Польша отмечает в 2020 году два трагических юбилея – 80 лет после Катынских расстрелов, а также 10 лет со дня гибели политического и военного руководства Польши в авиакатастрофе под Смоленском. Обе эти трагедии до сих пор являются причиной ожесточенных споров между Варшавой и Москвой, и эти споры стали только громче после того, как Кремль в последние три месяца обрушил на Польшу обвинения в развязывании Второй мировой войны.
5 марта 1940 года было принято решение Политбюро ЦК ВКП(б) о расстреле 25 700 поляков – военнопленных и гражданских лиц, всех тех, кто был захвачен Советским Союзом при его нападении на Польшу в ходе совместной с нацистской Германией агрессии осенью 1939 года. В рассекреченных документах, опубликованных в постсоветской России, ясно сказано, что расстреливать поляков советские руководители решили «без вызова арестованных и предъявления обвинения, постановлении об окончании следствия и обвинительного заключения». В результате этого решения в Катынском лесу под Смоленском, а также в нескольких районах Украины и Беларуси весной 1940 года были убиты около 22 тысяч граждан Польши.
Российские власти еще в 1992 году передали Польше копии решений Политбюро и других документов, связанных с Катынскими расстрелами, а позже неоднократно признавали ответственность сталинского режима за убийство людей, являвшихся цветом польской нации. Однако с начала 2010 годов к этому признанию начали добавляться иные оттенки: в частности, Владимир Путин говорил о том, что Сталин решением об уничтожении польских пленных отомстил Варшаве за гибель красноармейцев, попавших в плен в ходе советско-польской войны 1920 года.
Наибольшего накала риторика официальной России в отношении Польши достигла в декабре 2019 года, когда Путин обвинил поляков в создании причин для начала Второй Мировой войны. С тех пор высказывания Кремля в отношении Польши становились только жестче.
О том, почему Кремль обостряет отношения с Варшавой, и причем тут совместная российско-польская история, в интервью Русской службе «Голоса Америки» говорит известный польский историк, профессор Ягеллонского университета в Кракове и Института истории Академии наук Польши в Варшаве Анджей Новак (Andrzej Nowak).
Данила Гальперович: Как вы думаете, почему Россия при Владимире Путине выдвигает версии причин Катынских расстрелов, исподволь обеляющие Сталина и НКВД?
Анджей Новак: Это действительно странно. Для меня абсолютно понятно, что для русских людей является нормальным защищать память Красной Армии. Мы можем спорить об отдельных моментах из истории Красной Армии, но то, что она сделала во время Второй мировой войны – никто не будет спорить, что она выиграла ее для всего человечества, не в одиночку, конечно, но она была главной силой.
С НКВД совсем другое дело. Это, действительно, непонятно для людей извне, почему спецслужбы тоталитарного режима, которые убили сотни тысяч и даже миллионы не поляков, а русских, являются как будто в центре святыни памяти. Но, конечно, можно найти объяснения.
Во-первых, из-за того, что нынешнее руководство Российской Федерации в некоторой степени связано с этой традицией – не только сам Владимир Владимирович Путин, но и много других людей. Есть исследования, говорящие о том, что до 40 процентов тех, кто входит в «Топ-1000» российской правящей элиты, связаны своей карьерой со спецслужбами. Это действительно уникально, я не знаю другой такой страны в мире, где руль политического корабля был почти исключительно в руках спецслужб.
Но другое, что может сделать этот феномен понятным, – это то, что Владимир Путин и его команда объединяют традицию российской автократии с этим ее оружием, специальным оружием, которым сейчас является ФСБ, а до нее был КГБ, а еще раньше – Третье отделение и другие такого рода институции. Ими проводится мысль о том, что Россия окружена врагами, и внутри тоже так много врагов, что только эти, как говорит Александр Дугин, «тамплиеры пролетариата» могли сберечь Советский Союз в давние времена. Но мне кажется, что даже если мы примем эти два объяснения, то все-таки, я думаю, Россия будет лучше жить в мире с самой собой и своими гражданами. Я, наверное, не должен это говорить, потому что я не русский, но мне кажется, что лучше будет самим русским жить без этого ига, без этой традиции, которая сейчас стала официальной доктриной или даже основой духовной безопасности, как говорится в последние времена. Мне кажется, что базировать духовную безопасность на ФСБ, на традиции КГБ – это очень опасно.
Д.Г.: При этом у Польши и России был удивительный опыт – создание совместной комиссии по поиску исторической правды и разрешению трудных вопросов. Какова, по-вашему, причина того, что работа этой комиссии разрушилась? Насколько я знаю, первого ее председателя с польской стороны сейчас не пускают в Россию.
А.Н: Да, это жаль, конечно, но тут поводы политические, а не какая-то ссора историков. Это политическая или даже геополитическая ситуация, в которой Россия смотрит на Польшу как на помеху, преграду, а Польша смотрит на Россию – я имею в виду современное правительство России – как на очень опасного соседа. Из-за этого не выходит никакой диалог. Конечно, есть Центр польско-русского диалога, и есть такой же центр в России, но они работают как будто отдельно, так что получаются какие-то два параллельных диалога. Раньше они сотрудничали, и это было нормально, а сейчас этой нормальной ситуации уже нет.
Но я хочу сказать, что есть все-таки некоторые возможности, например, в Польском центре польско-русского диалога. Мы приглашаем русскую молодежь, например, на футбольные матчи, на соревнования разного типа, на дискуссии. Мы организуем – это очень нелегко, но все-таки – концерты польских бардов, для которых, например, Владимир Высоцкий был образцом. Также есть стипендии для русских историков, которые хотят заняться различными темами, требование только одно – научный уровень их проектов. Есть несколько таких проектов в год, финансируемых в Польше.
Д.Г.: Нынешняя вспышка словесной агрессии в отношении Польши, исходящая напрямую от Владимира Путина – с чем вы ее связываете?
А.Н.: Мне кажется, что здесь политические мотивы играют самую главную роль. Польша сблизилась с США как никогда прежде. Большие покупки современного оружия, в том числе самолетов F35, делают Польшу, действительно, относительно важным местом для Америки. С другой стороны, американские войска начали базироваться в Польше, их численность уже 5 тысяч. Это делает Польшу (и так думает большинство польских граждан) более безопасной. Но, конечно, если смотреть на это все со стороны президента Путина – это является как будто угрозой того, что Америка может более крепко установить свое присутствие в Восточной Европе.
Это, по-моему, самый главный вопрос. Другое – это польско-украинские отношения. Они не очень хороши в последнее время, но все равно, конечно, неплохие. Есть перспектива, что они могут улучшиться после прошедших выборов в Украине, когда новый президент оказался не столько «человеком-загадкой», сколько все-таки прозападным президентом. Это может беспокоить власти в Кремле, мне кажется.
Но самое главное для меня, как я уже сказал – это стремление Кремля подорвать позицию Польши как союзника Америки, и как относительно важного государства в Евросоюзе. И здесь Владимир Путин делает то, что было откровенно сказано русскими историками и политологами в очень интересной беседе, напечатанной в журнале «Россия в глобальной политике», в первом номере этого года, где очень откровенно историки говорят: «Мы должны так сделать историческую политику, чтобы показать Польшу как главного врага и Евросоюза, и всего свободного мира, потому что в Польше родился антисемитизм. Без Польши не было бы Второй мировой войны. Это все вина Польши, что был Холокост. (Так было сказано в этой дискуссии). И надо работать с еврейским лобби в США, надо работать с Израилем, и надо работать с левыми, которые могут принять это историческое наступление на Польшу как приемлемое». Это может и сработать, хотя это очень цинично, но все-таки это продуманная тактика.
Д.Г.: Россия, особенно после 2014 года, стала огромным источником того, что иногда в шутку, иногда всерьез называют «fake news» – намеренной дезинформации, распространяемой троллями, ботами, через информационные спецоперации. Насколько Польша подвержена этому? Насколько эти операции эффективны в смысле их воздействия на польскую публику?
А.Н: С одной стороны, в Польше из-за исторических причин не очень легко сделать промосковскую, в смысле пропутинскую, партию. Это очень трудная задача, потому что в Польше нет большого доверия из-за этих исторических причин к власти в Москве, прежде всего, связанной своими традициями с КГБ. Но, с другой стороны, есть возможности, которые путинские тролли используют. Прежде всего – это попытки испортить как можно сильнее польско-украинские отношения.
Всегда, когда является какой-то феномен, связанный с позитивной оценкой польско-украинских перспектив, они вспоминают Волынскую резню и представляют украинцев как фашистов. И это работает, конечно, в другую сторону в отношении Польши – «польские паны, которые всегда угнетали украинских крестьян». Есть исторический материал, который дает возможность работать таким троллям.
Есть и другое, что мне кажется, может быть, более важным в нашей ситуации – и это похоже на их действия в отношении США: не столько сделать «пропутинскую партию», сколько обострить до максимума внутреннюю борьбу, чтобы политическая сфера просто перестала нормально функционировать. Потому что, когда партии ссорятся друг с другом, общие интересы государства совершенно исчезают с глаз. Это случилось в Польше после Смоленской катастрофы, когда в 2010 году действующий тогда премьер-министр Туск хотел продолжить хорошие отношения с Владимиром Путиным, тогда премьер-министром, и отдал все, что касается следствия по этой катастрофе, в руки не слишком заслуживавших доверия лиц с российской стороны – тем же ведомствам, которые вели следствие по Литвиненко и позже по Немцову.
Это для оппонентов Туска в Польше явилось просто откровенным издевательством над следствием, над людьми, которые погибли там, в Смоленске. И с этого момента ситуация в Польше столь мощно обострилась, что, действительно, единственная параллель, которую я нахожу, это параллель с американской ситуацией. Что бы ни сделал президент –это будет абсолютным злом для другой половины политической сцены. Это очень опасная ситуация, на которой играют путинские тролли.