Андрей Яковлев: «Бюджет-2024, безусловно, военный»

Госдума РФ в пятницу утвердила проект федерального бюджета на 2024 год. В документе заложены невиданные в современной истории России военные расходы.

Как следует из пояснительной записки, в 2024 году на статью «национальная оборона» (армию, военную промышленность и выплаты участникам боевых действий) будет выделено около 10,8 трлн рублей (29,4% от всех расходов). Еще 3,4 трлн отпущено на обеспечение безопасности и правоохранительную деятельность.

По сравнению с прошлым годом расходы на эти цели выросли более чем в полтора раза. Всего на военные нужды уйдет около 6% ВВП. По этому показателю Россия выдвигается на лидирующие позиции в мире.

Предполагаемые расходы на социальные программы составят 7,7 трлн рублей (21,1%). Крен очевиден. Такого, чтобы расходы, связанные с обороной, превалировали над социальными тратами, тоже прежде не бывало.

Помимо того, традиционно велика закрытая часть бюджета (порядка 27%). Куда уйдут эти деньги, можно только догадываться.

Тем не менее глава Минфина Антон Силуанов считает, что приоритет в расходах отдан «социальным вопросам».

О содержании бюджете Русская служба «Голоса Америки» поговорила с ассоциированным исследователем в Центре Дэвиса Гарвардского университета, в недавнем прошлом профессором Высшей школы экономики в Москве Андреем Яковлевым.

Виктор Владимиров: Как вы охарактеризуете одобренный Госдумой документ?

Андрей Яковлев: Бюджет, безусловно, военный, предусматривающий сильный (почти 70 %) рост расходов на военные нужды и безопасность. Причем, стоит подчеркнуть, что российские эксперты, занимающиеся макроэкономическими сюжетами, в целом не ожидали роста этих расходов в таких масштабах. Одновременно в бюджет заложен заметный рост социальных расходов, которые носят, в общем, предвыборный характер. На мой взгляд, в будущем году в связи с президентскими «выборами» правительство скорее всего найдет необходимые средства для выполнения бюджетных обязательств. Для этих целей, в том числе, может быть использован Фонд национального благосостояния, в котором пока есть деньги. Даже если в следующем году случится недобор доходов, средств Фонда хватит на покрытие дефицита.

В.В.: Какие здесь существуют риски?

А.Я.: Уже в 2024 году такая политика будет чревата высокой инфляцией. Рост расходов на Военно-промышленный комплекс (ВПК) и армию формально ведет к росту экономики. Например, увеличивается спрос в ряде отраслей, работающих на «оборонку», там повышаются зарплаты. Кроме того, семьи мобилизованных, получающие сейчас очень значительные выплаты из бюджета, тоже приходят на рынок. Поэтому растёт спрос на потребительские товары, на новое жилье. Отчасти то же самое происходит с текущими «целевыми» социальными выплатами – например, для семей с детьми (эта категория населения в российских условиях действительно сильно проседает по уровню доходов на душу). Но при этом практически вся продукция, которая производится в экономике за счет «бюджетного импульса», отправляется в зону военных действий и там сгорает. То есть возникает эффект «денежного навеса» – когда денежный спрос превосходит предложение товаров и услуг, а у экономики нет возможности нарастить их выпуск, так как все действующие мощности загружены. Для запуска же новых производственных мощностей нет рабочих рук. Реакцией на такое расхождение спроса и предложения может быть рост цен (власти сейчас пытаются тормозить его административными мерами) и рост потребительского импорта. Именно это и происходило текущем году. Но рост импорта означает повышение спроса на валюту и обесценивание рубля, что в свою очередь приводит к росту рублевых цен на импортные товары.

В.В.: Каковы в этом контексте перспективы экономики?

А.Я.: В дальнейшем, начиная с 2025 года, такая бюджетная политика будет способна привести к макроэкономической дестабилизации, схожей с ситуацией 1990-х годов. Дело в том, что нарастить военные расходы можно, но потом, если война прекращается и потребность в военных расходах в прежнем объеме отпадает, то неизбежно возникает проблема конверсии. Оборонные предприятия придется либо на что-то перепрофилировать, либо сокращать объемы их финансирования. При этом непонятно, что произойдет с людьми, которые заняты в этой сфере – особенно на фоне их привыкания к возросшему уровню зарплат. Стоит напомнить, что нечто подобное происходило с советским ВПК в конце 1980-х – начале 1990-х годов. Еще сложнее ситуация с социальными расходами. Их легко поднять, но отменить или урезать очень тяжело.

Что касается заложенного в бюджет роста доходов, то реализация таких планов вызывает большие сомнения ввиду сокращения поступлений от нефтегазового экспорта и стагнации в большинстве отраслей экономики. Здесь нужно учесть, что вложения в экономику в 2022-2023 годах были довольно важным фактором экономической динамики. Прежде всего это выражалось в том, что правительство тратило много денег на инфраструктурные проекты, включая строительство дорог. Здесь был задействован и частный бизнес, но государственные деньги все равно играли важную роль. Сейчас в бюджете-2024 такие статьи, как «расходы на национальную экономику», «образование» и «здравоохранение» оставлены примерно на уровне прошлого года, что означает их реальное сокращение с учетом инфляции. Отсюда не понятно, за счет чего экономика может расти, а бюджет будет собирать больше доходов.

В.В.: К чему в итоге всё идет?

А.Я.: Наиболее вероятный сценарий – сильная девальвация рубля (скорее всего уже в 2024 году, после «выборов»), что позволит получить больше рублей от нефтегазового экспорта, но затем приведет к росту инфляции. Это в свою очередь обесценит выросшие зарплаты, пенсии и социальные пособия, а также породит новый запрос на повышение зарплат и пенсий. На фоне стагнации экономики такие метаморфозы приведут к запуску «инфляционной спирали» – когда рост зарплат провоцирует рост цен, что потребует нового повышения зарплат. В целом всё это ведёт к скатыванию экономики в ситуацию макроэкономической и финансовой дестабилизации 1990-х, которой власть привыкла пугать обычных людей.