Журналистика на фоне войны: риск, солидарность и борьба с безнаказанностью

История современной украинской журналистики насчитывает многие десятилетия в мире и уже более тридцати пяти лет – на территории самой Украины, где на закате СССР появились свободные украинские медиа. У этой истории есть свои трагические герои, среди них – убитый украинскими силовиками в 2000 году Георгий Гонгадзе и погибший в 2003 году в Багдаде Тарас Процюк. Однако в 2022 году впервые в своей истории украинская пресса столкнулась с тем, что все ее журналисты стали, по сути, военными корреспондентами – любое место, где они находятся, может попасть под российский ракетно-бомбовый удар.

Сергей Томиленко: у нас каждый медийщик – это фронтовой журналист

Председатель Национального союза журналистов Украины Сергей Томиленко говорит об этом в интервью Русской службе «Голоса Америки»: «С 2014 года мы говорили, что в Украине теперь есть журналистика «горячих точек», и у нас журналисты ездили в Донбасс для освещения военных событий. Однако, это все-таки были отдельные журналисты, которые проходили подготовку, выросла целая плеяда журналистов достаточной квалификации для освещения военных конфликтов. Но, начиная с 24 февраля, у нас каждый медийщик – это фронтовой журналист. И понятно, что мы не были к этому готовы».

Сергей Томиленко рассказывает, что его организация столкнулась с невиданным ранее объемом деятельности по оказанию помощи работникам медиа, оказавшимся в условиях открытой войны: тут и помощь эвакуированным журналистам, и тем из коллег, которые еще стараются выбраться с оккупированных Россией территорий, и поддержка сотрудников медиа, которые работают в местности, близкой к линии фронта.

Количество жертв среди украинских журналистов, отмечает глава Национального союза журналистов Украины, также выросло во много раз: «По состоянию на начало ноября, по нашим данным, 43 работника медиа являются жертвами российской агрессии. Среди них 8 журналистов погибли, исполняя профессиональный долг и обязанности, а остальные – гражданские жертвы и медийщики, которые погибли, будучи в рядах вооруженных сил. Мы, конечно, разделяем тех, кто продолжает работать журналистом, и тех, кто пошел воевать, но все равно причисляем и военных наших коллег, которые погибли на поле боя, к этим жертвам, поскольку единственная причина их смерти – это российская агрессия».

«Если бы не было российского вторжения, то известный оператор Виктор Дедов, один из самых лучших, родом из Мариуполя, был бы жив, а он погиб как гражданский человек под бомбежкой в своем городе. А Александр Махов и другие журналисты, которые погибли, защищая страну на фронте, тоже были бы живы» - добавляет Сергей Томиленко.

Глава украинского союза журналистов рассказывает, что российские оккупанты пытались пугать и вербовать его коллег на захваченных территориях:

«Даже самые стойкие украинские журналисты, которые до последнего планировали, даже скрываясь, все-таки оставаться в захваченных городах, выехали на контролируемую Украиной территорию, поскольку оставаться было смертельно опасно. И мы знаем, что у оккупантов даже на момент первых дней вторжения были списки местных журналистов. Сразу после прихода российских штыков начиналась кампания давления на независимых журналистов, и в рамках этой кампании вначале им просто предлагали становиться местными пропагандистами, развивать пророссийское вещание на этих территориях. К счастью, мы констатируем, что абсолютное большинство украинских журналистов отказались – нас небольшое количество местных коллаборантов среди медийщиков».

В этой ситуации украинскому журналистскому сообществу нужна большая помощь извне – и есть организации, которые готовы ее предоставить. Как рассказывает глава украинского союза журналистов, его организация сотрудничает с базирующимся в Лондоне фондом «Справедливость для журналистов» (Justice For Journalists Foundation, JFJ), чтобы те, кто совершает преступления против журналистов, не могли это делать безнаказанно:

«Мы благодарны большой международной солидарности, Международной и Европейской федерациям журналистов, и, конечно же, мы благодарны нашему базовому партнеру, фонду JFJ, с которым у нас уже многолетнее сотрудничество в вопросах именно безопасности. Это – и мониторинг ситуации с безнаказанностью за нападения на журналистов, ход расследования этих нападений, а также несколько важных тренинговых сессий по безопасности, которые мы еще в прошлом году организовали. Тогда эти знания для большинства участников все равно не воспринимались как какие-то реалии – но уже буквально через четыре месяца после этих тренингов у нас эти знания и эти советы, которые мы получали, стали важны для всех наших журналистов».

Тренинги для работы в условиях войны – для военкоров и не только

Директор фонда JFJ Мария Орджоникидзе говорит, что для ее организации, созданной после убийства в 2018 году трех российских журналистов, расследовавших деятельность российских наемников в Центрально-Африканской республике, с началом российского вторжения в Украину поменялся фокус работы:

«Если раньше фонд занимался почти равноценным мониторингом атак на журналистов в 12 постсоветских странах, то после начала войны, прежде всего, мы сконцентрировались на том, что происходит в самой Украине – там уже погибло много работников медиа при исполнении своих профессиональных обязанностей. Для украинских журналистов мы собираем отдельные средства. И по-прежнему проводим тренинги по безопасности, которые рассчитаны на тех, кто находится в зоне боевых действий или собирается туда ехать. Запросы на них идут безостановочно, и эта деятельность ведется постоянно».

«Мы помогаем и российским журналистам – рассказывает в интервью Русской службе «Голоса Америки» директор фонда JFJ. – В России свободная журналистика закончилась, очень многие попытались уехать, многие уехали. И здесь роль нашего фонда в том, чтобы продолжать оказывать поддержку и так же, как и для украинских коллег, продолжать проводить тренинги по безопасности. В данном случае на первый план выходит безопасность не столько уже физическая, поскольку люди убежали из непосредственной зоны опасности, но ментальная, психологическая безопасность, борьба со стрессом, с посттравматическим синдромом».

По словам Марии Орджоникидзе, для тех журналистов, которые по-прежнему находятся в России, возросла необходимость проведения «юридических ликбезов»: «Журналисты, конечно, гораздо больше, чем раньше, знают сейчас об обеспечении своих юридических прав, но все равно знают мало. И мы проводим такие ликбезы в формате вебинаров – быстрые, на полтора-два часа, на них тоже есть запрос».

Одна из общественных активисток, сотрудничающих с фондом JFJ – Лана Эстемирова, дочь известной чеченской правозащитницы Натальи Эстемировой, убитой в 2009 году. Это убийство не расследовано в России до сих пор, однако многие коллеги Эстемировой убеждены в том, что за преступлением стоят силовые структуры и власти Чечни.

Лана Эстемирова, живущая сейчас в Лондоне, рассказывает «Голосу Америки», как погружение в тему безнаказанности насилия против журналистов открыло для нее масштаб этой проблемы во всем мире:

«Я выпускаю для JFJ подкаст Trouble with Truth («Проблемы с правдой»). Мы начали искать интересных журналистов из Беларуси, Африки, Южной Америки, чтобы как-то сравнить ситуации и узнать, что нас всех объединяет. У меня было два выпуска по Северному Кавказу. К сожалению, я практически не могла найти никого, кто открыто говорил о том, что там происходит. Но у меня было и несколько выпусков про мексиканских журналистов, и там меня ужасает статистика – по несколько десятков журналистов убивают каждый год, и нераскрытыми остаются 99 процентов преступлений! Плохо журналистам в России, страшно плохо – на войне в Украине, но вот в Мексике идет просто охота на журналистов. И когда ты начинаешь общаться с журналистами с других континентов, ты понимаешь, что границу этой проблемы нет».

Дочь правозащитницы говорит, что для тех, кто занимается своей работой в атмосфере высокого риска, должна быть твердая надежда на солидарность и помощь коллег: «У меня очень много друзей, которые постоянно подвергаются риску, и это индивидуальный выбор. Они считают, что перед ними стоит миссия, святая цель – поиск правды. Очень важно, чтобы у журналистов, которые идут по этой дороге, – и это довольно одинокая дорога, – была поддержка, чтобы они знали, что если они захотят остановиться или взять перерыв, их обязательно подхватят десятки рук, которые их вытащат и поставят в какое-то спокойное место, дадут им передохнуть».

Преследуемым в России коллегам – защиту, солидарность и огласку

Пример того, что журналистам нужна помощь не только на войне или при случаях насилия со стороны преступных группировок – это судьба российской журналистки Натальи Зубковой, которая жила в небольшом городке российского Кузбасса и организовала там в 2017 году интернет-издание «Новости Киселевска».

Журналистка в этом издании поднимала острые темы, связанные с экологией, состоянием образования и другими вопросами, вызывавшими критику в адрес властей самого криминального региона российской Сибири. Наталью Зубкову стали преследовать – она получала угрозы убийством, на журналистку открыто нападали, в опасности оказались и ее дети. После четырех лет работы «Новости Киселевска» закрылись, а их редактор уехала из России.

О судьбе Натальи Зубковой при поддержке фонда JFJ снимает документальный фильм Алина Симон (Alina Simone) – нью-йоркская журналистка и исполнительница, которая родилась в Украине во времена СССР и еще ребенком приехала в Америку. Название фильма – Black Snow («Черный снег»), и в нем говорится о том, как Наталья Зубкова пыталась рассказать миру о жизни 90-тысячного города с несколькими угольными разрезами, где снег часто действительно бывает черным от угольной пыли, и где для занятий гражданской журналистикой требуется недюжинная смелость.

«Я сама ездила в этот регион в 2019 году, когда Наталья еще жила там и не собиралась никуда уезжать, но когда мы обратились в JFJ за грантом на фильм, ее уже открыто преследовали, и она упоминалась в докладе о женщинах, преследуемых в странах Центральной и Восточной Европы за журналистскую деятельность. О ней рассказывали по «Эху Москвы» и на телеканале «Дождь». Наталья пыталась защищать своей журналистикой интересы обычных людей, и вынуждена была в конце концов покинуть Россию» – рассказывает Алина Симон в интервью «Голосу Америки».

По словам Алины Симон, ее особенно поразили видео, которые Зубкова снимала, редактировала и выкладывала на YouTube, поэтому она решила сделать рассказ о российской коллеге в жанре документального кино:

«Я не хотела терять этот очень важный визуальный компонент работы Ирины. У меня было очень сильное чувство товарищества по отношению к ней. Когда я приехала в Киселевск и Кемерово, атмосфера там меня откровенно шокировала. До этого я много была в Сибири и была хорошо знакома с регионом, но в 2019-м все выглядело сильно хуже в смысле отношения к журналистам, активистам, а заодно и к иностранцам. За нами велось постоянное наблюдение, за нами повсюду ходили люди, за нашей машиной также была слежка. Уже в августе 2019-го для меня было ясно, к чему все идет».

Сама Наталья Зубкова в интервью проекту «Сибирь. Реалии» корпорации «Радио Свобода / Радио Свободная Европа» говорила в 2021 году: «Правоохранительные органы Кузбасса – это люди, которые служат не для того, чтобы бороться с преступностью, а для того, чтобы изымать телефоны у независимых журналистов, публиковать личные переписки на своих анонимных ресурсах, заниматься шантажом и запугиванием».

«Сообщество российских журналистов сейчас находится под угрозой – этих людей лишают профессии, на них давят, зачастую разрушают их жизни. Очень трудно объяснить Западу, что значит быть гражданским журналистом в регионе, губернатор которого, Сергей Цивилев, имеет родственные связи с Владимиром Путиным. JFJ очень хорошо понимает всю эту специфику, особенности оказания той помощи, в которой сейчас нуждаются российские журналисты, особенно в провинции» - констатирует Алина Симон.