по всему считают, что жить можно, однако уверены: худшее еще впереди. Они утратили веру в будущее, в завтрашний день, и это главное из произошедших изменений. Поэтому у многих опустились руки. Таков парадокс российского самосознания сегодня.

Апатией это назвать нельзя, полагает социолог.

«Апатия – всегда невротическая реакция. Она проявляется тогда, когда человек в принципе знает, что нужно делать, но ему кажется это настолько пугающим, что он вытесняет своё знание из сознания. В случае с россиянами примерно так и происходит. Большинство понимает, чья кошка мясо съела, но исходит при этом из того, что произошла некая непоправимая ошибка. А поскольку сделать тут якобы ничего нельзя, остается только ждать, когда последует некое кармическое наказание за это», – заключил Алексей Рощин.