Находящийся в розыске в России по обвинению в подготовке массовых беспорядков экс-председатель парламентского комитета Грузии по обороне и безопасности, а ныне рядовой член данного комитета, Гиви Таргамадзе, дал эксклюзивное интервью Русской службе «Голоса Америки». Это первая часть интервью, продолжение будет опубликовано позднее.
Нестан Чарквиани: Есть ли у вас интерес к внутренним делам России и с чем он связан?
Гиви Таргамадзе: У меня однозначно существует интерес к происходящему в России и мне кажется, этот интерес абсолютно оправдан. Факт, что многое у нас в стране зависит от того, как пойдут процессы в России, поэтому не смотреть на это все и не принимать во внимание, было бы просто глупо. Надо очень тщательно изучать все процессы в России и потом, опираясь на этот опыт, предпринимать свои собственные шаги. К сожалению, у меня не было возможности познакомиться с российскими оппозиционерами, мне было бы это интересно, особенно сейчас, когда я сам являюсь оппозиционером.
Н.Ч.: То есть предъявленные вам в РФ обвинения о финансировании российской оппозиции беспочвенны?
Г.Т.: Абсолютно! Я много раз говорил, что никогда не встречался с российскими оппозиционерами. Этих встреч не было и полагаться на подделки путинского телевидения типа НТВ это, как минимум, несерьезно. Степень доверия к этим телеканалам в самом российском обществе ниже нуля.
Н.Ч.: Вы имеете в виду аудио и видеозаписи распространенные российскими СМИ, в которых обсуждаются детали организации протестов с представителями российской оппозиции и фигурирует человек похожий на вас?
Г.Т.: Как раз это. Якобы какие-то грузиноязычные непонятные люди передают эти записи представителям телевидения… Это говорит о том, как гармонизированы действия этих телеканалов с действиями Следственного комитета РФ. Посудите сами, как только вышел в эфир документальный фильм «Анатомия протеста», практически в ту же секунду, этим делом «вдруг» заинтересовались в Следственном комитете...
В то же время, я очень рад, что весь процесс по данному делу прошел согласно европейскому законодательству. В частности, в Литве было заключено, что то, что мне ставилось виной Россией, согласно европейскому праву, вообще даже не обсуждается. Также было подтверждено, что с другой стороны, в моем деле есть явная политическая заинтересованность Москвы. Исходя из этого, Интерпол исключил мое имя из списка лиц, находящихся в международном розыске, так как представленная Россией заявка противоречила его правилам.
Н.Ч.: Чувствуете ли Вы себя в безопасности в Грузии?
Г.Т.: Когда имеешь дело с людьми, которые могут в Лондоне отравить человека полинием, чувствовать себя в абсолютной безопасности не приходится нигде. С другой стороны, мы к этому привыкли.
Меня защищает статья грузинской Конституции, которая запрещает выдавать иностранному государству граждан Грузии. В то же время, нынешнее грузинское правительство не проявляет ко мне абсолютно никакого интереса, нет никакого сочувствия, не было предпринято никаких действий... Хотя это меня и не особенно волнует, мне так более комфортно.
Н.Ч.: Почему, будучи участником «цветных революций» в Украине, в Молдове и Кыргызстане, вы не смогли включиться в процессы в России, если как вы говорите, вам небезразлично то, что там происходит?
Г.Т.: Россия очень далеко, это очень большая страна и там сложнее включиться в процессы. В отличие от Киргизстана и Украины, мне не удастся физически попасть в Россию. Раньше меня туда не впускали, а сейчас, конечно же, впустят, но не выпустят. А встречаться с российскими оппозиционерами в иных местах проблематично для этих людей, так что все это очень сложно.
Ситуация в России отличается от ситуации в любом другом постсоветском государстве. Хочу подчеркнуть, что невозможно экспортировать революцию, можно лишь консультировать и передавать свой опыт, а ведение процесса – дело местных жителей. Никому не удастся экспортировать революцию в Россию, если процесс не начнется на месте. В России слабая оппозиция, но мне было бы интересно познакомиться с этими людьми, хотя мы все увидели – с какими проблемами это может быть сопряжено.
Н.Ч.: Но если вам это так интересно, вы наверное, могли бы связаться с российскими оппозиционерами каким-то другим образом?
Г.Т.: Я не предпринимал попыток связаться с ними, так как в Молдове, на Украине ситуация была более живой, интересной…Тогда не было времени экспериментировать с российской оппозицией, а сейчас и подавно – у меня без того очень много дел у себя в стране. Хотя хочу сказать, что если бы я участвовал в процессах в России, передача нашего опыта путем моих консультаций, гарантировала бы прохождение всех этих процессов в демократическом русле. Но, в сложившейся ситуации, для меня главное чтоб в России было достаточно проблем, чтобы не вмешиваться в наши дела, чтобы мы смогли решить свои проблемы сами. Для меня, самое главное – чтобы у Грузии появилась возможность стабилизировать свой внутренний процесс. Но я не буду горевать, если в России случится что-то схожее с египетской революцией.
Н.Ч.: Как вы отреагировали, когда президент России Владимир Путин заявил, что вы «подстрекаете» граждан России к совершению «противоправных действий»?
Г.Т.: Были смешанные чувства. С одной стороны, я его не настолько уважаю, чтоб от одного упоминания моего имени впадать в восторг, но с другой стороны, если Путин боится моего участия в российских процессах, я этому очень рад.
Нестан Чарквиани: Есть ли у вас интерес к внутренним делам России и с чем он связан?
Гиви Таргамадзе: У меня однозначно существует интерес к происходящему в России и мне кажется, этот интерес абсолютно оправдан. Факт, что многое у нас в стране зависит от того, как пойдут процессы в России, поэтому не смотреть на это все и не принимать во внимание, было бы просто глупо. Надо очень тщательно изучать все процессы в России и потом, опираясь на этот опыт, предпринимать свои собственные шаги. К сожалению, у меня не было возможности познакомиться с российскими оппозиционерами, мне было бы это интересно, особенно сейчас, когда я сам являюсь оппозиционером.
Н.Ч.: То есть предъявленные вам в РФ обвинения о финансировании российской оппозиции беспочвенны?
Г.Т.: Абсолютно! Я много раз говорил, что никогда не встречался с российскими оппозиционерами. Этих встреч не было и полагаться на подделки путинского телевидения типа НТВ это, как минимум, несерьезно. Степень доверия к этим телеканалам в самом российском обществе ниже нуля.
Н.Ч.: Вы имеете в виду аудио и видеозаписи распространенные российскими СМИ, в которых обсуждаются детали организации протестов с представителями российской оппозиции и фигурирует человек похожий на вас?
Г.Т.: Как раз это. Якобы какие-то грузиноязычные непонятные люди передают эти записи представителям телевидения… Это говорит о том, как гармонизированы действия этих телеканалов с действиями Следственного комитета РФ. Посудите сами, как только вышел в эфир документальный фильм «Анатомия протеста», практически в ту же секунду, этим делом «вдруг» заинтересовались в Следственном комитете...
В то же время, я очень рад, что весь процесс по данному делу прошел согласно европейскому законодательству. В частности, в Литве было заключено, что то, что мне ставилось виной Россией, согласно европейскому праву, вообще даже не обсуждается. Также было подтверждено, что с другой стороны, в моем деле есть явная политическая заинтересованность Москвы. Исходя из этого, Интерпол исключил мое имя из списка лиц, находящихся в международном розыске, так как представленная Россией заявка противоречила его правилам.
Н.Ч.: Чувствуете ли Вы себя в безопасности в Грузии?
Г.Т.: Когда имеешь дело с людьми, которые могут в Лондоне отравить человека полинием, чувствовать себя в абсолютной безопасности не приходится нигде. С другой стороны, мы к этому привыкли.
Меня защищает статья грузинской Конституции, которая запрещает выдавать иностранному государству граждан Грузии. В то же время, нынешнее грузинское правительство не проявляет ко мне абсолютно никакого интереса, нет никакого сочувствия, не было предпринято никаких действий... Хотя это меня и не особенно волнует, мне так более комфортно.
Н.Ч.: Почему, будучи участником «цветных революций» в Украине, в Молдове и Кыргызстане, вы не смогли включиться в процессы в России, если как вы говорите, вам небезразлично то, что там происходит?
Г.Т.: Россия очень далеко, это очень большая страна и там сложнее включиться в процессы. В отличие от Киргизстана и Украины, мне не удастся физически попасть в Россию. Раньше меня туда не впускали, а сейчас, конечно же, впустят, но не выпустят. А встречаться с российскими оппозиционерами в иных местах проблематично для этих людей, так что все это очень сложно.
Ситуация в России отличается от ситуации в любом другом постсоветском государстве. Хочу подчеркнуть, что невозможно экспортировать революцию, можно лишь консультировать и передавать свой опыт, а ведение процесса – дело местных жителей. Никому не удастся экспортировать революцию в Россию, если процесс не начнется на месте. В России слабая оппозиция, но мне было бы интересно познакомиться с этими людьми, хотя мы все увидели – с какими проблемами это может быть сопряжено.
Н.Ч.: Но если вам это так интересно, вы наверное, могли бы связаться с российскими оппозиционерами каким-то другим образом?
Г.Т.: Я не предпринимал попыток связаться с ними, так как в Молдове, на Украине ситуация была более живой, интересной…Тогда не было времени экспериментировать с российской оппозицией, а сейчас и подавно – у меня без того очень много дел у себя в стране. Хотя хочу сказать, что если бы я участвовал в процессах в России, передача нашего опыта путем моих консультаций, гарантировала бы прохождение всех этих процессов в демократическом русле. Но, в сложившейся ситуации, для меня главное чтоб в России было достаточно проблем, чтобы не вмешиваться в наши дела, чтобы мы смогли решить свои проблемы сами. Для меня, самое главное – чтобы у Грузии появилась возможность стабилизировать свой внутренний процесс. Но я не буду горевать, если в России случится что-то схожее с египетской революцией.
Н.Ч.: Как вы отреагировали, когда президент России Владимир Путин заявил, что вы «подстрекаете» граждан России к совершению «противоправных действий»?
Г.Т.: Были смешанные чувства. С одной стороны, я его не настолько уважаю, чтоб от одного упоминания моего имени впадать в восторг, но с другой стороны, если Путин боится моего участия в российских процессах, я этому очень рад.
