В столице Латвии проводится очередной международный фестиваль документального кино Artdocfest/Riga.
С его директором - известным режиссером-документалистом Виталием Манским встретилась корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Во время нашей прошлой беседы год назад, когда речь зашла о документальных фильмах про войну России против Украины, Вы сказали: «Мне кажется, что такая трагедия должна быть более глобально и более глубинно освещена в документальном кинематографе. Мне кажется, что этот процесс еще находится в стадии осмысления». На Ваш взгляд, произошли ли позитивные изменения в этом плане? Происходит ли процесс осмысления украинской трагедии?
По крайней мере, те фильмы, которые мы включили в программу Artdocfest/Riga, как раз находятся в зоне осмысления природы войны, причин войны как в России - государстве-агрессоре, так и в Украине. Там тоже были процессы, которые позволили российскому руководству – «Путину персональному» или «коллективному Путину» - решить, что они могут прийти в Украину и их будут встречать с хлебом-солью, что они за 3 дня дойдут до Киева и поставят власть, которую примет украинский народ. Даже если это бредовые, шапкозакидательские идеи, но они тоже на чем-то основывались, на какой-то информации, на каких-то их заблуждениях.
И вот сейчас происходит начальный, зачаточный процесс и осмысления этой природы, и рефлексии по поводу реальности этой трагедии, в которой сегодня существует мир, а Украина, которая каждый день теряет своих парней [служащих ВСУ], своих мирных жителей, теряет города, заводы и так далее - уж точно. И этот начальный период осмысления, он выливается в фильмы, в которых, может быть, даже буквально или впрямую нет войны. Это фильм «Фото на память» Ольги Черных о русскоязычной семье из Донецка, или фильм Светланы Лещинской «Немного чужая» о семье из Мариуполя.
Кстати, путинская пропаганда работает на нарративах об «ущемлении русского языка и русской культуры». И русскоязычные люди или русские украинцы начинают искать свою идентичность в рамках того государства, за которое они готовы стоять и которое для них является, безусловно, государством Украина.
И даже если мы посмотрим на фильмы о России - у нас нет фильмов производства Российской Федерации, у нас есть, например, эстонская картина «Последний реликт», которая произвела очень сильное впечатление на зрителей. Эстонка Марианна Каат в течение нескольких лет снимала образ жизни людей в Екатеринбурге. Она закончила съемки до войны, потом был серьезный монтаж фильма, его премьера состоялась на фестивале Hot Docs в Торонто. Это фильм об обществе, и когда ты смотришь его сегодня, ты понимаешь и видишь неизбежность войны, видишь то, что мы не увидели вовремя. Марианна Каат показывает то общество, которое совершенно очевидным образом готово и готовится (к войне). И власть сознательно ворошит этот клубок, чтобы он взорвался и превратился в ту агрессию, которую мы сегодня хлебаем полной ложкой.
Есть нидерландский фильм «Дело Дмитриева» режиссера Джессики Гортер, который показывает, как государство хочет забыть, откреститься, уничтожить любую память о сталинских репрессиях, каким изуверским способом государство уничтожает людей, которые пытаются эту память о трагедии вернуть обществу, вернуть в актуальную повестку.
Это фильмы, которые говорят, какие планы были у этой страны. И если уж говорить совсем прямо, эти фильмы предупреждают, они бьют в колокол, который мы не слышали. Так давайте услышим его сейчас - война не закончилась, она переходит в еще более трагическую фазу, когда мир устает от войны, привыкает к войне, а политические элиты переключаются на другие повестки. А там каждый день гибнут люди, и если, не дай бог, Украина не выстоит, эта война, безусловно, хлынет дальше, и тогда - что? И этот вопрос задается в фильмах этого фестиваля, о чем бы они ни говорили.
В программе Artdocfest/Riga этого года есть фильмы, которые недавно были показаны на «Берлинале», а также те, которые вошли в шорт-лист «Оскара». Это случайные совпадения, или осознанный выбор тех, кто готовил нынешний фестивальный список?
Я признаюсь, что мы не планировали привезти и показать на фестивале какие-то суперуспешные фильмы. Мы собираем фестиваль с нашей авторской концепцией, Artdocfest/Riga — это фестиваль концептуальных смыслов. концептуальных посланий. Поэтому мы приглашаем те фильмы, которые вольно или невольно работают на нашу концепцию. Вот шорт-лист «Оскара», в нем 15 картин. Я, как член «оскаровского» жюри все эти фильмы видел и мог бы все 15 фильмов пригласить. И не надо никакой отборочной комиссии - я бы просто показал их в Риге. Но из этих 15 фильмов есть один, который нам важен, интересен, он вписывается в наше мироощущение, нам он важен для того, чтобы через эту картину расширять свои горизонты понимания процессов, и мы его приглашаем.
Мы не приглашаем не менее, может быть, яркие с кинематографической точки зрения картины, но зато мы приглашаем дебютную картину «Текстура лжи» Ефима Грабоя из Израиля.
Мы не собираем «сливки», мы собираем свой мир, в котором мы живем, который мы хотим понимать, чувствовать. Мы хотим делиться этими чувствами, хотим, чтобы они перетекали из фильма в фильм. Мы даже устраиваем сеансы таким образом, чтобы возникала некая внутренняя драматургия - какой фильм перед каким фильмом.
Россия пытается представить миру собственное видение войны в Украине. Так, в дни второй годовщины полномасштабного вторжения российских войск в Москве прошёл второй фестиваль «RT Док: Время героев», где демонстрировались документальные фильмы, снятые так называемыми «военкорами». И на открытие один из этих «военкоров» жаловался, что «Россия проигрывает информационную войну Западу» в плане навязывания другим странам своей точки зрения...
Между тем, фильмы этого фестиваля, организатором которого является пропагандистский телеканал RT (Russia Today), показываются в ряде стран «третьего мира» и способствуют укреплению прокремлевских нарративов.
Как Вы считаете, какие взгляды сейчас доминируют за пределами России: сочувствующие по отношению к Украине, оправдывающие российскую агрессию, или отстранённые, мол, «не все так однозначно и всей правды мы не узнаем»?
Конечно, чем дальше от линии фронта, чем дальше от мест, куда прилетают российские ракеты, чем дальше от взрывов, трагедий, слез, похорон, тем больше спокойствия и, может быть, даже отстраненности у людей. Я говорю это и буквально, и фигурально. Я с фильмом «Восточный фронт», которым мы в прошлом году закрывали Artdocfest/Riga в течение года ездил по всему миру. Этот фильм показывался и в Японии, и в Китае, и в Америке, и в Канаде, и в Израиле, и в Европе. И когда люди видят картину и видят убедительность с точки зрения авторов, то вольно или невольно, даже если они находились до просмотра фильма в каком-то несформировавшемся состоянии, они, конечно, более проникаются и страданиями, и опасностями, и сочувствием. И этом важность этих показов.
Более того, я иногда, несмотря на свой плотный жизненный график, выкраивал время, чтобы хотя бы на день приехать в какие-то страны, где особенно важно и интересно мне было пообщаться с аудиторией. Например, не так давно был показ в Будапеште, в Венгрии, которая, являясь демократической страной, выбирает [Виктора] Орбана своим премьер-министром на протяжении многих лет, который выступает, мягко говоря, не за поддержку Украины. Там должно быть какое-то созвучие (фильму «Восточный фронт»)? Я ехал туда.
Или в США я проехал по Техасу, который, в общем-то, голосует в большинстве за Трампа, а у Трампа позиция по отношению к Украине такая: «Хватит воевать, отдавайте территории, подписывайте мирный договор», и так далее.
Мне было интересно там пообщаться с людьми. И не только с теми, которые приходили осознанно на фильм. Но, помню, мы зашли в городе Сан-Антонио в мексиканскую лавку и разговорились с владельцем этой лавки и молодым профессором университета. И владелец спросил: «Украина - там ведь, кажется, какие-то проблемы?», а я объяснил ему, что это за «проблемы».
И вот когда ты лично или через картину, или через общение доносишь правду, она начинает людей иначе мотивировать относиться к этому, вникать в это. Что делает, конечно, и RT. Поэтому на тех территориях, где есть плавающее понимание, не сформировавшееся отношение, там нужно за аудиторию бороться посредством и широких показов, и точечных показов, обсуждений, предъявлений этой реальности. Вот сейчас закончится Artdocfest, и мы, как всегда, поедем с фестивальной программой и по странам бывшего Союза - буквально через месяц мы направляемся в Кыргызстан и Узбекистан, где, в общем, российская пропаганда традиционно очень сильна. И мы, конечно, туда привезем картины о войне и, по возможности, пригласим туда некоторых авторов этих картин. Как говорится, «капля камень точит», и мы, как можем, будем работать со своими аудиториями своими возможностями, чтобы отстаивать свою правду. Ну, и конкурировать с тем, что за очень большие бюджеты делает RT. И, к сожалению, каких-то успехов они на своем поле достигают.
Кстати, в прошлогоднем интервью Вы, в частности, говорили, что делаете выездные сессии и упоминали поездки в Алма-Ату, Бишкеке, Ереван, и что готовите программы в Кишиневе, Тбилиси и в Израиле. Все ли из тогдашних замыслов удалось осуществить, и каковы Ваши новые планы по продвижению фестиваля за рубежом?
Да, все планы удалось реализовать с большим успехом, кроме поездки в Ереван. Она была отменена по моей вине, я накануне был в Азербайджане и некорректно высказался в Facebook, это очень обидело моих армянских товарищей, и в этой ситуации, поскольку фестиваль очень плотно ассоциируется со мной, с моей точкой зрения, я просто не стал молодых авторов подвергать каким-то возможным негативным реакциям. Поэтому поездку в Армению мы отменили, все остальные фестивали состоялись.
Кстати, если раньше мы концентрировались больше на пространстве бывшего Советского Союза, то теперь мы выезжаем на те территории, где много русских релокантов, где нет больше присутствия русской культуры, потому что эти страны присоединяются к определенным формам бойкота русского государственного, официального искусства. Так, у нас с огромным успехом прошел фестиваль в Париже, и мы планируем в этом году вновь поехать в Париж осенью с программой наших картин.
Но я хочу подчеркнуть, что во время этих выездных сессий мы стараемся в большей степени показать фильмы о России, Украине, Беларуси. А на фестивале Artdocfest/Riga, который является большим международным фестивалем, латвийским фестивалем документального кино, конечно, наш горизонт интересов куда более широкий. Но просто я не вижу смысла привозить нам в Узбекистан фильмы, скажем, из Норвегии или Дании. Мы привозим то, что ждут на этих территориях.
Но тем не менее, мы будем в этом году показывать в Ташкенте латвийскую ленту, которая в прошлом году участвовала в конкурсной программе - «Все будет хорошо» Стаса Токалова о русскоязычной семье в Латвии. Поэтому мы вовлекаем в наш мир актуальные вещи, которые делаются и в других странах мира.
Вы ведь и сами снимаете сейчас фильм в Украине. Расскажите немного об этой работе.
Я уже год снимаю фильм в своем родном Львове. Сейчас в Украину иначе и не попадешь наземным путем, кроме как через западные области, и когда я снимал «Восточный фронт», я, естественно, приезжал в свой город хотя бы на день, на полдня. И мне показалось, я увидел более страшную картину мирной жизни во время войны. В том смысле, что мы уже наполнены, насыщены образами и документальными свидетельствами войны, которые, например очень ярко представлены в фильме «20 дней в Мариуполе», который сейчас претендует на «Оскар». Но эта очевидная война, она каким-то удивительным образом, повторяясь каждый день в нашем медийном пространстве, перестает активно на тебя влиять. Людей не особо трогают виды разрушенных городов и убитых людей...
Привычка...
Да, привычка. И я почувствовал, что, если рассказать наоборот, как бы о «мирной жизни», потому что нет мирной жизни в Украине нигде, но о жизни, в которой нет войны, там не окопов, нет передовой, которая далеко от Львова, на другом конце Украины. Но там война еще более страшно въедается в кровеносную систему города, где каждодневные похороны, куда приезжают на реабилитацию парни без рук, без ног, которые встречаются со своими девчонками. Все эти образы - отражение войны - являются, на мой взгляд, еще более страшными свидетельствами войны.
И я снимаю в течение года - летом, осенью, зимой, сейчас после фестиваля планирую поехать снимать весной. Эти времена года, сменяющие друг друга в «мирной жизни» в войне — вот об этом моя картина.
В программе нынешнего фестиваля есть и фильмы о России, причем авторы некоторых работ скрыли свои настоящие имена под псевдонимами из соображений безопасности.
Вы начинали работать в период горбачевской перестройки и гласности, но, конечно, помните и так называемые «застойные годы». Как Вы считаете, сейчас общественная обстановка в России схожа с советскими временами, или она еще тяжелее, чем при Брежневе-Андропове-Черненко?
Кинопроизводство тогда было очень сложным процессом, не было у людей камер, пленок, невозможно было снимать андерграундное кино. Но возьмем литературу - практически не было литераторов под псевдонимами. Да, их не публиковали, да, они передавали свои рукописи на Запад, но кроме Даниэля и Синявского, по сути, больше примеров работы авторов под псевдонимами не было.
Сейчас снимать кино технологически - очень похоже на написание романа, потому что наличие мобильного телефона, по сути, дает тебе весь инструментарий голливудской студии. Но появляется целое поколение людей под псевдонимами. Я хочу напомнить, что в прошлом году Гран-при конкурса Artdocfest/Riga получила картина «Манифест», которая была сделана под псевдонимом.
В этом году у нас целый ряд фильмов, снятых под псевдонимами, и на Artdocfest помимо зрительской программы, то есть фильмов, которые смотрят на экране, есть еще индустриальная часть, то есть, “питчинг”, где мы помогаем в реализации проектов независимых авторов, и у нас из двенадцати фильмов, прошедших в финал через сложный отбор, шесть проектов сняты под псевдонимами.
И я вам скажу: под псевдонимами именно те авторы, которые остались в России, потому что авторы, которые уехали - а к нам приехали авторы, которые с началом войны покинули Россию — это и Константин Селин, и Алексей Суховей, - они, живя сейчас пусть не так комфортно, с финансовыми проблемами, но тем не менее у них при сложности положения есть свобода открыто жить под своим именем, творить под своим именем. Чего нет у людей, которые, может быть, более комфортно живут, оставшись в своих домах - московских, питерских и каких угодно других, но которые не могут делать проекты под своими именами. И я хочу сказать, что в советские годы такого не было - даже самые андерграундные рокеры выступали под своими именами, даже независимые художники, которые на «бульдозерных выставках» выставлялись - они все были под своими именами.
Такой тотальной машины репрессий, когда людей за твит, за пост в Facebook приговаривают не к 15 суткам, а к пяти, семи, восьми годам тюрьмы (в советские времена не было). А что говорить о фильме, который рассказывает о жизни людей, которые не согласны с - как они в России называют - “СВО”, но, по сути дела, с войной, с агрессией России в Украине. Поэтому, да - я полагаю, что история псевдонимного кино будет только расширяться.
Год назад на фестивале Artdocfest/Riga демонстрировался фильм «Мариуполис-2» литовского режиссера Мантаса Кведаравичюса, погибшего весной 2022 года на востоке Украины. И вот 4 марта Леонид Невзлин опубликовал информацию о том, что украинские правоохранители установили троих подозреваемых в его убийстве. Это - «граждане так называемой ДНР». Сообщается также, что расследование этого убийства совместно ведут Украина и Литва в рамках правовой взаимопомощи. Леонид Невзлин отмечает, что он очень надеется на то, что все, причастные к этому преступлению, будут установлены и понесут заслуженное наказание...Ваш комментарий?
Я считаю, что наказание — это очень важный процесс выхода общества на какое-то здравое, цивилизованное состояние своего развития - нельзя оставлять преступления безнаказанными. А мы - когда я говорю «мы», я имею ввиду Россию - Россия вышла из советского прошлого, не дав ему оценку, не проведя процесс суда над коммунистической партией. И результаты этого «гуманизма» мы расхлебываем по сей день. Если бы этот суд прошел, если бы была проведена люстрация...
Открыты архивы...
По закону о люстрации Владимир Путин не мог бы быть президентом Российской Федерации. Просто он не смог бы участвовать в этом закрытом кастинге на роль преемника. Это не значит, что мир стал бы прекраснее, но, по крайней мере, искали бы других. Может быть, остановились бы на каком-нибудь Кириенко, который не был сотрудником КГБ. И, может быть, Кириенко, если бы он не был под Путиным, а был бы самостоятельным политиком, не стал бы тем, кем он является сегодня.
Потому что Путин все, что вокруг него, заразил своей бациллой и превратил в монстров и преступников, создав мафию, которая сегодня размахивает ядерным чемоданчиком и угрожает всему миру.
Форум