В российско-американском шпионском скандале – новый поворот. Российские СМИ сообщают, что Россия обменяет своих граждан, осужденных за шпионаж в пользу других стран, на своих же граждан, подозреваемых в работе на российские спецслужбы в США. Российского ученого Игоря Сутягина, осужденного на пятнадцать лет заключения по обвинению в шпионаже в пользу США, могут, по словам его адвоката, уже в ближайшее время обменять – в числе других соотечественников – на «шпионов», задержанных в США. Официальные Москва и Вашингтон отказываются комментировать перспективу обмена.
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» Юлия Савченко обратилась за комментариями к Александру Васильеву – бывшему сотруднику разведывательного управления КГБ, автору книг «Русский Сектор»(«Russian Sector») и «Шпионы: взлет и падение КГБ в Америке» («Spies: The Rise and Fall of the KGB in America»).
Юлия Савченко: Означает ли возможный обмен признание Россией того, что задержанные в США люди, подозреваемые в сотрудничестве с российской разведкой, являются шпионами?
Александр Васильев: Я думаю, что нет. Обменять всех на всех с гуманитарной точки зрения – правильно, без уточнения деталей. С политической точки зрения, это блестящий ход – для того, чтобы разрешить эту странную ситуацию. Я не знаю, кто вообще был инициатором этой идеи, если эта идея действительно обсуждается между Москвой и Вашингтоном. Я не удивлюсь, если автором этой инициативы, стал кто-то в окружении президента Обамы. Речь идет о том что, грубо говоря, в американском истеблишменте есть две силы. Одна сила, которая выступает за сближение с Москвой. Другая сила, которая выступает против этого сближения. Я думаю, что тот факт, что русские «шпионы» были арестованы чуть ли не на следующий день после окончания визита президента Медведева в США, говорит о том, что за этими арестами стоят люди, которые выступают против сближения с Россией. Когда президенту Обаме доложили о том, что намечаются эти аресты, он, естественно, не мог сказать «нет». Президент США не может сказать, что не надо арестовывать русских шпионов, он вынужден был дать свое согласие. Но вот сейчас он лично или люди в его окружении пытаются сделать такой шаг, который на самом деле может способствовать улучшению отношений между Вашингтоном и Москвой. Это моя гипотеза.
Ю.С.: Александр, вы знакомы с кухней российских спецслужб не понаслышке – вы работали несколько лет в разведуправлении КГБ. Можно ли назвать этот скандал провалом российских спецслужб или это исключительно непрофессионализм агентов, которые были задержаны в США?
А.В.: Я думаю, что, конечно, это очень серьезный провал для Службы внешней разведки России, хотя бы потому, что все об этом сейчас говорят. Никто не говорит, что американские шпионы провалились в России. Все говорят о том, что российские шпионы провалились в Америке. Большой вопрос, насколько Анна Чапман и Михаил Семенко являются серьезными шпионами. Как отмываться Службе внешней разведки в этой ситуации – непонятно. Наверное, никак. В таких случаях она, как правило, всегда молчала и правильно делала. Вообще, если разведслужба существует, то она должна работать. Если она будет работать, то провалы неизбежны. Чем больше она работает, тем больше вероятность провалов – иначе не бывает. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Мы узнаем о разведдеятельности, только тогда когда происходит подобный провал, мы ничего не знаем о людях, которые продолжают работать. Этот скандал, конечно, не очень приятен для Службы внешней разведки, но, с другой стороны, тут ничего не поделаешь: такова жизнь.
Ю.С.: Вы упомянули, о том, что Чапман и Семенко не являются серьезными шпионами. Что вы имели в виду?
А.В.: Я считаю, что, говоря о профессионализме, надо разделить людей, которые были задержаны в США, на группы. Есть группа профессиональных разведчиков, которые были арестованы в Бостоне, Нью Джерси, еще в нескольких местах. Есть люди, которые, на мой взгляд, вовсе не являются супершпионами, – я имею в виду Анну Чапман и Михаила Семенко. На мой взгляд, в лице Чапман и Семенко мы имеем дело с «чайниками». Надеюсь, их не оскорбит это слово, но я не вижу там особого профессионализма, как впрочем, я не вижу особого профессионализма и в действиях ФБР в этих двух случаях. Чапмэн слишком молода, чтобы быть супершпионкой; про нее интересно читать в газетах, смотреть фотографии, но никакой шпионкой, тем более супершпионкой, она, по-моему, не является. В лучшем случае она – агент. Она никогда не скрывала своего российского происхождения, вся информация о ней была на Facebook, она пыталась развивать бизнес на стыке между Россией и США. Кто- то в Службе внешней разведки, видимо, решил поиграть в шпионов, и привлек к этому Чапман и Семенко.
Методы у них были просто любительские. Зачем, к примеру, Чапман надо было связываться с сотрудником разведки в Нью-Йорке с помощью беспроводной связи через компьютеры? Если она была российской гражданкой, которая занималась бизнесом в областях, связанных с Россией, то проще простого было придумать легенду, согласно которой она должна была раз в неделю ходить в представительство России в Нью-Йорке. То же самое относится к Михаилу Семенко, который, насколько я понимаю, работал в туристическом агентстве. Там тоже были игры с лэптопами, с беспроводной связью. Зачем? Если человек работает в туристическом агентстве, ему проще простого было бы ходить в посольство с той же периодичностью, допустим раз в неделю, и обсуждать там свои дела совершенно безопасно.
Ю. С.: Чем вы объясняете вот такое сильное желание поиграть в шпионов?
А.В.: Дело в том, что разведка – это, в общем, бюрократическая организация, как любое министерство или ведомство. В США добиться конкретных реальных результатов российской разведке очень сложно. Но для того чтобы чем-то заняться, для того, чтобы сделать карьеру, сотрудникам разведки надо что-то делать. Надо себя как-то зарекомендовать в глазах своего начальства. Вот они и начинают играть. Кто-то начинает выдумывать себе источников информации, и им приписывают им информацию, которую они почерпнули, например, в серьезных журналах или в Интернете. А кто-то, наверное, придумал вот таких вот агентов в лице Анны Чапман и Михаила Семенко. Я другого объяснения не вижу. Если вы посмотрите на то, как они действовали, то это, в общем, ни в какие ворота не лезет.
Ю.С.: Ну, а в чем состояли их главные ошибки?
А.В.: Давайте начнем с Анны Чапман. Вот что нам на данный момент известно из документов и материалов следствия. Eй звонит человек, который представляется сотрудником российского представительства в Нью-Йорке. Называет себя Романом. На самом деле это агент ФБР. Совершенно непонятно, почему Анна решила выйти на встречу с этим человеком. Не упоминается никакого пароля. Они встречаются в кафе. Так называемый «Роман» предлагает в какой-то момент перейти на английский язык, чтобы не привлекать внимание окружающих тем, что они говорят по-русски. Я не знаю, но мне довольно сложно представить, чтобы разговор на русском языке привлек чье-то внимание сейчас в Нью-Йорке или, допустим, в Лондоне. Они переходят на английский язык и после этого начинают обсуждать шпионские дела, фальшивые паспорта, тайные встречи, каких-то нелегальных людей, работающих в США. Зачем они тогда переходили на английский? Такими разговорами на английском внимание привлечь ведь еще легче. «Роман» говорит, что проверялся три часа перед тем перед тем, как встретиться с Анной Чапман. Это правильно. Проверка от наружного наблюдения действительно должна занимать минимум три часа. Но дело в том, что на конечном этапе этой проверки оперработник должен быть абсолютно уверен в том, что за ним нет наблюдения. Поэтому встреча с агентом назначается, как правило, в безлюдных местах, желательно за пределами такого города, как Нью-Йорк. Они же проводят встречу в кафе на Манхэттене. На Манхэттене вообще невозможно провериться – там параллельные улицы, по которым очень легко вести наблюдения на машине. Там видеокамеры, там масса народу, провериться там невозможно. В течение получаса или часа этот «Роман» должен был проверяться так, чтобы быть уверенным, что за ним никто не следит. Поэтому встреча на Манхэттене это провал – этого на самом деле не может быть.
Теперь что касается Михаила Семенко. Они встречаются на пересечении 10-ой и H стрит в Вашингтоне. Это почти центр города. Это, насколько я помню, пять или шесть кварталов от Белого дома и три-четыре квартала от штаб-квартиры ФБР. Почему тогда не встретиться прямо в ФБР?
Они встречаются в месте, которое Семенко предлагал в качестве места встречи, и которое московский Центр не утвердил. И все равно сотрудник ФБР, который выдает себя за сотрудника российской резидентуры, приглашает его туда. Это не вызывает никаких сомнений у Михаила Семенко. Затем они начинают обсуждать беспроводную связь. Подставной агент ФБР говорит, что технически что-то не получилось. А Семенко говорит, что у него все получилось нормально. То есть мы видим и с той, и с другой стороны элементарные оперативные просчеты, которые совершают сотрудники ФБР. Их ни Анна Чапман, ни Михаил Семенко не замечают. Анна Чапман, в конце концов, насколько я понимаю, догадалась, что она нарвалась на ФБР, потому что она пошла купить телефон, по которому куда-то позвонила, и на следующую встречу не пришла. Но все равно я не вижу шпионажа высокого полета – ни со стороны Чапман, ни со стороны Семенко. Что касается других арестованных людей, то они выглядят как профессиональные разведчики-нелегалы. Но какой ущерб они успели нанести или потенциально могли нанести США, это уже другой вопрос.
Ю.C.: Александр, ФБР десять лет выслеживало так называемых шпионов. Американские агенты, стало быть, тоже были не на высоте, если им понадобилось столько времени для того, чтобы выявить эту сеть?
А.В.: Они выслеживали десять лет тех, других – не Анну Чапман и Михаила Семенко. Они выслеживали людей, которые были в Бостоне, в Нью-Джерси и в других городах. Они, видимо, ждали чего-то более серьезного – того, чего они не могли получить в данный момент. Дело в том, что разведчик-нелегал – это довольно сложное явление. Он может сидеть годами – допустим, в Америке – без всякого ущерба для американского правительства – как и было в этом случае с этими людьми. Но вдруг, представим, появился у Службы внешней разведки суперагент – допустим в Министерстве обороны США, либо в каком-то секретном институте. Для того, чтобы встречаться с таким человеком, лучше всего использовать разведчика-нелегала, потому что сотрудники разведки, которые работают под дипломатическими крышами, либо под крышами журналистов, априори считают, что они постоянно находятся под наблюдением ФБР. Организация встреч с суперагентом, если таковой появляется, очень затрудняется. Если же речь идет о разведчике-нелегале, то ему это делать гораздо легче. Если нет такого суперагента, то делать агентам почти нечего. Они могут, допустим, изучать людей, записываться в какие-то частные клубы, смотреть на людей в своем окружении по месту жительства. Если они находят какого-то интересного человека, они продолжают его изучение в частной обстановке – прежде всего чтобы выяснить его финансовое положение, его отношение к работе, отношения с коллегами, его отношение к своему правительству. Если они набирают достаточный объем информации, по которой Центр приходит к выводу, что этого человека можно попробовать завербовать, то в страну приедет другой человек. Разведчик-нелегал вербовать никого не будет, потому что это слишком опасно для него. Приедет российский дипломат с дипломатическим иммунитетом и выйдет на человека, на которого ему указал и которого изучал разведчик-нелегал. В случае с арестованными, за которыми ФБР вела слежку в течение многих лет, ничего такого не было. Они могли бы просидеть еще десять лет, и ничего бы не было.
Ю.С.: А что тогда, на ваш взгляд, спровоцировало эти аресты?
А.В.: Я думаю, что эти аресты спровоцировало желание нанести ущерб отношениям между Москвой и Вашингтоном, потому что особой никакой срочности в этих арестах я не вижу – по информации, которая у нас есть. Там было какое-то заявление, что якобы кто-то куда-то хотел уехать из США – речь, думаю, идет об Анне Чапман, однако никакой связи между серьезными разведчиками-нелегалами и Анной Чапман и Михаилом Семенко я не вижу. Это отдельная группа людей. Поэтому, в общем, отъезд – это предлог. Я думаю, на самом деле, целью было нанести ущерб отношениям между США и Россией.
Далее на эту тему читайте здесь
