Голод в Поволжье и на Южном Урале в начале 20-х годов прошлого века стал темой полнометражного фильма, показанного в рамках 15-го ежегодного фестиваля документального кино стран Восточной Европы (RusDocFilmFest), завершившегося в минувший уикенд в Нью-Йорке.
Жертвами голода в Поволжье и в других регионах России в 1921–1922 годах стали не менее шести миллионов человек. Массовый голод охватил 35 губерний с общим населением в 90 миллионов человек. Сильнее других пострадали Поволжье и Южный Урал. Пик голода пришёлся на осень 1921 - весну 1922 года. Были зафиксированы случаи каннибализма и трупоедства.
Фильм «Голод» (Famine) сняли, как указано в титрах, трое соавторов – режиссер Татьяна Сорокина, драматург Александр Архангельский и автор идеи Максим Курников. Привлеченные ими эксперты из разных стран не только анализируют причины трагедии, поразившей огромные территории советской России, но и рассказывают об огромной беспрецедентной помощи, которую оказали голодающим губерниям Американская администрация помощи (ARA), миссия Фритьофа Нансена, английские квакеры и десятки других международных организаций.
Фильм «Голод» получил в России прокатное удостоверение, но в ноябре 2022 года министерство культуры РФ его отозвало. Фактически фильм запрещен к показу на территории РФ.
С одним из авторов фильма – журналистом и медиаменеджером Максимом Курниковым корреспондент Русской службы «Голоса Америки» побеседовал по сервису Zoom.
Максим Курников родился в 1984 году в Оренбурге. Закончил исторический факультет Оренбургского государственного педагогического университета. Больше 10 лет работал шеф-редактором «Эха Москвы» в Оренбурге и в Уфе. В 2018 году переехал в Москву, где стал заместителем главного редактора радиостанции «Эхо Москвы». После ее закрытия в марте 2022 года переехал в Германию. Является ведущим редактором русскоязычной службы Bild. Руководитель интернет-издания «Эхо».
Олег Сулькин: Максим, вы где сейчас?
Максим Курников: В Берлине.
О.С.: Удивительное дело, из тех кинематографистов из бывшего Советского Союза, с кем я за последние дни беседовал, вы третий, кто живет или работает в Берлине. Похоже, из-за войны в Украине Берлин вновь становится центром культурной эмиграции, каким он был в 20-е годы прошлого века.
М.К.: Надеюсь, 30-е не наступят, точнее, наступят, но будут другими.
О.С.: Будем надеяться... Ваш фильм производит сильное впечатление. Шоковый, драматичный и трагичный. Вы автор идеи. Чем вы руководствовались, когда взялись за этот проект?
М.К.: В свое время я учился на истфаке в Оренбургском университете. По первому своему образованию я учитель истории. У меня были замечательные преподаватели, в том числе Дмитрий Анатольевич Сафонов. Он участвует и в нашем фильме. Когда я стал шеф-редактором «Эха Москвы» в Оренбурге и начал делать историческую программу, профессор Сафонов регулярно выступал в ней. И однажды принес тему голода в Поволжье, в частности, историю стихотворного дневника Сударева. Сударев воровал зерно во время голода в 1922 году и продавал его, стал подпольным миллионером, а пойман был, когда начал отправлять свои миллионы в деревню матери почтой. Я уже тогда подумал: господи, это же готовое кино. Подумал и положил на полочку в дальний уголок памяти. А потом случился 2014 год, Крым, санкции Запада против России и ответные санкции российских властей – против собственного населения в виде запрета санкционных продуктов и их уничтожения. Так получилось, что недалеко от Оренбурга произошло одно из первых уничтожений продуктов. И я, как журналист, туда поехал. Как сейчас помню, это была целая фура литовского сыра, знаете, такие большие красные круги сыра. Зрелище, как этот сыр давили трактором, на меня произвело жуткое впечатление. Меньше ста лет назад люди в этих местах умирали от голода, а сейчас здесь же давят продукты. Я решил об этом написать и отправился в государственный архив Оренбургской области.
О.С.: Нашли интересующие вас документы?
М.К.: Некоторые из прочитанных там документов потрясли меня настолько, что я буквально терял сознание. В первую очередь, материалы судебных процессов над людоедами. Я кое-что знал о голоде в Поволжье, но не представлял себе масштабы этой трагедии. Каждый месяц местные власти докладывали в Москву о сотнях тысяч погибших от голода только в одной Оренбургской области. А сегодня общество не осознает происходившее тогда как важную страницу своего прошлого. Я поклялся сам себе, что сделаю все, чтобы как можно больше людей об этом узнали, в том числе и об огромной помощи, которая тогда была оказана из-за рубежа. Я решил написать несколько статей на эту тему, снять документальный фильм и добиться, чтобы в Оренбурге поставили памятник ARA и другим организациям, которые оказали помощь голодающим. Статьи я написал, фильм снял. Теперь дело за памятником.
О.С.: У вас двое соавторов - Татьяна Сорокина и Александр Архангельский. Она значится как режиссер, он - как сценарист. Так разделялись обязанности?
М.К.: Осознавая всю сложность задачи сделать такой фильм в одиночку, я стал искать соавторов. И сразу подумал об Александре Архангельском. Его документальные сериалы на канале «Культура» в середине нулевых стали для меня тем, ради чего я включал телевизор. Мы встретились, и я ему часа два рассказывал всю затею, все главные сюжетные линии. И он сказал, что сочтет за честь поучаствовать в этом проекте. Работать с Александром Николаевичем было удовольствием. Не было ни одного вопроса, когда мы бы не убедили друг друга или не сошлись во мнении. Александр Николаевич позвал режиссера Татьяну Сорокину, с которой он делал большинство своих проектов. Я понимаю, что это звучит несколько странно для наших коллег-документалистов, но мы все делали вместе и вперемежку. Но в титрах указали конкретные обязанности каждого из нас. Сделали мы это с одной практической целью – чтобы нам было легче получить прокатную лицензию. Лицензию мы получили, но потом ее у нас отозвали.
О.С.: Что отозванная лицензия означает практически? Вы не можете показывать картину, ее продавать?
М.К.: Для нас закрыты все российские кинотеатры, а мы снимали этот фильм в расчете на большой экран. Для нас закрыты все российские платформы, которые показывают кино, документальное, в частности. Но мы все-таки нашли возможность показать фильм. Нам предложил это телеканал «Настоящее время», который доступен на YouTube и других платформах. Скандал с отзывом лицензии только сделал нам прессу, если хотите, прибавив нам потенциальных зрителей. На сегодняшний день только на YouTube фильм посмотрели более 1,7 млн зрителей. Даже в отсутствии лицензии какие-то музеи, лицеи, молодежные объединения, какие-то, не поверите, трудовые коллективы хотят показывать фильм и потом его обсудить. И показывают.
О.С.: В обосновании решения Министерства культуры о запрете фильма указывается, что он будто бы содержит «информацию, запрещенную российским законодательством». Что имеется в виду?
М.К.: Я, к сожалению, не могу это пояснить. Мы запросили в министерстве конкретные обоснования запрета с указанием, что именно запрещено законодательно, но ответа так и не получили, так что остались в некотором замешательстве.
О.С.: Как вы отнеслись к тому, что аргументом для снятия картины с проката послужили некие письма недовольных зрителей. Что это за письма? Не фейки ли?
М.К.: Давайте обратим внимание на то, что Министерство культуры, так сказать, расходится в показаниях. Нам они ответили, что фильм содержит какие-то запрещенные сведения, а прессе сообщили, что были какие-то протестные письма. Смотрите, первый публичный показ состоялся 30 октября в Екатеринбурге, в Ельцин-центре. А уже на следующий день было объявлено решение отозвать у нас лицензию. Маловероятно, что министерство так быстро отреагировало на письма с первого публичного показа. Более того, отзыв лицензии сопровождался статьями в пропагандистской прессе, «разоблачительными» репортажами» об авторах фильма. По этим материалам я могу уверенно сделать вывод, что их авторы не смотрели фильм. Как говорится, «не читал, но осуждаю». Хотя, не могу исключать, что какие-то критические письма были. Во время съемок, да и ранее, когда мы только объявили краудфандинг, появились первые публичные доносы «встревоженных» граждан, что мы якобы снимаем на «американские деньги», «по заказу ЦРУ» и тому подобное.
О.С.: Нет сомнения, что главным раздражителем для нынешних властей стала активнейшая помощь голодающим со стороны США и других стран Запада, о которой вы подробно рассказываете в фильме. 90 процентов иностранной помощи голодающим губерниям советской России оказали американцы. Этот факт явно не стыкуется с официальной позицией, что США и Запад якобы всегда были злейшими врагами России и мечтали о ее ослаблении и гибели. А тут реальная помощь, да еще такого невиданного масштаба. Вы приводите в фильме такие впечатляющие цифры: каждый день американскую помощь в период голода в начале 20-х в России получали до 10 млн человек. Американцами были открыты сотни столовых, по железной дороге шли поезда с продуктами питания для голодающих. Неизбежен вопрос: почему Ленин согласился принять помощь от тех, кого он считал главными врагами большевистской власти?
М.К.: Это сложная тема. Во-первых, советская власть в тот период боялась не устоять и понимала, что это спасительный способ хоть как-то накормить людей. Во-вторых, власть тогда была гораздо менее человеконенавистнической, чем десять лет спустя, и гуманистические настроения еще имели место. Сравните: во время Голодомора в Украине в начале 30-х никакой помощи извне оказывать не разрешалось, весь регион был закрыт для посещений иностранцами, и информация о голоде была строго засекречена.
О.С.: А не кажется ли вам, что первопричиной необычной «мягкости» Ленина и всей кремлевской верхушки был самый банальный цинизм? Мол, мы вас продолжаем ненавидеть, но помощь принимаем.
М.К.: На самом деле это было очень тяжелое решение для советского правительства. Была внутренняя оппозиция этому решению. И те, и другие переступали через собственные взгляды и принципы. Американскую помощь можно считать проявлением абстрактного гуманизма. Герберт Гувер, будущий президент США, был убежденным антикоммунистом, но при этом возглавлял весь проект помощи по линии ARA. Ленин и его соратники ненавидели «империалистов», но помощь принимали.
О.С.: Еще один любопытный аспект. Курировать американскую помощь было поручено ЧК во главе с Дзержинским. Как чекисты взаимодействовали с приехавшими иностранцами? За ними, наверное, следили?
М.К.: Да, конечно. Отношения складывались по-разному в разных регионах. Так, в родной для меня Оренбургской области, тогда губернии, если бы не плохие отношения между главой местной ЧК и представителем ARA, то могли бы выжить десятки тысяч, если не сотни тысяч голодавших жителей. Американец в шутку называл его «мой генерал», но для чекиста это звучало как классовое оскорбление. Воинские звания, принятые в царской армии, тогда были отменены. Большевик обиделся, стал строить козни иностранцам, и ARA из Оренбургской области на полгода ушла, чтобы вернуться по просьбе Москвы. Любопытно, что отзывы американцев о ЧК и о Дзержинском лично были скорее позитивные. Они прекрасно понимали сущность этой организации. Но в тот момент Дзержинский и его люди стали союзниками американцев, и они в своих отчетах это честно отражали.
О.С.: Американцы свернули российский проект ARA к июню 1923 года. Как сложилась дальнейшая судьба американцев и их российских сотрудников?
М.К.: Участниками проекта были более 200 приехавших американцев и десятки тысяч россиян. Я специально избегаю слова «русских», потому что коллегами и помощниками иностранцев были десятки тысяч людей разной национальности – башкиров, татар, чувашей, немцев и много кого еще. И представьте себе – все последовавшие годы вплоть до начала 50-х против них открывались судебные дела в большинстве по 58-й статье (контрреволюционная деятельность). Их обвиняли в шпионаже. Приговаривали к расстрелу или долгим срокам в ГУЛАГе.
О.С.: А как сложились судьбы американцев?
М.К.: Для меня особняком стоит судьба полковника Белла. Он был руководителем уфимского отделения ARA. Его избрали вечным почетным председателем горсовета и вечным почетным мэром Уфы. Более того, духовное управление мусульман ввело его, не мусульманина, в свой состав. Он, по сути, тогда управлял территорией, равной большому европейскому государству. Я сравниваю его с Руматой – помните «Трудно быть богом» Стругацких? Он тоже попадает на другую планету, которая погрузилась в средневековье. Вернувшись в Америку, Белл на короткое время получает признание, но о нем вскоре забывают, и он зарабатывает на жизнь, работая скромным коммивояжером. И никто не знает, что этот человек, находясь в России, спас миллионы жизней.
О.С.: Вы приводите в фильме любопытную статистику. 10 процентов американцев уехали домой с русскими женами.
М.К.: Это так. Одна из этих жен – Елизавета «Элли» Зиберт. Она из семьи поволжских немцев, жила в селе Давлеканово в Башкирии. Ее взяли в американскую миссию переводчицей, она знала немецкий, как и многие сотрудники ARA, которые до России работали в Германии. Она вышла замуж за Джорджа Джонсона, одного из английских сотрудников ARA. Они возвращаются в Америку, где Элли быстро разводится с мужем. Она встречает в Нью-Йорке художника Давида Бурлюка, который знакомит ее со своим другом Владимиром Маяковским, приехавшим в Америку. У нее с русским поэтом завязывается тайный роман и рождается дочь, которую мать назвала так же - Элли. История американской дочери Маяковского, ставшей Патрицией Томпсон, профессором и специалистом по семейной психологии, теперь широко известна.
О.С.: Какие-то фестивальные и прокатные планы у вас есть?
М.К.: Мы показывали фильм на фестивале в Вене. А в мае я еду на два показа в Финляндию. Парадокс в том, что наш фильм, запрещенный в России, тем не менее заявлен как российский, а это сегодня может создавать определенные трудности.
Форум