Игорь Сутягин, сотрудник Института США и Канады, был арестован в 1999 году, а в 2004-м осужден за шпионаж и приговорен к 15 годам лишения свободы. Ряд влиятельных правозащитных организаций признали его политическим заключенным. В июле 2010 года президент России Дмитрий Медведев помиловал Сутягина. Это было сделано в рамках операции по обмену четырех граждан России, осужденных за шпионаж в пользу Великобритании и США, на десятерых агентов российской разведки, арестованных в Соединенных Штатах.
Госдепартамент США официально заявил, что никто из четырех помилованных россиян не сотрудничал с американскими разведслужбами. Ныне Игорь Сутягин живет в Великобритании.
Алекс Григорьев: Вы были шпионом?
Игорь Сутягин: Конечно же, нет.
А.Г.: Вы стали одним из первых специалистов, не работавших в силовых структурах и технологической сфере, кого в современной России обвинили в передаче секретных данных иностранной разведке.
И.С.: Не первым. Валентина Моисеева обвинили в шпионаже на год раньше меня. По утверждению обвинения, он передавал секреты южнокорейцам.
Занятно, что в моем приговоре написано, что я признан виновным в передаче каких-то сведений американской военной разведке. Мы поинтересовались на суде у специалиста ФСБ, который проводил соответствующую экспертизу, какой собственно разведке я все это передавал и сколько в США разведок? Он назвал только цифру – сказал, что разведок 16. «А какой, – сказал он, – мы не знаем».
Более того, этот полковник, заместитель начальника научно-исследовательского центра ФСБ, сказал три фразы. Первая фраза: «В деле Сутягина нет никаких материалов, которые позволили бы однозначно утверждать, что это американская военная разведка». Вторая фраза: «В деле нет никаких материалов, которые бы позволили однозначно утверждать, что это американская разведка». И третья фраза: «Нет материалов, которые позволяют однозначно утверждать, что это разведка вообще».
А.Г.: Вас обменяли на группу российских агентов, арестованную в США – в компании людей, которые, судя по всему, были осуждены за реальный шпионаж. Кроме того, в вашей виновности убеждены некоторые оппозиционно настроенные российские журналисты. Как вы к этому относитесь?
И.С.: Я сделаю два уточнения. Если не ошибаюсь, Геннадия Василенко, одного из этой четверки, никто и никогда не обвинял в работе на иностранные спецслужбы. Он был начальником службы безопасности одной очень неудобной для правительства телекомпании (НТВ – А.Г.). Не исключено что он перешел кому-то дорогу и оказался в лагере (Василенко был осужден за незаконное хранение оружия, попытку изготовления взрывного устройства и сопротивление милиции – А.Г.). Насколько я помню, у него срок заключения закончился год назад, но его из лагеря не выпустили!
Он мне рассказал, что его обвиняли в том, что он собирался купить то ли все тюремное управление области, в которой он сидел, то ли всю администрацию лагеря. Ну и почему его считают агентом иностранной разведки?
Давайте вспомним еще историю Натана Щаранского. Интересно, считает ли либеральная общественность Щаранского шпионом только потому, что его обменяли на четверых чешских разведчиков?
А.Г.: Вам обидно выслушивать такие вопросы?
И.С.: От людей, которых я считал здравомыслящими, услышать такое обидно. Но когда в процессе дискуссии выясняется, что эти люди не способны воспринимать никаких рациональных доводов, то обида пропадает – как можно обижаться на забор? Но, конечно, ничего хорошего в этом нет…
Я понимаю, когда служаки меня пытались смешать с грязью – у них хотя бы была личная заинтересованность. Но я не могу понять заинтересованности либеральных журналистов.
А.Г.: Вы поддерживаете контакты с людьми, с которыми вас выслали из России?
И.С.: Никаких отношений мы не поддерживаем. Никакой потребности в этом я не испытываю. И, кроме того, я не понимаю, как бы я мог поддерживать с ними отношения. Неужели я должен найти в Интернете телефон ЦРУ, позвонить и попросить позвать полковника Запорожского? (Александр Запорожский, бывший заместитель начальника 1-го отдела управления внешней контрразведки СВР, осужден за передачу ЦРУ секретных сведений – А.Г.).
Я вообще привык ограничивать круг своего общения. Я не очень легко схожусь с людьми, этих людей я не знаю. Как с ними общаться? Обсуждать трехчасовой полет в одном самолете?
А.Г.: Как вам живется в Великобритании?
И.С.: Британского паспорта у меня нет. Есть российский паспорт, в который вклеена британская виза, которая позволяет мне в течение шести месяцев жить, работать, получать медицинскую помощь… По британским законам, как я тут узнал, паспорт можно получить в лучшем случае лет через пять-восемь…
Сейчас я вынужден искать работу. Все мои знакомые и не очень знакомые люди в один голос говорят, чтобы я и не думал возвращаться в Россию, пока не получу все бумаги об освобождении. Этот вопрос очень деликатный.
В Лефортово два официальных представителя говорили мне, что я буду иметь возможность свободно вернуться в Россию. Одного из этих людей звали Александром Васильевичем. Но я не знаю его фамилии, места работы, звания… Если я кому-то в России попытаюсь объяснить, что меня Александр Васильевич заверил в том, что я могу свободно приехать, то мне скажут, чтобы я с ним и разговаривал, а пока меня пригласят в Архангельское управление Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН).
Журналисты Би-Би-Си обратились в ФСИН, и там их официально заверили, что документ об освобождении я получил. Эта ложь меня тревожит. Если это неправда, то как я могу быть уверен в том, что первая фраза о свободе возвращения ложью не была. Тем более что сказавший это человек даже не счел возможным представиться.
А.Г.: То есть, формально вы свободны, но никаких документальных подтверждений этому нет?
И.С.: Руководством для осужденного человека и тюремщиков является Уголовно-исполнительный кодекс. В кодексе есть статья, рассказывающая, что должно произойти при освобождении человека. И там говорится, что при освобождении выдаются документы об освобождении. У меня их нет, но ФСИН официально заявила иностранным журналистам, что я их получил. Если эта ложь возможна, то я ни в чем не могу быть абсолютно уверенным.
Но жить мне надо, деньги кончаются, мне приходится искать какую-то работу, чем я и занимаюсь.
А.Г.: Многие российские ученые пишут доклады для западных заказчиков. У вас есть какие-то версии, почему жертвой этой системы стали именно вы?
И.С.: Версии у меня, конечно, есть. Кажется, их целых восемь. Это свидетельствует о том, что, во-первых, я ничего не понимаю, а во-вторых, что причина не одна.
Одна из этих версий следующая. В начале 1990-х годов Борис Ельцин собрался очень сильно сократить численность ФСБ. При этом должны были быть упразднены областные управления, им на смену должны были прийти кустовые управления – наподобие федеральных округов. Мне об том рассказывал полковник ФСБ, который курировал наш институт.
Соответственно, что должно делать управление службы, которое призвано заниматься поимкой шпионов, для того, чтобы спастись от расформирования? Найти шпионов! В декабре 2000 года директор ФСБ Николай Патрушев заявил, что за истекший год в 86-ти регионах России было выявлено 89 шпионов.
В Калужской области академических институтов, сотрудники которых писали для иностранных заказчиков какие-то обзоры, просто нет. Зато есть сотрудник такого института, работающий в Москве, но проживающий в Калужской области – Игорь Сутягин. Который, ко всему прочему, читает лекции военным морякам – и также на территории Калужской области. В Калуге я был один такой.
Вероятно, логика была такой: если взять Сутягина за одно место, то можно спасти управление. В итоге, на 1 января 2000 года в ФСБ было 77 тысяч военнослужащих, а на 1 января 2008 года – полмиллиона.
А.Г.: Вам могло прийти в голову, что вас – молодого ученого – в один прекрасный день обвинят в шпионаже?
И.С.: Я всегда знал, что я очень аккуратен, я всегда знаю источники своей информации, я могу оценивать степень значимости этой информации – потому, что это моя работа. И я знал, что если что-то не подтверждается печатными изданиями, то я не буду говорить об этом. Хотя наша специальность предполагает, что кто первый сказал – тот и герой. Я всегда предпочитал оставаться вторым, но знать, что использую исключительно точные и открытые источники. Я всегда был уверен, что ничего недопустимого не делаю. Поэтому подобный вариант мне в голову никогда не приходил.
А.Г.: Лондон стал одним из крупнейших центров современной российской эмиграции. Как вас встретили земляки?
И.С.: Дружелюбно встретили, приглашают в гости, мы перезваниваемся... Я могу обратиться к ним за советом. Вот мне посоветовали хорошую зубную поликлинику – на зоне зубы портятся очень сильно. Я – свободный человек в свободной стране, поэтому жизнь все равно приходится устраивать самому. Так и живем…
