30 лет назад Томас Грэм работал в посольстве США в Москве, и за падением Берлинской стены наблюдал с той стороны «железного занавеса».
Позднее Грэм занимал посты специального помощника президента Джорджа Буша-младшего и старшего директора Совета национальной безопасности США.
Сейчас он – управляющий директор консалтинговой компании Kissinger Associates и старший научный сотрудник Совета по международным отношениям (Council for Foreign Relations). В эксклюзивном интервью Русской службе «Голоса Америки» Грэм поделился своим видением причин ухудшения американо-российских отношений после окончания Холодной войны.
Томас Грэм: Когда пала Берлинская стена, я, странным образом, находился в Ереване – столице Армении, вместе с тогдашним послом США в СССР Джеком Мэтлоком. Мы совершали тогда один из первых наших визитов в союзные республики. Мы наблюдали за этим поразительным поворотом событий в Европе из Москвы, и нам не довелось испытать такой эйфории, которая охватила Соединенные Штаты и, вероятно, саму Европу. Частично это объясняется нашим беспокойством по поводу того, что далее произойдет в самом Советском Союзе, и как будет выглядеть его распад. Мы думали о том, какие стратегические вызовы эти события могут представлять для Соединенных Штатов. Так что, мы испытывали радость и у нас были надежды, но мы также пытались реалистично оценивать риски, связанные с событиями, которые столь быстро разворачивались в Европе в то время.
Михаил Гуткин: Три американских президента – Билл Клинтон, Джордж Буш-младший и Барак Обама – в начале своих каденций надеялись на улучшение отношений с Россией, и каждый из них к концу своего срока был разочарован. Почему после окончания Холодной войны ни одному из этих президентов не удалось улучшить отношения с Россией?
Т.Г.: Мы переоценивали способность России совершить переход от советской тоталитарной системы к либеральной демократии. Я думаю, что к 1996-97 году стало ясно, что этот переход происходит гораздо медленнее, чем мы надеялись, в силу, как говорят марксисты-ленинцы, «объективных условий» в России. Но администрация Клинтона убедила американское общество в необходимости конструктивных отношений с Россией на основании того, что такая трансформация происходит. И даже когда стало ясно, что реальность расходится с американской риторикой, администрация Клинтона продолжала настаивать на ее использовании.
Интересно, что последующие администрации продолжали делать то же самое: им нужно было говорить, что Россия движется к демократии, чтобы оправдать то, что они делали в геополитических целях, создавая партнерские отношения с Россией. Но, в итоге, риторика окончательно разошлась с реальностью, и эта политика потерпела крах. В этом, я думаю, был элемент цинизма с нашей стороны, но такова реальность.
Кроме того, мы недооценивали мощь России. При Буше-младшем и Обаме мы наблюдали восстановление российской мощи. И хотя возможности России по-прежнему меньше, чем они были у Советского Союза периода расцвета, сегодня Россия способна проецировать существенную мощь за пределы своих границ.
М.Г.: Многие в США считают, что мы вновь находимся в состоянии Холодной войны с Россией. Вы согласны с этим?
Т.Г.: Думаю, что это неверная аналогия. Очевидно, что отношения между нашими странами на очень низком уровне. Но это не новая Холодная война, в частности, потому что изменилась ситуация в мире и изменилась природа соперничества между США и Россией.
Во-первых, идеологическая составляющая не играет сейчас столь важной роли. У нас могут быть разные системы ценностей, но мы не говорим о двух диаметрально противоположных системах, историческое выживание одной из которых зависит от гибели другой. Состязание между США и Россией сегодня не носит такого глобального характера, как во время Холодной войны.
И, наконец – и это может быть самым важным – США и Россия более не единственные сверхдержавы. Есть Китай и другие государства, которые играют все более важную роль на глобальной арене. Во время Холодной войны, США проводили политику сдерживания России. Но сдерживание не работает в 21-м веке, в мире, где все взаимосвязано, и где Россия гораздо более интегрирована в глобальную экономику, чем был Советский Союз. Мы не можем сдерживать или изолировать Россию без участия Китая и Индии. И сегодня ни одна из этих стран не готова идти на это. Наоборот, они усиливают свои торговые и стратегические связи с Россией.
Так что, это не Холодная война. У нас сложные отношения, разные геополитические интересы, разные представления о том, как должен работать мир. И мы соревнуемся на глобальной арене. Но это не глобальная экзистенциальная борьба. И, что я думаю, самое важное, есть точки пересечения наших стратегических интересов, которые позволяют нашим странам сотрудничать по некоторым международным вопросам, пусть и в ограниченном масштабе.
