В нью-йоркской галерее Black & White проходит выставка самобытного художника Генриха Худякова, эмигрировавшего в США в 1974 году. Ему сейчас 84 года, он болен и ведет затворнический образ жизни. Тем не менее, новое поколение любителей искусства открывает для себя его, как говорят кураторы, «абсолютно современную эстетику». Наш нью-йоркский корреспондент Михаил Гуткин побывал на выставке, которая называется «Последний мозговой штурм».
Над некоторыми из этих произведений Генрих Худяков работал 20, а то и 30 лет. Он использовал найденные на улице материалы – наклейки, консервные банки, жевательную резинку – и заставлял все эти обыденные предметы, мимо которых каждый из нас по тысяче раз в день проходит мимо, подчиниться его уникальному гипнотическому видению.
Расположенная в модном районе Бруклина галерея Black & White специализируется на молодых, еще не открытых художниках. Но директора галереи Татьяну Окштейн в работах 84-летнего Худякова поразила «абсолютно современная эстетика».
«Приходят люди на выставку и говорят: “Это то, что сейчас делают молодые художники”, – говорит Татьяна Окштейн, директор галереи. – Хотя эти работы были созданы с 1985 по 97-й год».
Генрих Худяков родился в Челябинске, окончил филологический факультет Ленинградского университета в 1969 году. Он был вхож в круги художников-нонконформистов – и в Москве, и в Нью-Йорке, куда Худяков эмигрировал в 1974 году. И, тем не менее, он никогда не входил ни в какие художественные объединения и даже в богемной среде оставался экстравагантным чудаком.
После этой выставки в музее Романа Табакмана в 1997 году работы Худякова до сегодняшнего дня нигде не выставлялись. Художник считал, что они не завершены, и отказывался продавать их, заламывая баснословные цены.
«Я начал с ним общаться с 90х годов, и я понял, что он не хочет продавать свои работы, – вспоминает коллекционер Роман Табакман. – Когда его спрашивали, сколько стоит та или иная работа, он всегда отвечал: “миллион”. Я понял, что он просто не хотел продавать, потому что как только он называл эту цифру, его сразу переставали беспокоить».
Художник продолжал работать. При этом любые изменения, которые он вносил в каждую из своих работ, Худяков тщательно документировал на оборотной стороне холста. И этот процесс представляет интерес для искусствоведов.
«Раньше модернисты прятали свой процесс. Для зрителей он всегда оставался загадкой. Если ты мог понять процесс, то работа уже становилась неинтересной. Молодые художники сегодня идут совершенно другой дорогой. Их очень интересует процесс – процесс без конечного результата. То есть художник должен решить, когда он должен продолжать работу, а когда остановиться. Это требует большой смелости от художника. И я это отчетливо увидела в работе Генриха», – рассказала Татьяна Окштейн.
В последние годы Худяков ведет отшельнический образ жизни и общается лишь с немногими людьми, включая Романа Табакмана: «Да, мы постоянно поддерживали связь, и я понял, что его ни в коем случае нельзя торопить. И вот буквально в прошлом году он мне позвонил и сказал, что все работы готовы, можно теперь их показывать и продавать».
Теперь работы Генриха Худякова готовы, как сказал сам художник, к самостоятельной жизни – и к встрече с новыми зрителями.
