Падение коммунистических режимов в странах Восточной и Центральной Европы в 1989 году иногда называют «Осенью народов». В ряде англоязычных публикаций использовался термин Autumn of Nations, а в польской печати – Jesień Ludów и Jesień Narodów.
Старт этим событиям был дан именно в Польше, где в сентябре 1989 года было сформировано первое за несколько десятилетий некоммунистическое правительство. В октябре того же года после ряда успешных политических реформ Венгерская Народная Республики была официально переименована в Венгерскую Республику.
В ночь с 9 на 10 ноября фактически перестала существовать Берлинская стена, считавшаяся символом Холодной войны. 28 ноября после пятисоттысячных демонстраций в центре Праги Коммунистическая партия Чехословакии отказалась от монополии на власть.
В ноябре был смещен со своего поста многолетний лидер Болгарии Тодор Живков, а болгарские оппозиционеры объединились в коалицию под названием Союз демократических сил. Наконец, в середине декабря в Румынии начались народные волнения, в ходе которых армия перешла на сторону демонстрантов, президент страны Николае Чаушеску был арестован, а затем расстрелян.
Британский историк и политолог Тимоти Гартон-Эш так охарактеризовал смену власти в странах-сателлитах СССР: «В Польше она заняла десять лет, в Венгрии – десять месяцев, в Восточной Германии – десять недель, в Чехословакии – десять дней, в Румынии – десять часов».
В самом Советском Союзе за событиями в «братских социалистических странах» следили с разными настроениями – кто с надеждой, а кто с тревогой. 9 апреля 1989 года силами внутренних войск и Советской армии был жестоко разогнан оппозиционный митинг в Тбилиси, в результате чего 21 человек погиб, а 290 человек получили травмы и ранения.
Но в Эстонии, Латвии и Литве, именовавшихся тогда «республиками Cоветской Прибалтики» набирали силу Народные фронты, ставившие целью восстановление государственного суверенитета в каждой из этих стран, аннексированных Советским Союзом летом 1940 года.
«Это было общее движение за демократию»
По воспоминаниям Витаутаса Ландсбергиса, который в 1989 году был председателем Совета Сейма Саюдиса и одновременно народным депутатом СССР, антикоммунистические революции в странах СЭВ и Варшавского договора были «освобождением от страха, освобождением от политического террора, идущего от большевистского центра в Москве». И Литва была частью этого общего восточноевропейского движения.
В беседе с корреспондентом Русской службы «Голоса Америки» Витаутас Ландсбергис отметил: «Нам нужно было отбросить эту диктатуру и идти по пути достоинства и права, чтобы быть собой. Литва тут не колебалась. И вопрос здесь не в том, повлиял ли кто-то на нас, но в том, в какой мере мы участвовали (в восточноевропейском демократическом движении – А.П.) и повлияли на других. Вот об этом нужно говорить».
Витаутас Ландсбергис также напомнил, что в те времена Верховный Совет Литовской ССР не избирался, а назначался в «партийных кабинетах». А подлинно народным представителем литовцев был именно Сейм Саюдиса, как избранный орган. «Мы имели демократическое представительство и требовали, чтобы демократические выборы прошли в том же 1989 году. Это происходило в Центральной и Восточной Европе, и мы были ее частью. Нам это не удалось, потому что процессуальные решения принимала компартия, которая не получила такого разрешения в Москве. Но мы провели такие выборы в начале 1990 года, и Саюдис победил с сокрушительным результатом. И выполнил свое обещание народу – провозгласил восстановленное независимое государство – Литовскую Республику.
И в этом наше участие в движении восточноевропейских стран в 1989 году, который был преисполнен событиями и у нас. Вспомним, хотя бы, “Балтийский путь”, тридцатилетиекоторого отмечалось в этом году. Это была манифестация в поддержку независимости и необходимости существенных перемен в самом Советском Союзе. То, что называли Перестройкой, но по-настоящему так и не осуществили», - рассказал Витаутас Ландсбергис.
Возвращаясь к теме антикоммунистического движения в «странах народной демократии», он вспоминает, что в Литве это воспринималось как положительное явление и внушающее большие надежды на перемены не только в самих этих странах, но и в других участницах так называемого «социалистического лагеря».
«Так же, как наше движение было направлено на изменение ситуации и отказ от диктатуры не только в Литве. Это было общее движение за демократию, противостоящее политической диктатуре, тоталитаризму. И мы смогли это сделать. Мы открыли ворота для многих других (народов), когда руководителиСоветского Союза надеялись, что отдавая Центральную Европу, они сохранят за собой все свои завоевания хотя бы в Прибалтике. Но мы не позволили этого, мы сказали: мы тоже Европа, мы тоже в этом движении за свободу, и мы не остановимся!», - заключает Витаутас Ландсбергис.
«Страх не пропадал, но была и радость от того, что ситуация меняется»
В конце 80-х годов рост национального самосознания отмечался и в других республиках СССР. Одним из наиболее известных представителей демократического движения Белоруссии в то время был ученый-физик Станислав Шушкевич, победивший на выборах в народные депутаты СССР и ставший членом Межрегиональной депутатской группы.
На вопрос корреспондента Русской службы «Голоса Америки» о том, как события осени 1989 года, и прежде всего – падение Берлинской стены – повлияли на национальное самосознание в его республике, Шушкевич ответил: «Это произвело большое эмоциональное впечатление. Могу судить по настроениям той части белорусской интеллигенции, с которой я контактировал. Мы считали, что наш долг – дать немцам возможность жить в одном государстве. И я особенно усердствовал в этом вопросе, поскольку в 70-е годы трижды читал лекции по электронике в Йенском университете в ГДР, и понимал тамошнюю обстановку. У меня были контакты с восточноевропейскими коллегами, и я горячо приветствовал происходящие там события. Должен сказать, что я совершил большую ошибку, возвеличивая во всех отношениях роль Горбачева. Но ему действительно можно поставить памятник, за то, что при нем произошло объединение Германии».
По свидетельству Станислава Шушкевича, белорусская интеллигенция приветствовала это событие, но и в то время, и сейчас в республике есть сторонники российского империализма. «И они говорили, что нельзя отступать от того, что, по их словам “завоевано кровью”, как будто они сами свою кровь проливали. Но тогда таких людей было мало, а подавляющее большинство приветствовали этот шаг (объединение Германии – А.П), и, в общем-то, считали, что начинается новый период жизни. Так оно и произошло», – подчеркивает собеседник «Голоса Америки».
Упомянув о том, что осенью 1989 года в странах-сателлитах СССР были не только «бархатные революции», но и весьма драматичные события, Станислав Шушкевич замечает, что в настроениях белорусского общества присутствовало и опасение. «Дело в том, что в процессе русификации, и нужно признать, что и в процессе полонизации белорусов вымолачивали так, как мало какую другую нацию. Поэтому в нашем народе всегда присутствовали и страх, и умение выжить. Иногда это приносило пользу, а сейчас, в общем-то, это приносит вред, поскольку мы готовы жить в любых условиях. Но и тогда страх, увы, не пропадал, потому что компартия у нас правила очень четко и жестко. Но была и радость от того, что ситуация меняется на наших глазах», – завершил свой комментарий Станислав Шушкевич.
