Председатель Московской Хельсинкской группы дала интервью Русской службе «Голоса Америки» после своего 86-го дня рожденья
Данила Гальперович: Вы стараетесь не пропускать заседаний суда по так называемому «Болотному делу» и ездите на эти заседания, несмотря на состояние здоровья и возраст. Почему вы считаете этот судебный процесс настолько важным?
Людмила Алексеева: Это планировалось как показательный процесс. Власть эти действия заранее спланировала, и она хотела вызвать массовые беспорядки. Не получилось, но она все равно действует, как будто они были. И она хочет, во-первых, вынести жестокие приговоры задержанным (потому что, если это просто сопротивление полицейскому, то это два-три года, а если это массовые беспорядки, то – до десяти лет), во-вторых, принять жесткий закон против митингов.
И, как это было после показательных процессов в сталинское время, которое сейчас, похоже, берут за образец наши руководители: если бы такой процесс удался, то произошло бы ужесточение режима по всем направлениям. Так что это очень знаковый процесс, и добиться того, чтобы он не стал показательным – в интересах не только задержанных, но и каждого человека, который живет в этой стране, да и людей во всем мире. Все-таки, если наша страна, самая большая по территории в мире и не самая последняя по населению, станет тоталитарной страной – мир от этого, мягко говоря, не выиграет.
Сейчас уже очевидно, что этот процесс не может быть показательным. Но это не столько благодаря обществу, сколько благодаря тем, кто сидит на скамье подсудимых. Этих ребят хватали как первых попавшихся, там нет знаковых фигур – там рядовые участники митинга, некоторые из них вообще в первый раз на митинг вышли. Почему таких людей схватили – это неспроста. Те, кто их хватал, рассчитывали на то, что именно таких людей они могут сломить и получить от них нужные показания: «Да, мы устроили массовые беспорядки, виноваты, мы больше не будем». И, сказав им, что дадут два-три года вместо десяти, принудить их к даче таких показаний.
И вот, представьте себе, что рядовые участники митинга, которые вышли на него, зная, что такие, согласованные с властями, мероприятия бывали уже не раз, и все было в порядке, что люди даже получали удовольствие, общаясь друг с другом, в мае, в хорошую погоду, одетые соответственно — вдруг оказались в заключении с перспективой сесть на долгие сроки. Поставьте себя на их место и поймите, как легко было сломаться. Я горжусь своими согражданами — не вышло у власти устроить массовые беспорядки, участники этого шествия вели себя как цивилизованные люди, несмотря на то, что их очень неожиданно поставили в экстремальные условия. Но я еще больше горжусь теми рядовыми участниками митинга, которые нежданно-негаданно оказались за решеткой – и оказались героями. Они ведут себя не просто как порядочные люди, а именно как герои. Они не соглашаются ни на то, что это были массовые беспорядки, ни на обвинения, которые им предъявляют, хотя прекрасно знают, что наш суд не будет справедливым, и что ничего хорошего их не ждет.
Теперь от нас, от всего общества зависит, какие сроки получат эти ребята. Они сорвали этот процесс как показательный, ведь показательный процесс невозможен, если обвиняемые не сломлены, если они не каются, не посыпают голову пеплом, не ругают себя и не поддакивают следователям и прокурорам. Но, сорвав показательность этого процесса, этим они усугубляют свое положение, и повлиять на их сроки можем только мы, их сограждане – если в массовом порядке будем их поддерживать и протестовать против этого суда. Если протест будет массовым, не будет жестоких сроков. Если нам это не удастся – они обречены. Это зависит от нас, и это меня гложет день и ночь. Мы должны им помочь, они – герои, и мы должны быть достойны их.
В советское время у меня почти все мои друзья и коллеги побывали политзаключенными. И все они говорили одно и то же: «Как бы ни были тяжелы условия заключения, каким бы большим ни был срок – если ты знаешь, что тебя поддерживают люди, что они тебе верят и о тебе думают, то переносить все, что тебе выпало, гораздо легче».
Д.Г.: Давайте поговорим об избирательной кампании Алексея Навального в мэры Москвы, в ходе которой возникла острая дискуссия: Навальному задают вопросы о национализме, а он отвечает, на взгляд его критиков, несколько раздраженно. Возник конфликт, в котором сторонники Навального упрекают задающих вопросы в том, что те хотят сорвать его избирательную кампанию, а спрашивающие, в свою очередь, недоумевают, почему для вопросов нужно выбирать подходящий момент. Как Вы смотрите на этот конфликт?
Л.А.: Я не знаю, насколько это действительно его воззрения, а насколько – рассчитанные действия политика, желающего привлечь к себе людей самых разных взглядов. С одной стороны, он очень близок к нам, с другой стороны – не хочет терять и те 7-8 процентов, которые берут националисты. Может, это его убеждения, может – расчет, в его черепную коробку не залезешь, да я бы и не стала этого делать, даже если бы могла. Что касается вопросов ему и его ответов: я видела только вопросы Муджабаева (Айдер Муджабаев, заместитель главного редактора газеты «Московский Комсомолец» – ГА). Они заданы в предельно корректной форме. Алексей Навальный отвечал на них, мягко говоря, с раздражением.
Меня это удивляет, потому что он – очень неглупый человек и опытный политик. Я вот не политик, но все-таки общественный деятель, часто имею дело с журналистами, и совсем не все из них – мои единомышленники. Иной раз, когда выступаешь по радио, ставят всякие заведомо провокационные и недоброжелательные вопросы. Конечно, мне это неприятно. Конечно, я иной раз испытываю раздражение. Но, как общественный деятель, я знаю: я не имею права это раздражение проявлять внешне. Я на самые хамские, на самые глупые выпады отвечаю спокойно и без видимости обиды и возмущения. Общественный деятель должен уметь общаться с журналистами. С журналистами надо всегда быть корректным. Я думаю, что Навальный – человек умный, он этому очень быстро научится.
Я думаю, здесь сыграло роль то, что это было сразу после суда, который требовал максимального нервного напряжения, вот и произошел некоторый срыв. Я думаю, что он возьмет себя в руки, и дальше этого не будет.
Д.Г.: Наиболее радикальные критики Навального говорят о том, что он может быть частью какой-то хитрой комбинации властей…
Л.А.: Абсолютно этому не верю. Другое дело, что власти рассчитали – и, как это ни забавно звучит в моих устах, это делает им честь – что, если они назначили выборы досрочно и сняли с них Прохорова, основного и реального противника Собянина, и если они хотят, чтобы выборы совсем уже не стали «невыборами», то надо хотя бы Навального оставить. И этим объясняется идиотское, по-моему, обращение к депутатам-единороссам «дайте вы ему подписи», даже не обращение а, фактически, указание.
То есть, с одной стороны, власти устраивают «муниципальный фильтр», чтобы не пустить неугодных. А с другой стороны, наше общество достаточно убедительно показало властям, что клоунские выборы устраивать нельзя. Так что это – игра властей, но это не игра Навального.
Навальный хочет пройти на выборы. Если они сами создали такую ситуацию, будет очень странно, если он ею не воспользуется. Ею и Митрохин воспользовался, и я уверена, что воспользовался бы и Прохоров, если бы ему дали возможность участвовать. Это только показывает, что общество вынудило власть нарушить свои собственные законы, а Навального винить здесь совершенно не в чем. При этом нужно сказать, что большую часть голосов Навальный собрал еще до того, как Собяниным было дано указание ему помочь.
Может, без этого указания он бы эту малую толику и не собрал бы. Но будет просто ханжеством говорить, что эту толику он собрал именно после выступления Собянина. Это Кремль виноват в том, что ему приходится участвовать в этой идиотской игре.
Д.Г.: Третья, и последняя тема этого интервью – ситуация с Эдвардом Сноуденом. Какого вы мнения о его поступке и его судьбе?
Л.А.: Сноуден – это странный американский продукт, который справедливо возмутился действиями американских чиновников по прослушке своих граждан. Но надо быть наивным американцем, чтобы приехать искать справедливости из Америки в Россию. Его неосведомленности или наивности можно только посочувствовать. Ну, вот теперь, слава богу, его хоть куда-то выпустят.
Д.Г.: На его деятельность есть два взгляда: один, который вы упомянули – Сноуден раскрыл глаза обществу на незаконную, по его мнению, деятельность чиновников. Второй – что он подорвал возможности «хороших парней», защищающих демократию и законность, успешно бороться против «плохих парней». На чьей вы стороне?
Л.А.: Я понимаю, что спецслужбы этим занимаются. Но именно потому, что я никогда не хотела заниматься грязными делами, я бы никогда не пошла в спецслужбы. Что касается позиции по поводу Сноудена, то американские правозащитники безусловно и безоговорочно на его стороне. А я очень доверяю своим американским коллегам. Если американские правозащитники поддерживают Сноудена, я тоже буду его поддерживать. Вот и все
Людмила Алексеева: Это планировалось как показательный процесс. Власть эти действия заранее спланировала, и она хотела вызвать массовые беспорядки. Не получилось, но она все равно действует, как будто они были. И она хочет, во-первых, вынести жестокие приговоры задержанным (потому что, если это просто сопротивление полицейскому, то это два-три года, а если это массовые беспорядки, то – до десяти лет), во-вторых, принять жесткий закон против митингов.
И, как это было после показательных процессов в сталинское время, которое сейчас, похоже, берут за образец наши руководители: если бы такой процесс удался, то произошло бы ужесточение режима по всем направлениям. Так что это очень знаковый процесс, и добиться того, чтобы он не стал показательным – в интересах не только задержанных, но и каждого человека, который живет в этой стране, да и людей во всем мире. Все-таки, если наша страна, самая большая по территории в мире и не самая последняя по населению, станет тоталитарной страной – мир от этого, мягко говоря, не выиграет.
Сейчас уже очевидно, что этот процесс не может быть показательным. Но это не столько благодаря обществу, сколько благодаря тем, кто сидит на скамье подсудимых. Этих ребят хватали как первых попавшихся, там нет знаковых фигур – там рядовые участники митинга, некоторые из них вообще в первый раз на митинг вышли. Почему таких людей схватили – это неспроста. Те, кто их хватал, рассчитывали на то, что именно таких людей они могут сломить и получить от них нужные показания: «Да, мы устроили массовые беспорядки, виноваты, мы больше не будем». И, сказав им, что дадут два-три года вместо десяти, принудить их к даче таких показаний.
И вот, представьте себе, что рядовые участники митинга, которые вышли на него, зная, что такие, согласованные с властями, мероприятия бывали уже не раз, и все было в порядке, что люди даже получали удовольствие, общаясь друг с другом, в мае, в хорошую погоду, одетые соответственно — вдруг оказались в заключении с перспективой сесть на долгие сроки. Поставьте себя на их место и поймите, как легко было сломаться. Я горжусь своими согражданами — не вышло у власти устроить массовые беспорядки, участники этого шествия вели себя как цивилизованные люди, несмотря на то, что их очень неожиданно поставили в экстремальные условия. Но я еще больше горжусь теми рядовыми участниками митинга, которые нежданно-негаданно оказались за решеткой – и оказались героями. Они ведут себя не просто как порядочные люди, а именно как герои. Они не соглашаются ни на то, что это были массовые беспорядки, ни на обвинения, которые им предъявляют, хотя прекрасно знают, что наш суд не будет справедливым, и что ничего хорошего их не ждет.
Теперь от нас, от всего общества зависит, какие сроки получат эти ребята. Они сорвали этот процесс как показательный, ведь показательный процесс невозможен, если обвиняемые не сломлены, если они не каются, не посыпают голову пеплом, не ругают себя и не поддакивают следователям и прокурорам. Но, сорвав показательность этого процесса, этим они усугубляют свое положение, и повлиять на их сроки можем только мы, их сограждане – если в массовом порядке будем их поддерживать и протестовать против этого суда. Если протест будет массовым, не будет жестоких сроков. Если нам это не удастся – они обречены. Это зависит от нас, и это меня гложет день и ночь. Мы должны им помочь, они – герои, и мы должны быть достойны их.
В советское время у меня почти все мои друзья и коллеги побывали политзаключенными. И все они говорили одно и то же: «Как бы ни были тяжелы условия заключения, каким бы большим ни был срок – если ты знаешь, что тебя поддерживают люди, что они тебе верят и о тебе думают, то переносить все, что тебе выпало, гораздо легче».
Д.Г.: Давайте поговорим об избирательной кампании Алексея Навального в мэры Москвы, в ходе которой возникла острая дискуссия: Навальному задают вопросы о национализме, а он отвечает, на взгляд его критиков, несколько раздраженно. Возник конфликт, в котором сторонники Навального упрекают задающих вопросы в том, что те хотят сорвать его избирательную кампанию, а спрашивающие, в свою очередь, недоумевают, почему для вопросов нужно выбирать подходящий момент. Как Вы смотрите на этот конфликт?
Л.А.: Я не знаю, насколько это действительно его воззрения, а насколько – рассчитанные действия политика, желающего привлечь к себе людей самых разных взглядов. С одной стороны, он очень близок к нам, с другой стороны – не хочет терять и те 7-8 процентов, которые берут националисты. Может, это его убеждения, может – расчет, в его черепную коробку не залезешь, да я бы и не стала этого делать, даже если бы могла. Что касается вопросов ему и его ответов: я видела только вопросы Муджабаева (Айдер Муджабаев, заместитель главного редактора газеты «Московский Комсомолец» – ГА). Они заданы в предельно корректной форме. Алексей Навальный отвечал на них, мягко говоря, с раздражением.
Меня это удивляет, потому что он – очень неглупый человек и опытный политик. Я вот не политик, но все-таки общественный деятель, часто имею дело с журналистами, и совсем не все из них – мои единомышленники. Иной раз, когда выступаешь по радио, ставят всякие заведомо провокационные и недоброжелательные вопросы. Конечно, мне это неприятно. Конечно, я иной раз испытываю раздражение. Но, как общественный деятель, я знаю: я не имею права это раздражение проявлять внешне. Я на самые хамские, на самые глупые выпады отвечаю спокойно и без видимости обиды и возмущения. Общественный деятель должен уметь общаться с журналистами. С журналистами надо всегда быть корректным. Я думаю, что Навальный – человек умный, он этому очень быстро научится.
Я думаю, здесь сыграло роль то, что это было сразу после суда, который требовал максимального нервного напряжения, вот и произошел некоторый срыв. Я думаю, что он возьмет себя в руки, и дальше этого не будет.
Д.Г.: Наиболее радикальные критики Навального говорят о том, что он может быть частью какой-то хитрой комбинации властей…
Л.А.: Абсолютно этому не верю. Другое дело, что власти рассчитали – и, как это ни забавно звучит в моих устах, это делает им честь – что, если они назначили выборы досрочно и сняли с них Прохорова, основного и реального противника Собянина, и если они хотят, чтобы выборы совсем уже не стали «невыборами», то надо хотя бы Навального оставить. И этим объясняется идиотское, по-моему, обращение к депутатам-единороссам «дайте вы ему подписи», даже не обращение а, фактически, указание.
То есть, с одной стороны, власти устраивают «муниципальный фильтр», чтобы не пустить неугодных. А с другой стороны, наше общество достаточно убедительно показало властям, что клоунские выборы устраивать нельзя. Так что это – игра властей, но это не игра Навального.
Навальный хочет пройти на выборы. Если они сами создали такую ситуацию, будет очень странно, если он ею не воспользуется. Ею и Митрохин воспользовался, и я уверена, что воспользовался бы и Прохоров, если бы ему дали возможность участвовать. Это только показывает, что общество вынудило власть нарушить свои собственные законы, а Навального винить здесь совершенно не в чем. При этом нужно сказать, что большую часть голосов Навальный собрал еще до того, как Собяниным было дано указание ему помочь.
Может, без этого указания он бы эту малую толику и не собрал бы. Но будет просто ханжеством говорить, что эту толику он собрал именно после выступления Собянина. Это Кремль виноват в том, что ему приходится участвовать в этой идиотской игре.
Д.Г.: Третья, и последняя тема этого интервью – ситуация с Эдвардом Сноуденом. Какого вы мнения о его поступке и его судьбе?
Л.А.: Сноуден – это странный американский продукт, который справедливо возмутился действиями американских чиновников по прослушке своих граждан. Но надо быть наивным американцем, чтобы приехать искать справедливости из Америки в Россию. Его неосведомленности или наивности можно только посочувствовать. Ну, вот теперь, слава богу, его хоть куда-то выпустят.
Д.Г.: На его деятельность есть два взгляда: один, который вы упомянули – Сноуден раскрыл глаза обществу на незаконную, по его мнению, деятельность чиновников. Второй – что он подорвал возможности «хороших парней», защищающих демократию и законность, успешно бороться против «плохих парней». На чьей вы стороне?
Л.А.: Я понимаю, что спецслужбы этим занимаются. Но именно потому, что я никогда не хотела заниматься грязными делами, я бы никогда не пошла в спецслужбы. Что касается позиции по поводу Сноудена, то американские правозащитники безусловно и безоговорочно на его стороне. А я очень доверяю своим американским коллегам. Если американские правозащитники поддерживают Сноудена, я тоже буду его поддерживать. Вот и все