30 лет назад, 9 ноября 1989 года, пала Берлинская стена, и это ознаменовало новую веху не только в судьбе Германии, превратившейся в единое государством за счет слияния ФРГ и ГДР, но и Советского Союза, и всего «социалистического лагеря». Ноябрь вообще во многом стал похоронным месяцем для Варшавского блока и всей системы социализма в том виде, в котором он насаждался Москвой в странах-сателлитах Восточной Европы. В Польше, Чехословакии, Венгрии происходили необратимые, как показывает время, трансформации.
Собственно, практическое значение Стены к тому времени уже давно стремилось к нулю. После открытия Венгрией границ с Австрией через образовавшуюся брешь на Запад хлынули тысячи восточных немцев. Жители ГДР «голосовали ногами» за воссоединение исторической родины. Аргументов спорить с этим у коммунистического руководства страны уже не оставалось. Но главное – лидеры Советского Союза во главе с Михаилом Горбачевым не пошли на кровавый сценарий решения проблемы, хотя советских войск на территории Восточной Германии хватало с избытком.
Как бы то ни было, споры о событиях тех лет и последовавших затем процессах не утихают до сих пор по разные стороны баррикад.
Заведующий кафедрой общественно-политических наук МШЭ МГУ, доктор исторических наук Виктор Кувалдин считает, что символическое значение того, что произошло 9 ноября 1989 года в разделенном Берлине, намного больше размеров самого события, которое, по его оценке, прошло довольно буднично.
«Стена была символом Холодной войны, – напомнил он в комментарии для Русской службы «Голоса Америки». – И за этот период произошло несколько крупнейших кризисов, которые могли поставить мир и на грань горячей войны. Была 9-месячная блокада (со стороны Советского Союза – В.В.) Берлина в 1948-1949 годах, было подавление советскими войсками выступления рабочих летом 1953 года».
Только по подтвержденным источниками данным Центра исторических исследований в Потсдаме, число жертв восстания рабочих в 1953 году составило 55 человек, из них четыре женщины. Причины еще около 20 смертельных случаев так и не удалось расследовать.
Воздвижение Берлинской стены в 1961 году послужило толчком для еще одного острейшего и продолжительного кризиса – внутригерманского, констатировал Виктора Кувалдин. Однако, по его словам, после ее падения возникло ощущение, что Европа, наконец, обретает внутреннее единство: «В действительности получилось по-иному. Объединение Германии произошло скорее за счет поглощения Восточной Германии ФРГ, а многие страны вошли в Евросоюз и Североатлантический альянс. Соответственно, границы ЕС и НАТО приблизились к российским границам. Все это создало много болезненных проблем в отношениях России с Западом».
С тех пор прошло тридцать лет, но и сегодня нельзя сказать, что Германия стала абсолютно монолитным государством, – утверждает политолог. – В восточных областях и уровень жизни несколько пониже, и политические настроения отличаются от настроения в западных землях. Достаточно сказать про успехи там правопопулистской партии «Альтернатива для Германии».
Наверное, в этом заключен определенный урок для будущего, предположил Виктор Кувалдин.
Заведующий Отделом стран и регионов Руководитель Центра германских исследований Института Европы Владислав Белов согласен с тем, что события тех лет предстоит еще осмысливать. По его мнению, причиной, повлекшей слом стены и последующие процессы, послужила «накопленная масса протеста».
«Отвечать на вызов времени надо было раньше, а не 9 ноября, когда миллион человек вышли на Александерплац (центральную площадь Берлина – В.В.), – добавил он в интервью Русской службе «Голоса Америки». – Соответственно, то, что произошло, оказалось случайностью, подтвердившей закономерностью, однако события могли пойти по совершенно другому пути. По крайней мере, процесс пересечения границ уж точно был бы облегчен в иной форме».
История могла сложиться по-другому, в том числе и для Советского Союза, подчеркнул Владислав Белов. На его взгляд, объединение Германии в той форме, в которой оно произошло при участии Михаила Горбачева, во многом привело и к «августовскому путчу» 1991 года: «Горбачев продал ГДР по цене бутерброда, по образному выражению Гельмута Коля. СССР не получил того, что мог получить – ни в материальном, ни в политическом смыслах. Что касается Германии, то были и другие модели объединения. Однозначно страна стала бы единой, но при этом вполне можно было обойтись без лишних, непроизводительных затрат с обеих сторон. И не случайно в восточной части Германии столь популярна сейчас «Альтернатива».
Да, история не терпит сослагательного наклонения, но история не прощает и ошибок, которые допускают политики, заметил германист. Все, что тогда произошло, было исторически справедливо, но к каким последствиям это привело и почему так случилось – еще предстоит оценить, резюмировал он.
Виктор Кувалдин, напротив, думает, что СССР тогда получил близко к максимуму возможного. «Нам предоставили около 20 миллиардов долларов. Больше Коль дать не мог. Кстати, немцы заплатили за это инфляцией в 1992 году. Но главное – Коль действительно поддерживал Советский Союз в его самые трудные годы существования. Да и позже объединенная Германия выстраивала свои отношения с новой Россией в весьма позитивном ключе».
То, что в Кремле не смогли сохранить заработанный политический капитал и растратили его, это не вина Михаила Горбачева, заключил политолог.
Психиатр Клаус Мюллер-Рашдау, по первому образованию славист, живет в Трире, на родине Карла Маркса. Он считает, что 30-летие падения Берлинской страны – по-прежнему значимая дата в сознании жителей Германии. Но при этом, как ему представляется, событие более важно для восточных немцев.
«Многие из них сегодня осмысливают крушение стены и ее последствия иначе, чем раньше, – уточнил он. – Эйфория испарилась, и наступила пора разочарования. Для большой части восточных немцев мечты не осуществились. Они не стали жить на порядок лучше. Им хотелось бы сохранения прежних социальных благ плюс улучшения благосостояния. Но социализма и капитализма в одном флаконе не бывает».
Конечно, жизненный уровень на территории бывшей ГДР подрос, но, с другой стороны, индустриальное производство там заметно пошло на убыль, рассуждает психиатр: «К тому же после падения стены свыше 3 миллионов жителей экс-ГДР уехали либо в западные регионы, либо в другие западноевропейские страны. В деревнях остались в основном старики и дети. Общественного транспорта и медобслуживания там по сути нет. Развиваются только некоторые очаги индустрии вокруг Берлина, Лейпцига, Йены».
Тем не менее, Клаус Мюллер Рашдау полагает, что в Восточной Германии крайне мало тех, кто хотел бы вернуться во времена ГДР.
За году существования стены при попытке перебраться через нее, по разным данным, было убито около двухсот человек, включая полицейских ГДР, примерно столько же ранено, а арестовано свыше трех тысяч.
