Санкт-Петербургский Научно-исследовательский центр «Мемориал» был создан в конце 80-х годов диссидентом советских времен, бывшим политзаключенным Вениамином Иофе. Освободившись из колонии строгого режима в 1968 году, он привез с собой списки тех, с кем ему довелось отбывать срок. Позже списки расширялись, дополнялись, уточнялись и именно они стали основой архивно-исторической деятельности НИЦ «Мемориал». В апреле 2002 года Вениамин Иофе скоропостижно скончался, и с тех пор директором центра является Ирина Флиге.
Вспоминая рубеж 80-х – 90-х годов, она отмечает, что это было «очень интересное в отношении исторической памяти время». И поясняет: «В обществе существовал консенсус относительно преступности сталинского режима. Но очень быстро началось исследование, с какого же момента советская власть стала преступной: с коллективизации, с “красного террора”? И, в конце концов, вопрос уперся в дату 25 октября 1917 года. То есть, пришло осознание того, что эта власть изначально была преступна, не легитимна и все ее способы управления страной были связаны с цепью преступлений».
Затем настала очередь событий после «Большого террора»: депортации по национальному признаку, ссылки и поселения, закон о «повторниках», преследования инакомыслящих, политические убийства. «Таким образом, эта линия дотянулась до конца советской эпохи», – резюмирует директор НИЦ «Мемориал».
Расследованием этих преступлений, заполнением «белых пятен» советской истории, возвращением забытых имен и замалчиваемых событий и занимается разветвленная сеть «Мемориала». И чем успешнее была работа историков, архивистов и публицистов, занимавшихся временами коммунистической диктатуры в СССР, тем негативнее к результатам этой работы относилась российская власть.
И после того, как в был принят закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части регулирования деятельности некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента», в реестр «НКО-иностранных агентов» были внесены все организации, в названии которых присутствовало слово «Мемориал».
Однако, несмотря на это, санкт-петербургский Научно-информационный центр, по словам Ирины Флиге, «работает совершенно нормально».
Все получаемые организацией деньги предназначены для конкретных проектов: издание книг, организацию выставок, поиск мест захоронений жертв большевистского террора и установку памятника репрессированным. «К нам приходит не с биржи труда или по распределению после института, а только потому, что хотят здесь работать. Но придя для участия в конкретном проекте, человек, как правило, от нас уже не уходит», - уверяет директор научно-исследовательского центра.
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» встретилась с несколькими волонтерами организации.
Трогательная история о несостоявшейся любви
Член историко-архивной комиссии «Мемориала» Надежда Киселева родом из Рязани. В 90-е годы она ходила в кружок юного журналиста, при котором существовал проект «Школа прав человека». Кроме того, в Рязани также существует «Мемориал», и Надежда занималась там отдельными проектами. В 2006 году она переехала в Санкт-Петербург и сразу же пришла в НИЦ «Мемориал». “Здесь я сразу же подключилась к нескольким проектам – по сбору биографий «остарбайтеров», по описанию захоронений в Левашово, по Сандармоху, ездила на Соловки.
Надежда занимается фотоархивированием. «У нас была задача сфотографировать все индивидуальные памятники в местах захоронений жертв террора. Сначала мы сделали подробную карту Левашовского кладбища, которая сейчас уже существует в электронном виде. А в Калерии мы опрашивали местное население, что они знают про Сандармох? Это было очень интересно и поучительно», – рассказала Киселева.
До сих пор Надежда жалеет, что не записала одну историю, которая кажется ей очень показательной. «Во время сбора биографий “остарбайтеров” я встретилась с одной женщиной, которая была угнана из Пушкина на работы в Германию. И когда она начала рассказывать о личной жизни, там был один очень трогательный момент, когда один француз, с которым она встретилась в фильтрационном лагере в конце войны, предлагал ей выйти за него замуж. Он был в нее очень влюблен, но я застеснялась из-за таких подробностей, и выключила диктофон. А когда наши войска стали отбирать советских заключенных этих лагерей и отправлять на восток, эта женщина рассталась с молодым французом. Такая вот история», – подытожила Надежда Киселева.
Из Польши в СССР на «стройку социализма» – билет в один конец
Еще одна собеседница «Голоса Америки» – архивист Алекс Гагаринова – пришла сюда десять лет назад. Я тогда думала – чем могу заняться, чтобы полнее реализовать себя? И, познакомившись с работой “Мемориала”, решила, что это – мое. Ведь тема репрессий даже в годы перестройки не нашла должного отражения. Был просто поток фактов без осмысления, почему это все случилось, почему люди соглашались с происходящим ”, –рассказывает она.
Гагаринова – профессиональный историк, и узнав от знакомых, что НИЦ «Мемориал» ищет архивистов, решила предложить свои услуги. Ее повседневная работа заключается в воссоздании насколько возможно полной биографии репрессированных на основе разрозненных фактов. «За тридцать лет работы здесь накопилось много документов, которые требуют обработки, систематизации, оцифровки и последующей публикации на специальном сайте, где собраны данные о жертвах политического террора в СССР. При необходимости мы пишем дополнительные запросы в архивы, сами читаем следственные дела, копируем их и таким образом биография собирается», – продолжает архивист «Мемориала».
По словам Гагариновой, к такой работе невозможно привыкнуть. «Кажется, что ты уже немного огрубел, много чего читал, но все равно порой плачешь над документами», –признается она. В качестве примера она привела биографию Моисея Бурта, который в 20-е годы приехал в СССР из Польши строить социализм. Поначалу он делал неплохую партийную карьеру, обзавелся семьей, но после убийства Кирова его обвинили в связях с террористами. «В НКВД его пытали, и он назвал несколько имен. Правда, он смог передать семье записку с просьбой не верить тому, что о нем говорят. Затем, он объявил голодовку, его стали кормить насильно, и в результате он задохнулся и погиб», – рассказала сотрудница «Мемориала».
Уже в 50-е годы семья Моисея Бурта подала запрос на реабилитацию, и следователи, изучившие дело, выяснили, что людей, которых он назвал в своем «чистосердечном признании», просто не существовало. Кстати, когда Алекс Гагаринова вспоминала эту историю, на ее глаза навернулись слезы.
6 лет за надпись «Душа человека не знает оков»
Историк Дмитрий Козлов называет себя ассоциированным сотрудником НИЦ «Мемориал». Он работал в Соловецком музее, где и познакомился с членами петербургской организации, предложившими ему поучаствовать в нескольких проектах. Переехав в Санкт-Петербург из Архангельска, Дмитрий активно включился в работу: «И вот уже почти десять лет мы плодотворно сотрудничаем, я участвовал в проектах по изучению диссидентского движения, в исследовании альтернативной культуры хрущевского и брежневского периода».
Дмитрий работает над проектом «Острова свободы». Это интернет-сайт, на котором указаны все, проходившие в Петрограде-Ленинграде-Петербурге несанкционированные митинги, собрания, пикеты, квартирные выставки, подпольные концерты. «В нашем прошлом были прекрасные истории смелых людей, о которых известно меньше, чем они этого достойны», – поясняет он общий замысел проекта.
В настоящее время работа идет над советским периодом города на Неве. Дмитрий Козлов уверяет, что об акциях неповиновения в Москве – будь то «демонстрация восьмерых» на Красной площади в августе 1968 года, или «бульдозерная выставка» – знают многие. А о том, что происходило в Ленинграде известно гораздо меньше. Между тем, здесь были в ходу так называемые «граффити протеста». «Например, на клодтовых конях на Аничковом мосту были сделаны надписи “Брежнев, вон из Чехословакии”, которые сделал киномеханик “Ленфильма” Игорь Богуславский. Это было 22 августа 1968 года», – напоминает Дмитрий Козлов. И продолжает, что еще за 10 лет до этого, в период травли Бориса Пастернака поэты-неформалы Владимир Уфлянд и Михаил Еремин сделали возле Летнего сада надпись масляной краской «Да здравствует Пастернак!».
Дмитрий Козлов также продемонстрировал страницу с более известным эпизодом 1976 года, когда художник Рыбаков, диссидент, а в будущем – депутат первых трех созывов Государственной Думы, сделал надпись на стене Государева бастиона Петропавловской крепости: «Вы распинаете свободу, но душа человека не знает оков», высказав таким образом протест против цензуры. За это и ряд других подобных действий Рыбаков был арестован по 70-й статье УК РСФСР на 6 лет.
На вопрос, чувствует ли он результат своей деятельности, Козлов отвечает: «С нами над этим проектом работают студенты Высшей школы экономики – будущие историки, культурологи, политологи. Я сам родился в 1987 году, то есть, я ровесник “Мемориала”. А это – ребята, которые прожили всю жизнь при Путине, и некоторые вещи из советского прошлого им приходится объяснять. С другой сторону – у них свежий взгляд, с ними интересно», – отмечает историк.
«Говорят, что в России надо жить долго»
В конце разговора с сотрудниками «Мемориала» корреспондент «Голоса Америки» спрашивала, не повлияет ли на их решение работать здесь давление, которое оказывают на организацию органы государственной власти – местные и федеральные?
Алекс Гагаринова категорически заявила: «Наоборот, я понимаю, что надо сцепить зубы и продолжать. Потому что нам есть, над чем работать, и, не смотря ни на что, материал еще доступен, его нужно перерабатывать, дополнять. А времена… Говорят, что в России надо жить долго. И пусть не сейчас очень верится, что что-то изменится, но опыт показывает, что перемены все-таки наступают».
Надежда Киселева в свою очередь задала риторический вопрос: «Куда же я денусь с этой “подводной лодки”? Я буду продолжать участвовать в том, что мне интересно, что я считаю важным. Я не могу просто испугаться и ничего не делать».
Со своими коллегами солидарен и Дмитрий Козлов. «Я мысленно пытаюсь найти оправдание, почему бы я мог уйти отсюда, но не могу найти. Гораздо легче перечислить вещи, о которых я не жалею: знакомство с потрясающими людьми, возможность работать над интересными темами. Меня в “Мемориале” подкупает интерес к конкретному человеку, к его судьбе. К людям, которые боролись за свободу и садились в тюрьму за свои убеждения. И если я восхищаюсь людьми, которым было гораздо тяжелее, чем мне, какое я имею моральное право бросить то, чем я занимаюсь?», – заключает Дмитрий Козлов.