Энн Аппельбаум: табу на сравнение сталинизма с гитлеризмом уходит в прошлое

ВАШИНГТОН —  «Это слишком еще не история», – сказал когда-то поэт Наум Коржавин о Второй мировой. Сегодня трудно усомниться в том, что эти слова можно отнести и к Сталину. «Вождя народов» по-прежнему проклинают и славословят. Иногда – под маской объективизма. Спорят о правителе. А в чем сущность сталинской системы, и все ли ее аспекты понятны нам сегодня? Об этом корреспондент Русской службы «Голоса Америки» побеседовал с заведующей Департаментом истории и международных проблем Лондонской школы экономики и политических наук – историком и публицистом Энн Аппельбаум (Anne Applebaum).

Алексей Пименов: О Сталине и сегодня продолжают спорить – как в России, так и за ее пределами. И эти споры далеко не всегда носят сугубо исторический характер. Чем это объяснить?

Энн Аппельбаум: То, что Сталин по сей день – в центре политических дискуссий, неудивительно. Долгие годы он был доминирующей фигурой в советской политической жизни. Сталин – один из величайших преступников в истории. О том, что он сделал по отношению к России и к другим странам бывшего СССР, идут споры. Другое дело, что для многих Сталин все еще герой. Данные опросов на этот счет нелегко поддаются интерпретации. Согласно некоторым из них, до двадцати процентов населения видят в нем великого человека. Тогда как другие двадцать процентов считают его величайшим преступником. А между этими позициями – весь спектр возможных оценок. В общем – не самая ясная картина. И в этой связи я обратила бы внимание вот на что: ни в России, ни где бы то ни было еще Сталину не была дана исчерпывающая оценка: что он сделал, скольких людей убил, какое воздействие оказал на экономику, на общество, на сознание людей. Я не думаю, что жители России по-настоящему осознали сущность этого исторического пласта. И в частности – его долгосрочных вредоносных последствий. Отсутствие настоящей дискуссии на эту тему и приводит к путанице по поводу сталинского наследия.

А.П.: Споры историков о сталинизме тоже идут нелегко. К примеру, одни исследователи считают параллели между сталинским режимом и гитлеровским вполне оправданными, а другие – недопустимыми: с политической, исторической и моральной точки зрения. Ваше мнение?

Э.А: Я полагаю, что в научных кругах сравнение тех или иных аспектов сталинизма и нацизма становится все более и более приемлемым. Очевидно, что можно сравнивать лагеря, можно сравнивать методы, которые применяли оба режима. Есть и научные работы, в которых сравниваются биографии Сталина и Гитлера. В общем, мне не кажется, что табу, о котором вы говорите, остается в силе. Но, конечно, для тех, кто был воспитан в духе схемы, согласно которой Гитлер в годы войны – это плохо, а левые – хорошо, такое сопоставление – дело нелегкое. Но, повторяю, если иметь в виду профессиональных историков и их работу, то это табу постепенно отмирает. В большинстве своем историки не видят причин – почему нельзя сравнивать два наиболее крупных тоталитарных режима, две важнейшие формы европейского тоталитаризма.

А.П.: Каковы, на ваш взгляд, основные черты именно сталинской модели тоталитаризма?

Э.А.: В первую очередь – стремление контролировать абсолютно все. Но только основные стороны политической жизни, не только экономику, но также, к примеру, молодежные организации, церковь, гражданское общество в целом. Все стороны повседневной жизни, все виды и формы культуры. Речь шла о тотальном контроле. Гитлер так далеко не шел – впрочем, возможно, ему просто не хватило времени. Но, повторяю, стремление Сталина поставить под контроль буквально все сферы жизни – вот что определяет своеобразие сталинистской формы тоталитаризма.

А.П.: В сегодняшней России кое-кто называет Сталина «эффективным менеджером». Подходит ли этот термин к Сталину?

Э.А.: По-моему, «эффективность» – понятие, в данном случае совершенно непригодное. Даже считая достижением одержанную Сталиным победу в войне, следует задать вопрос: какой ценой эта победа была достигнута? А сколько народу погибло, причем совершенно бессмысленно, из-за пакта между Сталиным и Гитлером, поскольку Сталин не сумел подготовиться к войне? Можно назвать достижением сталинскую индустриализацию. Но скольких жертв стоила она? Тут и перерасход средств, и перерасход ресурсов, и, конечно, не вызванные никакой необходимостью человеческие жертвы. И все, чего достиг Сталин, было достигнуто ценой невероятных жертв. И заплатил эту цену народ. Поэтому я не думаю, что тут можно говорить об эффективности – в каком бы то ни было смысле.

А.П.: Возможно ли, на ваш взгляд, второе издание сталинизма?

Э.А.: Сегодняшний российский режим сталинистским назвать нельзя. Я не вижу стремления контролировать все и вся – которое, повторяю, и составляет сущность сталинизма. Просто нынешнее руководство и пытается использовать элементы риторики, некоторые идеи, унаследованные от прошлого, – чтобы удержаться у власти. Но есть и другие элементы сталинизма, сохраняющиеся сегодня.

А.П.: А именно?

Э.А.: Многие люди в России, да и в других постсоветских странах, стараются держаться от государства подальше. К государству относятся как к чему-то, до чего, так сказать, очень далеко – тогда его можно не бояться. Нет ощущения, что это – «мое» государство. Нечто такое, за что человек голосовал и в чем он участвует. А чувство страха перед властью – по-прежнему существует. И после стольких лет жесточайшей диктатуры оно вполне объяснимо. В этом смысле сталинизм сохраняется. Но чтобы государство использовало те же методы, что применялись при Сталине, – этого бы я не сказала.



А.П.: Вернемся к феномену сталинизма. Как бы вы определили то главное, что должен знать о нем каждый человек?

Э.А.: Каждый цивилизованный человек должен знать, кто такой Сталин и что такое сталинизм. Каждый должен знать масштабы такого явления, как ГУЛАГ. Знать, что через него прошли миллионы. Знать о гибели миллионов людей – либо в результате непосредственных действий Сталина, либо в результате искусственного голода, организованного им, в частности, в Украине, либо из-за того, как он вел войну. А годовщина его смерти – хороший повод поразмышлять: а почему он вообще смог прийти к власти и удерживать ее так долго? Слишком просто было бы сосредоточиться на одной лишь личности Сталина. Ведь было немало людей вокруг – помогавших ему, веривших в него, разделявших его идеологию. Не подвергавших сомнению того, что внушали им власть имущие. Шестьдесят лет спустя после смерти Сталина стоит еще раз задаться вопросом: как сделать так, чтобы это никогда не повторилось?