Едва начавшись, ливийский кризис вышел за региональные рамки. Уже Совбез ООН, принявший решение о международном вмешательстве, не стал воплощением монолитного единства. Бразилия, Германия, Индия, Китай, Россия – пятеро участников саммита из пятнадцати – при голосовании воздержались. Дала себя знать дисгармония и в рядах НАТО: официальная Анкара – устами премьер-министра Реджепа Тайипа Эрдогана – выразила сомнение в гуманитарных целях операции, проводимой союзниками по альянсу.
Да и сборы скорыми не назовешь. «Обама тянул, как только мог, – констатирует профессор московской Высшей школы экономики Георгий Мирский. – Ему-то – после двух интервенций в мусульманские страны – хуже всего. Он бы дорого дал, чтобы вообще ничего такого не делать».
Впрочем, и в сложившихся непростых условиях Россия продемонстрировала самобытность. Между правящими дуумвирами разыгралась публичная дискуссия. «Теперь на очереди Ливия, под предлогом защиты мирного населения», – так охарактеризовал происходящее Владимир Путин. «Но, – констатировал премьер-министр, – при нанесении бомбовых ударов по территории гибнет как раз это мирное население. Где же логика и совесть? Нет ни того, ни другого». Путин сравнил принятие резолюции ООН по Ливии со средневековым призывом к крестовому походу. «И ровно через три часа, – напомнил Георгий Мирский, – Медведев ему ответил, что такие вещи говорить недопустимо».
Таковы внешние контуры случившегося. Каков же его политический смысл?
О праве обращения к президенту
В ходе обмена репликами между премьером и президентом произошел еще один примечательный эпизод. Ливийский кризис стоил должности российскому послу в Ливии Владимиру Чамову. Заслуживает внимания и формулировка: «...Неадекватно представлял себе интересы России в ливийском конфликте». «Посол был на стороне Каддафи, – рассказывает Мирский, – он был против этой резолюции – за то, чтобы мы продолжали поддерживать законный режим… А Медведев решил по-другому. Медведев дал команду не накладывать вето на резолюцию. А посол все это саботировал, вот его и сняли».
«Это – сообщение нашей прессы. Я не очень уверен, что оно соответствует действительности», – сказал в телефонном интервью Русской службе «Голоса Америки» предшественник Чамова на посту российского посла в Ливии Алексей Подцероб (сегодня – ведущий научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований в Институте востоковедения РАН). «Я не уверен, – продолжил Подцероб, – что корреспондент видел данный указ собственными глазами». «Что же касается Чамова, – уточнил бывший дипломат, – то он не отправлен в отставку: он отозван. Дело в том, что в Ливию он был переведен из Ирака, и, насколько я понимаю, его срок пребывания в Триполи просто подходил к концу – в рамках наших правил ротации дипломатических кадров».
«Я считаю его опытным дипломатом, – продолжает свой рассказ Алексей Подцероб. – Мы долгие годы работали вместе – в том числе и в центральном аппарате МИД. В одних посольствах, правда, не работали. Но работали в соседних: когда я был послом в Ливии, он был советником в Тунисе, а затем послом в Ираке. Уже одно то, что он прошел Ирак в самое тяжелое время для Ирака, а также – не буду скрывать – и для наших отношений с Ираком (т.е. после свержения Саддама Хуссейна), говорит о многом. Да и в Ливии, насколько я могу судить, у него дела тоже шли очень неплохо – взять хотя бы развитие нашего экономического сотрудничества с ливийцами… Что же касается письма президенту Медведеву, о котором идут самые разноречивые толки, то во всем мире, в том числе и в США, насколько я знаю, послы имеют право обращения к президенту в случае необходимости…»
… Чем же все-таки объяснить существование в правящем тандеме двух столь различных точек зрения по ливийскому вопросу? «Не просто разных, – поправляет Георгий Мирский, – а совершенно противоположных».
Правда, некоторые аналитики и в этих противоположностях усматривают единство.
Архитектура тандема
«Реальная российская политика настолько закрыта, – сказала в интервью Русской службе «Голоса Америки» историк и публицист Ирина Павлова, – что малейшие разногласия в правящем тандеме взрывают информационное пространство. А что, собственно, произошло? Путин высказал свое мнение, рассчитанное на российского избирателя».
Оснований для этого, по мнению руководителя московского Фонда «Либеральная миссия» Игоря Клямкина, более чем достаточно. «В декабре – парламентские выборы, – констатирует публицист,– а поддержка партии власти, судя по результатам региональных выборов, – слабая. Вот и решено было использовать антизападную риторику для консолидации электората: по примеру 2007 года. Решение по Ливии принимал не один Медведев – это было общее решение российского руководства, находившееся в русле политики «перезагрузки». Потом началась военная операция, расколовшая тех, кто поддержал военное вмешательство. И тут Путин отмежевался от действий Запада – но, так сказать, в частном порядке. Таким образом, официальная точка зрения (озвученная Медведевым) остается прежней, да и Госдума выступает с заявлением, призывающим стороны к миру, а вот Путин – акцентирует четкую антизападную позицию».
Выходит, ливийский демарш премьера рассчитан прежде всего на внутреннее потребление? В значительной степени – да, считает Ирина Павлова. Тем более, что «именно слова Путина, а не Медведева укладываются в мировоззренческую картину мира российского обывателя, настроенного крайне антизападнически после военной операции НАТО в Югославии в 1999 года. Действия Запада в отношении Ливии сегодня рассматриваются не иначе, как посягательство на суверенитет страны – в одном ряду с Югославией и Ираком». «Кстати, – продолжает Павлова, – комментаторы не обратили внимания на весьма показательную акцию активистов движения «Наши» и «Сталь», которые провели одиночные пикеты у посольств США, Великобритании и Франции, а также у представительства НАТО в Москве. Плакаты были явно заготовлены заранее. На них надпись следующего содержания: «США! Прекратите бомбить людей – вы не лучше Каддафи!»
Что же прибавляет ливийский кризис к тому, что уже известно о тандеме Путин-Медведев? «Говорить о распределении властей или об обретении Медведевым политической самостоятельности, по крайней мере, преждевременно, – полагает Игорь Клямкин. – Да, есть распределение функций, не исключающее, впрочем, вторжения на территорию друг друга. Да и претендует ли Медведев на самостоятельную роль? Может быть – в глазах Запада и российской либеральной оппозиции. Проблема в другом: реальной поддержки в российском правящем классе у него нет. В том числе и в либеральном блоке: даже Кудрин и Шувалов, если считать их либералами, ориентируются на Путина».
Чтобы оценить либеральную настроенность самого Дмитрия Медведева, Ирина Павлова предлагает вспомнить некоторые из его политических инициатив. «Среди них, – отмечает историк, – создание в сентябре 2008 года департамента МВД по противодействию экстремизму, а затем – организация центров по противодействию экстремизму (центры «Э») по всей стране – при ГУВД и УВД на базе бывших УБОП. Другая инициатива – создание в МВД РФ базы данных «Сторожевой контроль», используемой в политических целях, что было, в частности, подтверждено в ходе судебного заседания в Нижнем Новгороде. (Другое подтверждение – телефонограмма, которую удалось заснять Роману Доброхотову.) Внесение по инициативе президента поправок к конституции, увеличивающих сроки полномочий президента с четырех лет до шести. Отказ от выборов председателя Конституционного суда. И, наконец, создание Комиссии при президенте по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России, задача которой – перекрыть путь «неправильным» (с точки зрения нынешней власти) интерпретациям отечественной истории».
Итак, расхождения – не более чем пиар? Или… «При всей демонстративности и театральности последних разногласий в тандеме, – убеждена Ирина Павлова, – нельзя исключать того, что в высших эшелонах власти, в «неформальном политбюро», фасад которого представляют «консерватор» Путин и «либерал» Медведев, действительно существуют определенные разногласия по вопросу о будущем России. Мы не знаем, насколько серьезны эти разногласия, можно ли квалифицировать их как борьбу или противостояние… Публике преподносится факт, что разные группы элиты готовят для президента и премьера разные доклады: для Медведева – «Стратегия-2012» ИнСоРа, для Путина – «Стратегия-2020» ИнОПа. Однако действительное обсуждение вариантов будущего страны, полагаю, происходит не в этих элитных группах. И вот тут известно становится только то, чему позволено выйти на поверхность. Как мне кажется, главные вопросы сегодня, это, во-первых, будет Россия федерацией (как записано в Конституции), или ей предстоит сделаться унитарным государством, и, во-вторых, на кого ей следует ориентироваться в политическом отношении: на Запад или идти своим путем – становиться «русским Дубаем»? И в свете последних событий в Ливии эти вопросы станут еще более актуальными. Не случайно Путин приурочил свой визит в Сербию к годовщине начала военной операции НАТО против режима Слободана Милошевича в 1999 году. К сожалению, операция Запада против Каддафи сыграет на руку антизападным силам внутри России и приведет к дальнейшему укреплению спецслужб и силовиков, и население со своими антизападническими настроениями воспримет эти меры с пониманием».
О происходящем на Ближнем Востоке читайте в спецрепортаже «Ближний Восток: стремление к демократии»
