Россия после СССР

Россия – сверхдержава или петрократия? Есть ли у России враги? Насколько стабильно российское государство? Каким может быть будущее России? На эти вопросы дает ответ Дэниел Трисман, профессор политологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе (Daniel Treisman, University of California, Los Angeles). Трисман – специалист по России, автор многих книг, последняя из которых – «Возвращение. Путь России от Горбачева до Медведева» (The Return: Russia’s Journey from Gorbachev to Medvedev).

Алекс Григорьев: Что можно сказать о двадцати годах развития современной России?

Дэниел Трисман: Двумя главными достижениями России я считаю создание рыночной экономики и основ демократических институтов. На протяжении 75 лет жители России были отрезаны от окружающего мира. А теперь россияне активно взаимодействуют с миром; они путешествуют повсюду; ведут бизнес с другими странами и в других странах; имеют доступ к мировым СМИ и т.д. То есть изменения были крайне драматическими и фундаментальными. Итоги этих двух десятилетий развития России можно назвать смесью успехов и разочарований.

А.Г.: Однако, несмотря на эти изменения, россияне, как в прошлом жители СССР, продолжают рассуждать о врагах страны – внешних и внутренних…

Д.Т.: На мой взгляд, популярность идеи, что Россия окружена врагами, постепенно сходит на нет. Многие в России ныне понимают, что у всех государств есть свои интересы, и пересечение этих интересов периодически приводит к конфликтам. Но это отнюдь не означает, что окружающий мир враждебно настроен по отношению к России. Безусловно, у России есть достаточно серьезные и опасные враги – например, исламистские инсургенты, которые намерены создать халифат на Северном Кавказе. Однако их относительно немного.

Если говорить о мире, то Россия, конечно же, как и все остальные страны, сталкивается с определенными вызовами. Но США и Запад в целом никоим образом нельзя признать врагами России.

Если говорить о глобальной перспективе, то Россия играет важнейшую роль в региональной политике, в то время как роль Соединенных Штатов абсолютно универсальна. Для некоторых россиян это сложно принять психологически.

А.Г.: Что вы думаете о стабильности российского государства? Владимир Путин и Дмитрий Медведев постоянно декларируют, что спасли страну от дезинтеграции. Однако некоторые аналитики предрекают, что в будущем страна может потерять часть территории.

Д.Т.: Я не вижу признаков надвигающегося распада России. Ситуация на Северном Кавказе достаточно серьезна, некоторые северокавказские республики получили де-факто автономию и даже несколько отделились от остальной России. Однако я не думаю, что сегодня угроза территориальной целостности России реальна. В начале 1990-х годов действительно существовал риск превращения России во что-то меньшее, чем единое государство. Ныне положение дел кардинально изменилось.

Да, есть внутреннее разделение, да, государственный аппарат малоэффективен. Но я не вижу, что в сегодняшних условиях кто-то – за исключением радикалов на Северном Кавказе – обсуждает возможность приобретения независимости или децентрализации России.

Безусловно, есть требования улучшить ситуацию с демократическим участием в процессе принятия решений и разделением властных полномочий между федеральным центром и региональными властями – но это вполне здоровый процесс, который в долгосрочной перспективе способен привести не к дезинтеграции, а к большей централизации и повышению эффективности российского государства.

А.Г.: Россию иногда называют «петрократией» – государством, которым правит нефть, и действия которого определяются интересами нефтяной торговли. Насколько справедлива эта оценка?

Д.Т.: Некоторые считают, что российскую политику можно полностью объяснить на основе колебаний цен на нефть и условий российского энергетического экспорта. Но это лишь одна из деталей мозаики, я не считаю Россию петрократией.

Россия в значительной степени зависит от экспорта энергоносителей. Ее политическая система в каком-то смысле зависит от этого, но российское государство кардинально отличается от режимов в государствах Персидского залива, которые принято называть петрократиями.

А.Г.: Россию называют «энергетической сверхдержавой», «космической сверхдержавой», «ядерной сверхдержавой», «научной сверхдержавой»… Вы можете продолжить перечень? В каких сферах Россия сохраняет статус сверхдержавы?

Д.Т.: В определенном смысле Россия уникальна. У нее уникальное расположение – между Европой и Азией. Как писал Петр Чаадаев, Россия «опирается одним локтем на Китай, другим на Германию». Ядерный арсенал России – крупнейший в мире и сравним только с арсеналом США. Но экономически Россия – не глобальная сверхдержава. Она региональная сверхдержава, сопоставимая с Бразилией и Индией.

Традиционная роль России в различных вопросах глобального значения – на Ближнем Востоке, Центральной Азии и в Европе – делает ее сверхдержавой в определенных смыслах этого понятия. Россия – региональная сверхдержава, с историческими, географическими особенностями и особенностями, которые делают ее важным игроком на глобальной арене. Единственная подлинная сверхдержава сегодня – Соединенные Штаты Америки.

А.Г.: Россия – один из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН, важный участник многих международных институтов. Однако, на ваш взгляд, насколько велико международное влияние Москвы? Насколько важно для мира мнение Москвы по тем или иным вопросам?

Д.Т.: Есть ряд важных для США и Запада проблем, в которых мнение России крайне важно. В первую очередь это война в Афганистане: северный маршрут снабжения, частично проходящий по территории России, все более и более важен для НАТО. Значительна роль России, обладающей право вето в Совбезе ООН, в таких серьезных вопросах, как сдерживание иранских ядерных амбиций и Северная Корея. Действия России играют критическую роль в обеспечении международной энергетической безопасности, борьбе с глобальным потеплением, разрешении многих проблем региональной безопасности.

Во многом США сегодня больше нуждаются в России, чем Россия в Соединенных Штатах. Существует большой потенциал для сотрудничества, однако вопрос больше заключается в том: что Вашингтон может предложить Москве в обмен на ту помощь, которую он запрашивает.

А.Г.: Если пофантазировать – кто из мировых лидеров прошлого и настоящего, на ваш взгляд, наиболее подходил бы на роль главы современного российского государства?

Д.Т.: Эту роль лучше всего могли бы сыграть российские лидеры. Если же говорить о государственных деятелях Запада, то, мне представляется, что наилучшим кандидатом был бы Франклин Рузвельт. Он обладал демократическими убеждениями, широко мыслил, был способен на эксперименты, умел создавать политические коалиции в условиях крайне сложного состояния экономики.

А.Г.: Каким вы видите будущее России?

Д.Т.: Если говорить о долгосрочной перспективе, то я очень оптимистичен. Мне представляется, что через двадцать лет в России все будет очень хорошо. Но в краткосрочной перспективе страна может столкнуться с некоторой турбулентностью.

Мне внушают надежду очень быстрые темпы модернизации российского общества, появление среднего класса, успехи в некоторых аспектах экономического развития – например, стремительное внедрение информационных технологий. Россия обладает значительным человеческим капиталом, особенно в крупных городах.

Я надеюсь, что в ближайшее десятилетие исчезнет разрыв между степенью модернизации российского общества и архаическим российским государством. Этот разрыв становится причиной трений. Я рассчитываю, что политическая система России подстроится под потребности общества. Возможно, что массовые протесты против фальсификации результатов в Государственную Думу – начало этого процесса.

Новое российское общество перестроит политическую систему, и в результате страна станет подлинно демократической и открытой, как она этого заслуживает.