В странах Центральной и Восточной Европы, некогда входивших в так называемый «социалистический лагерь», 25-я годовщина Беловежских соглашений широко не отмечается. Главными событиями новейшей истории здесь считают «бархатные революции», прошедшие по соцстранам в течение всего 1989 года.
Тем не менее, распад СССР оказал значительное влияние на дальнейшее развитие бывших советских сателлитов.
Корреспондент «Голоса Америки» побеседовала с экспертами стран, входящими в «Вышеградскую группу», чтобы выяснить бытующие здесь настроения в отношении событий 25-летней давности.
Польша: «даже старики не хотели бы вернуть социализм»
Кандидат политических наук, преподаватель Варшавского университета Мачей Раш отмечает, что в декабре 1991 года Польша уже была демократическим государством. «С нашей точки зрения гораздо важнее была горбачевская эпоха, когда ввиду экономических трудностей Советский Союз еще не развалился, но уже ослаб и потерял возможность контролировать социалистический лагерь, в том числе и Польшу», – подчеркивает варшавский политолог.
Это ослабление советского влияние означало, что Польша может самостоятельно выбирать путь дальнейшего развития, и выбор был сделан в пользу евроатлантической интеграции. «При этом даже польские коммунисты хотели сближения с Западом, - продолжает Мачей Раш. – И в рамках польского Круглого стола, во время переговоров функционеров компартии и представителей движения “Солидарность” в 1989 году все соглашались, что стране следует идти в западном направлении, чтобы стать демократической страной с рыночной экономикой».
Польский эксперт подчеркивает, что для его страны, как и для Чехословакии, ГДР, Венгрии, Болгарии и Румынии снижение мощи Советского Союза и его последовавший распад означал возможность переориентации своих политических и экономических связей с Востока на Запад.
При этом, по его словам, в 90-е годы в польском обществе наблюдались довольно сильные ностальгические переживания по временам СЭВ и «Варшавского договора». «Тогда значительная часть нашего населения столкнулась с кризисом, вызванным рыночной трансформацией. Это сказалось и на уровне жизни, и на социальной безопасности. Люди вспоминали, что во времена социализма государство заботилось о них, не было безработицы. Но потом эта ностальгия снизилась, прежде всего – из-за восстановления экономики, а потом - и постоянно ускоряющегося роста уровня жизни в Польше. Особенно заметно это стало после вступления Польши в Европейский Союз. Причем, не только среди правых кругов, но и среди левых нет сожалений о том, что раньше было лучше. Среди молодежи таких настроений нет тем более, и даже старики, мне кажется, не хотели бы, чтобы вернулся социалистический строй», – полагает Мачей Раш.
Напоследок преподаватель Варшавского университета напоминает, что после 1956 года, когда по стране прокатились несколько крупных выступлений против коммунистического правительства, социализм в Польше стал отличаться от советского образца. Даже правящая партия называлась объединенной рабочей, а не коммунистической, кроме того, были разрешены кооперативы, а в сельской местности появилась частная собственность на землю. «Наш строй со второй половины 50-х годов стал больше ориентирован на человеческие потребности, он был либеральнее, чем в СССР, и его сложно было назвать коммунистическим», – заключает польский эксперт.
Венгрия: «распад СССР дал нам новые перспективы»
Кстати, так называемый «Польский октябрь» 1956 года дал толчок еще более бурным событиям в другой социалистической стране, вошедшим в историю, как «Венгерское восстание».
Будапештский историк и политолог Александр Фельдвари отметил, что 25-я годовщина Беловежских соглашений почти совпала с 60-летием Венгерской революции. «Венгерский народ восстал против советского ига, хотя танки Красной армии разрушили наши мечты, – напоминает Фельдвари. И продолжает: – Наш народ в 1956 году был един в своих устремлениях жить в мирном соседстве с Советским Союзом и всеми народами мира. Но жить самостоятельно, без кремлевских указов и присутствия советских войск на нашей территории, быть в полном нейтралитете в военном отношении. Мы не были ни хулиганами, ни фашистами, мы были честным народом, который хотел идти по пути социал-демократического развития».
В результате кремлевский ставленник Янош Кадар, который в результате советского вмешательства утвердился в Венгрии более чем на тридцать лет, построил в стране режим, который стали называть «самым веселым бараком социалистического лагеря». Александр Фельдвари вспоминает, что когда он учился в разных городах СССР, большинство местного населения относилось к венграм с опаской, помня события осени 1956 года.Хотя в советской Литве, где ему доводилось стажироваться, настроения были другие. «Литовцы меня зауважали за то, что мы, венгры, устроили революцию, чтобы отстоять свою свободу против господства Советского Союза. Помню, один незнакомый человек прицепил мне на пиджак литовский значок в знак благодарности за моральную поддержку со стороны нашего народа», – приводит пример будапештский эксперт.
Распад СССР произошел, когда венгры по примеру других соседних народов начали строить демократическое общество. «Мы тогда правильно думали, что Советский Союз не был нам хорошим соседом, и что распад СССР лишь стимулирует нас идти по пути демократического развития, на который мы вступили двумя годами раньше», –вспоминает Александр Фельдвари.
После 1991 года многие русские оказались в новых независимых государствах, составив наибольшее по численности национальное меньшинство. И это дало венгерским политикам правого лагеря основания говорить, что Россия является естественным союзником Венгрии, поскольку много венгров также проживает в соседних странах. Правда, произошло это гораздо раньше – еще в результате крушения Австро-Венгрии.
«По моему мнению, никакой политический союз с Россией делу воссоединения венгерского народа не помогает, – убежден Фельдвари. – Такие вопросы должны быть разрешены путем двусторонних переговоров, используя платформу Европейского Союза, членом которого Россия не является, и не будет являться. Поэтому в данном отношении мне не кажется обоснованным более тесная связь с Россией. Что же касается экономических, торговых и хозяйственных аспектов, то, если есть хорошие российские товары, то такое сотрудничество отвечает нашим интересам», – подчеркивает венгерский эксперт.
И заключает: «Мне кажется, что распад СССР, безусловно, дал нам новые политические и экономические перспективы. Наша задача – поддерживать Украину на пути европеизации. И тем не менее, нам надо стараться сохранить экономические связи с Россией в той мере, чтобы не впадать ни в какую зависимость».
Чехия: «это был знак, что угрозы с Востока больше не будет»
Следующим после Венгерской антикоммунистической революции 1956 года стала «Пражская весна». Эта попытка трансформации социализма была подавлена войсками пяти стран Варшавского договора во главе с Советским Союзом. А двадцать один год спустя «бархатная революция» в ЧССР положила конец правлению компартии. В 1995 году состоялся «бархатный развод» Чешской Республики и Словакии.
Что же касается распада СССР и образования Содружества Независимых Государств, то, по мнению доцента Карлова университета в Праге Эмиля Сулейманова, это было гарантией того, что в ближайшие годы, а может быть – и десятилетия Чехия не вернется в орбиту влияния Москвы.
«Это было гарантией того, что чехи больше не будут смотреть на восток с опаской. Хотя после распада Варшавского договора все указывало на то, что угроза с востока окончательно миновала, но я думаю, что только прекращение существования Советского Союза стало для чешских элит ясным знаком того, что опасаться в восточном направлении больше нечего», – дает оценку чешский эксперт.
Вместе с тем, Эмиль Сулейманов признает, что сейчас в Чехии наметился определенный рост симпатий к России. По мнению доцента Карлова университета, это связано с неким разочарованием в Европейском Союзе, членство в котором принесло части чешского общества ощущение социальной несправедливости. «Хотя уровень жизни в Чехии значительно вырос, но часть населения считает, что произошло не совсем то, о чем люди мечтали в 80-е и 90-е годы, и что не все из задуманного удалось реализовать.
Поэтому для этой части общества Россия выглядит как альтернатива Западу, и таковой она сама себя и пытается представить. Там, якобы, действуют традиционные ценности – «мужчины являются мужчинами, женщины – женщинами», и так далее. И для части чешского общества такие консервативные ценности являются своеобразным ответом “диктату Брюсселя”, они помогают этим людям найти свое место в мире», – полагает Эмиль Сулейманов.
В то же время, эксперт считает, что события 1968 года, как и весь период пребывания в рамках Варшавского договора, не забыты. «Но есть небольшая прослойка элиты, в основном, это – коммунисты, которые с ностальгией смотрят в прошлое, и для которых “Пражская весна” – не самое важной событие в истории Чехословакии, чешского народа», – говорит Сулейманов. И поясняет, что это относится к тем людям, которые в 1989 году
полагали, что произошла контрреволюция, и которые теперь не считают важным фактором повышение уровня жизни. «Для них все осталось по-старому», – считает собеседник «Голоса Америки».
Словакия: «про Советский Союз никто не вспоминает»
О том, какие настроения в связи с распадом СССР бытуют в Словакии, рассказал директор Словацкой ассоциации внешней политики Александр Дулеба. Он вспоминает, что 25 лет назад это событие имело огромнейший резонанс. «Мы внимательно следили за дальнейшим развитием событий на территории бывшего Советского Союза, потому что уже в то время были конфликты в Молдавии, связанные с Приднестровьем, в Грузии, в Нагорном Карабахе. И, кроме того, в памяти была попытка переворота в августе 1991 года, то есть, было очень много опасений по поводу того, что будет дальше. Это вызывало озабоченность, настороженность, и, в принципе, это ускорило общенациональный консенсус по поводу того, что нам нужно как можно быстрее обезопаситься и вступить в НАТО и Европейский Союз», - рассказывает Александр Дулеба.
Евроатлантическая интеграция воспринималась словаками как возможность обезопасить себя на случай военных конфликтов в Восточной Европе.
В начале 1992 года в Чехословакии прошли выборы, которые предрешили ее дальнейшую судьбу – страна распалась на две части. «Тогда мы – и в Чехии, и в Словакии – стали больше удалять внимания нашим внутренним проблемам. Хочу отметить, что в отличие от Советского Союза распад ЧССР произошел совершенно спокойно, мы пошли по договорному пути», – напоминает словацкий политолог.
Возвращаясь непосредственно к тому, что произошло в Беловежской пуще 8 декабря 1991 года, Александр Дулеба свидетельствует: «В принципе, большинством населения эта дата и это событие уже давно забыты. Последние 25 лет нашим восточным соседом является Украина, хотя мы, конечно, знаем, что нашим важным партнером является и Россия. Но про Советский Союз никто не вспоминает».
