Одной из террористок-смертниц, подорвавших себя в московском метро 29 марта, была 17-летняя уроженка Дагестана Джанет Абдурахманова (Абдуллаева). Об этом сообщили представители Следственного комитета при прокуратуре (СКП) России. Личность второй террористки-смертницы выясняется, но, по предварительным данным, ею была 28-летняя учительница из села Балахани Унцукульского района Дагестана Марьям Шарипова.
Личность Джанет Абдурахмановой удалось установить в ходе проведения судебно-медицинских и генетических экспертиз, а также процедур опознания. Личность Марьям Шариповой по фотографии в интернете предположительно опознал ее отец. Об этом сообщает РИА Новости.
Джанет Абдурахманова, жительница Хасавюртовского района, была вдовой 30-летнего Умалата Магомедова, дагестанского боевика, соратника лидера северокавказских боевиков Доку Умарова. Магомедов находился в розыске по подозрению в участии в многочисленных вооруженных вылазках. Он был убит 31 декабря 2009 года, когда машина, в которой он находился, была обстреляна милиционерами.
Абдурахманова и Магомедов познакомились, когда девушке было 16 лет. По сообщениям нескольких российских СМИ, после знакомства она убежала из дома, но вскоре вернулась и сообщила родителям, что счастлива в браке.
Марьям Шарипова тоже предположительно была замужем за главарем боевиков, но эти сведения пока не подтверждены.
Женщина в «поясе шахида» – насколько распространенное это явление?
«Существует уже достаточно свидетельств того, что различные террористические организации все чаще используют женщин-смертниц, – рассказала «Голосу Америки» Карла Каннингэм (Karla J. Cunningham), политический аналитик в «РЭНД Корпорэйшн» (RAND Corporation), которая раньше работала в министерстве обороны США и провела несколько исследований по «женскому» терроризму в различных регионах мира. – В Чечне около 80% терактов предполагает участие женщин, в той или иной роли. Это было еще и до самого последнего всплеска насилия. В Чечне это распространено больше, чем среди палестинцев, например. В Ираке количество женщин-смертниц тоже стало расти. Все зависит от контекста и организации».
По мнению Карлы Каннингэм, жительницы Северного Кавказа принимают более активное участие в террористической деятельности, потому что еще до того, как там начались войны, они жили достаточно активной социальной жизнью. «Если сравнить Северный Кавказ с палестинскими территориями или с Афганистаном, там женщины были больше на виду, в обществе, они работали, – рассказала К. Каннингэм «Голосу Америки». – Не так, как в Афганистане, например, где женщины были ограничены домом. В Палестинской автономии их положение было промежуточным между Чечней и Афганистаном. Поэтому для женщин с Северного Кавказа быть вовлеченными в деятельность повстанческой организации – это не такое уже отклонение от приемлемой социальной роли».
Почему же женщина, зачастую молодая женщина, решается убить себя и других ни в чем не повинных людей? Объяснить мотивации таких женщин какой-либо одной причиной невозможно: здесь может играть роль горе утраты, ненависть к так называемым «оккупантам», культурное и религиозное воспитание.
Вот как отвечает на этот вопрос в интервью Русской службе «Голоса Америки» Александр Игнатенко, президент Института религии и политики, член Общественной палаты РФ:
«"Шахидки" – это "живые бомбы", производство которых наладили на российском Северном Кавказе арабские эмиссары Аль-Кайды, первым среди которых был саудовец Юсуф аль-Айири (он же Абу-Катада аль-Макки), возглавивший после возвращения из Чечни "Аль-Кайду на Аравийском полуострове" и убитый саудовскими спецслужбами летом 2003 года. Терактом Хавы Бараевой летом 2000 года началась целая серия "акций геройского самопожертвования", которая, будем надеяться, закончилась взрывами в Московском метро. Сейчас этим занимается аравийский эмиссар Аль-Кайды Халед Юсуф Мохаммад аль-Элитат (известен также как Абу-Анас) по прозвищу Муханнад».
Александр Игнатенко обращает внимание на то обстоятельство, что с девушками и вдовами серьезно работают вербовщицы, агитируя их поддержать «джихад» против «неверных». Эти «свахи» специально стараются выдать девушек замуж за моджахедов, которые прославились в округе «своей смелостью и мужественностью» и у которых очень велик шанс погибнуть в бою – стать «шахидами».
«В совместной жизни моджахеда и его шариатской жены формируется теснейшая эмоциональная связь – любовь, – подчеркивает доктор философских наук Александр Игнатенко. – И после гибели "шахида" происходит дальнейшая обработка потенциальной "живой бомбы". Молодую женщину, которая была эмоционально привязана к своему "шариатскому супругу", уверяют, что она может воссоединиться на небесах со своим возлюбленным, если совершит "акцию геройского самопожертвования"». «Страхи снимаются медикаментозно или с помощью психотерапии, – подчеркивает руководитель Института религии и политики Александр Игнатенко. – Женщине рассказывают, что она при взрыве ничего не почувствует, кроме боли, как "укол иголки"».
Но, по мнению Карлы Каннингэм, не следует считать, что «шахидок» кто-то обманул, одурачил, силой заставил надеть на себя «пояс шахида».
«Для эффективной борьбы с террором, для создания эффективных методов следует признать, что женщины играют в этих операциях определенную, далеко не последнюю роль, – считает Карла Каннигэм. – У органов безопасности есть тенденция отрицать их значимость: существует мнение, что они случайно стали самоубийцами, их обманули, облапошили. Если не принимать их всерьез, не верить, что их деятельность вполне релевантна в контексте террористических операций, невозможно будет создать систему эффективных антитеррористических мер».
Для лидеров террористических группировок женщины-смертницы оказываются более «удобными» – менее вероятно, что на пропускных пунктах их будут обыскивать. Поэтому им легче пронести взрывное устройство и привести его в действие в нужный момент. Это также создает дополнительный элемент паники, который выгоден террористам: теперь мирное население не может чувствовать себя в безопасности даже с женщинами.
Молодое поколение выбирает «джихад»
Здесь уместно упомянуть несколько фамилий первых чеченских террористок: 25-летняя Фатима Ганиева, 15-летняя Хаджат Ганиева, 31-летняя Малижа Мутаева, 22-летняя Зура Бизиева – все они принимали участие в террористическом захвате ДК на Дубровке. 16-летняя Луиза Магомадова подорвала себя на грузовике, начиненном взрывчаткой, вместе с 22-летней «шахидкой» Хавой Бараевой.
«После двух чеченских войн на Кавказе выросло целое молодое поколение, которое не знало мирной жизни, – напоминает научный сотрудник Центра цивилизационных и региональных исследований Российской академии наук Энвер Кисриев, который находится сейчас в Дагестане. – И когда я слышу слова, что мы уничтожим всех, кто помогает террористам, то мне кажется, что это звучит чрезвычайно глупо. Вы же не собираетесь, борясь с терроризмом, перестрелять всю молодежь?»
Какой должна быть борьба с террором?
«Основная проблема в том, что государство отвечает на теракты преступников исходя из той же логики, из тех же самых предпосылок, что и организаторы преступных акций, – считает руководитель сети «Миграция и право» правозащитного центра «Мемориал» Светлана Ганнушкина. – Идеология примитивна: общая ответственность и общее наказание. Нет законного судебного расследования, а есть "мочить в сортире", уничтожать "на всей поляне". При таком подходе терроризм просто непобедим».
Не оправдывая террористических актов, Светлана Ганнушкина обращает внимание на те действия властей, которые провоцируют ответную вспышку насилия. «Что вы хотите от чеченских детей и матерей, которых ночью местные силовики выгоняют на улицу и сжигают их дом на том основании, что кто-то из родственников ушел в горы к боевикам? Разве это не помощь при наборе новых террористов, в том числе среди женщин и детей?» – задается вопросом правозащитница.
По мнению американского эксперта Карлы Каннингэм, любая экстремальная политика в борьбе с терроризмом вряд ли приведет к реальным результатам.
«Правильнее всего серединное решение проблемы, – считает она. – Конечно, должна существовать разумная система безопасности. Но никогда уничтожение террористов в чистом виде не принесет особых результатов. С другой стороны, даже если укреплять экономику и развивать систему образования в регионе, где возникает терроризм, – это тоже может не сработать. Исследования показывают, что не обязательно все террористы – безграмотные бедняки. Мне кажется, нужно укреплять связи с обществом, с теми общинами, из которых выходят террористы. И постараться эти общины привлечь на свою сторону для борьбы с террористическими элементами».
