Гарпуны охотников-чукчей летят в воду, застревая в теле огромного кита, и пространство вокруг жертвы окрашивается в красный цвет.
Это один из самых драматичных моментов нового документального фильма «Кит из Лорино» (The Whale From Lorino). Фильм режиссера Мачея Цуске (Maciej Cuske) демонстрируется в эти дни в Нью-Йорке, в рамках виртуальной программы польского кино «Документальные фильмы миллениумов против гравитации» (Millennium Docs Against Gravity, сокращенно MDAG). Показы, доступные для стриминга по всей Америке, завершаются 16 декабря.
Организаторы акции – Музей движущихся образов (Museum of the Moving Image) в Квинсе и Польский культурный институт в Нью-Йорке (Polish Cultural Institute New York), выбрали пять наиболее интересных фильмов, входивших в программу одноименного фестиваля, проходящего в Польше ежегодно уже почти два десятка лет.
MDAG – не только крупнейший документальный фестиваль в Польше, он еще и уникален по своему формату. Это единственный киносмотр в Европе, который проходит одновременно в семи городах, а именно, в Варшаве, Гдыне, Вроцлаве, Катовице, Быдгоще, Люблине и Познани.
Мировая премьера «Кита из Лорино», одного из самых ярких польских документальных фильмов последнего времени, состоялась в прошлом году на крупнейшем международном фестивале документального кино в Амстердаме (IDFA).
Режиссер Мачей Цуске провел примерно три месяца в самом далеком и труднодоступном регионе России – на Чукотке, где погрузился в каждодневную жизнь чукчей-китобоев, живущих в прибрежных районах.
«Суровый и красивый фильм Мачея Цуске – бурное этнографическое погружение в мрачноватый мир, балансирующий на грани выживания, – говорится в пресс-релизе фильма, – одновременно вызывающий в памяти романтический оптимизм «Человека с островов Арана» Роберта Флаэрти и экологический пессимизм «Дерсу Узала» Акиры Куросавы».
Чукчи, один из старейших малых народов Сибири, живут на Чукотке много столетий. Один из их важнейших традиционных промыслов – охота на китов, неясные перспективы выживания которых так тревожат защитников окружающей среды во всем мире. Как рассказано в фильме, для чукчей охота на китов – не прихоть, не источник наживы, а необходимое условие выживания в долгие месяцы суровой зимы. Когда приходит весна, и скупое полярное солнце начинает пригревать, охотники выходят с биноклями на океанский берег в надежде увидеть кита. Когда они засекут появление в прибрежных водах огромного морского обитателя, тогда взревут моторы катеров, и мужчины деревни с гарпунами и ружьями наперевес устремятся в погоню.
Между тем жены и дети ждут возвращения китобоев с добычей. Пока длится ожидание, люди вынуждены покупать скудные продукты питания в местном магазинчике в кредит, благо в селе Лорино все друг друга знают. На центральной площади бюст Ленина напоминает о советском прошлом...
«Кит из Лорино». Courtesy photo
Режиссер Мачей Цуске родился в 1972 году в городе Быдгощ, где живет и по сей день. В 2004 году закончил Школу кинорежиссуры Анджея Вайды в Варшаве. Снял, в числе других, фильмы «Старый книжный магазин», «Электричка», «В небе и на земле», «Декалог III», «Анджей Вайда: Мотор!», «Вдали от города» и другие. Мачей проводит классы для юных кинематографистов в разных городах Польши. С 2012 года руководит курсами документального кино в Варшавской киношколе.
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» по Zoom побеседовал с режиссером Мачеем Цуске, находящимся в Быдгоще.
Олег Сулькин: Мачей, почему ты решил снять фильм о селе чукчей-китобоев?
Мачей Цуске: Я всегда ищу темы для своих фильмов сердцем. Выбираю близкие мне истории. Например, я снял фильм о своей семье. Несколько лет назад я увидел снимки людей, живущих в селе Лорино, китобойной столице Чукотки. Меня поразила их очевидная бедность и приметы разрухи вокруг. Я задумался: как там можно жить? И захотел увидеть все своими глазами и через кинокамеру. В моем фильме я показываю столкновение двух исчезающих миров – цивилизации чукчей и популяции удивительных гигантских китов. Я не уверен, что оба эти мира выживут.
О.С.: В фильме жители села с ностальгией вспоминают о советском прошлом. Как же, зарплату вовремя давали, работа была, а сейчас большой процент безработных.
М.Ц.: Это так. Но, увы, чукчи уже не помнят, как их предки жили в ярангах. Забывают свою древнюю культуру, свой язык. Они почти все в этом плане продукт советского времени.
«Кит из Лорино». Courtesy photo
О.С.: И что, ты не увидел ни одного жителя, кто бы жил в яранге?
М.Ц.: Одного увидел.
О.С.: Где, в Лорино?
М.Ц.: Нет, под Москвой.
О.С.: Под Москвой?!
М.Ц.: Да. В этнопарке «Кочевник» в Хотьково, под Москвой, живут Умка, что по-чукотски значит Белый Медведь, и его семья. А вообще-то яранги сохранились у континентальных чукчей-оленеводов, которые и сегодня кочуют по просторам тундры. Им переносное жилье просто необходимо. А береговые чукчи-китобои в Лорино и других селах Чукотки уже давно обходятся без яранг.
О.С.: Насколько я знаю, китобойный промысел является предметом горячих дискуссий и регулируется в мире ежегодными квотами. Чукчи получают такую квоту?
М.Ц.: Хочу напомнить, что в советское время власти запрещали чукчам охотиться на китов. Добыча китов осуществлялась в промышленном масштабе китобойными судами. С момента коллапса Советского Союза чукчи пытаются восстановить утраченные традиции и навыки охоты. Им бы очень пригодилась сегодня мудрость предков и их вера в будущее. Для чукчей промысел китов, моржей, тюленей и другого морского зверя обеспечивает их физическое выживание. Им, ведущим так называемый аборигенный промысел, разрешается добывать примерно 150 китов в год на всю Чукотку. Заметьте: они говорят не «убивать», а «добывать». Конкретно жителям Лорино разрешают добыть где-то 15 китов, ведь это крупное село, другим селам разрешают добыть три-четыре особи. Для сравнения скажу, что Норвегия, Япония, Дания и Фарерские острова добывают гораздо больше китов. Мясо китов сохраняют на зиму, зарывая его в ямы. Вечная мерзлота – идеальный природный холодильник.
О.С.: Признаюсь, когда я смотрел эпизод охоты на кита, у меня сердце кровью обливалось. Было очень жалко этого океанского обитателя, хотелось, чтобы он вырвался из плена. Я болел не за людей, а за кита. Ты, как автор фильма, принимаешь такую реакцию?
М.Ц.: Мне было самому трудно снимать этот эпизод. Китов очень жалко, но людей жалко не меньше. Можно сказать, что это естественная ситуация в природе, когда сильный побеждает слабого. Другое дело, что человечество методично вытесняет и уничтожает животный мир, и, кто знает, сколько времени еще отведено китам, пока они не исчезнут с лица Земли. Мировая трагедия разворачивается на наших глазах. Это касается не только китов. В Лорино мы сняли эпизод на песцовой ферме, где пушных зверьков содержат в грязных маленьких клетках и кормят китовым мясом, кладя куски на верхнюю решетку клетки.
«Кит из Лорино». Courtesy photo
О.С.: Да, это тягостное зрелище, концлагерь для диких зверьков. Еще один пример варварского насилия человека над природой.
М.Ц.: Только я надеюсь, что зрители не будут обвинять во всех грехах чукчей. Ведь для них, повторяю, морская охота и продажа пушнины – условие материального выживания. Давайте посмотрим на проблему шире. Человечество бездумно уничтожает природу и ее обитателей, загрязняет окружающую среду, и мы сегодня видим своеобразный ответ природы. Мы пытаемся победить пандемию коронавируса, то есть крошечные микроорганизмы, которые косят людей по всей планете. И мы не знаем, что еще нас всех ждет в будущем.
О.С.: Вы показываете, что жизнь в чукотском селе трудна. Детей в местной школе учат светлому и хорошему, но то, что их окружает в реальности, далеко от красивых тезисов. Детвора играет на пустырях пустыми бочками от бензина и огромными костями китов. Эти образы заставляют задуматься.
М.Ц.: Я начинаю фильм древней чукотской легендой. Согласно преданию, человечество появилось от брака праматери с китом. Люди и киты счастливо жили вместе долгое время до того дня, когда человек убил своего брата-кита. И с той поры голод и страдания пришли на Землю. Я не навязываю свою точку зрения. Но в образах современной Чукотки, как мне показалось, проступают черты апокалипсиса.
О.С.: Где именно вы снимали?
М.Ц.: Помимо Лорино, в чукотских селах Инчоуне и Лаврентия. В съемочной группе нас было четверо: оператор, звукооператор, я и моя российская помощница Анастасия, которая хорошо говорит по-польски.
О.С.: Все ли гладко прошло с организацией съемок?
М.Ц.: Случались некоторые шероховатости в общении с местными властями, что, наверное, можно считать отражением не самых лучших нынешних отношений России и Польши. В какой-то момент ФСБ даже собралась выслать нас из страны. Что-то мы не то сняли на камеру. Но нам удалось урегулировать ситуацию. Я им сказал: послушайте, я уже снимал фильмы в России и никогда моей целью не было что-либо очернять. Мы сделали польский вечер в доме культуры в селе Лаврентия, хорошо поговорили. Я люблю русских людей, я увлечен Россией. Так что очень рад, что все удалось разрулить.
О.С.: Как принимают фильм зрители?
М.Ц.: После премьеры в Амстердаме ко мне подошла женщина из России и призналась, что впервые плакала на документальном фильме. Жаль, сказала она, что фильм никогда не покажут в России. Любопытно, что вскоре я получил имейл от Виталия Манского, режиссера и президента кинофестиваля «Артдокфест», который пригласил меня с этим фильмом. Из-за ковида я не смог приехать в Москву, но мне сообщили, что фильм показали в кинотеатре «Октябрь», и он вызвал большой интерес.