Киноклуб Колумбийского университета обсудил на днях фильм «Текст» (Text), самый успешный триллер года в России. Фильм, снятый режиссером Климом Шипенко по одноименному роману-бестселлеру Дмитрия Глуховского, получил несколько национальных премий «Золотой орел» и другие престижные награды. Его в целом позитивно оценила российская кинокритика, он стал одним из лидеров проката.
Киноклуб был открыт при поддержке Института Гарримана, входящего в структуру Колумбийского университета и занимающегося научными исследованиями России, республик бывшего Советского Союза и Восточной Европы.
Опасная игра
Онлайн-дискуссию на платформе Zoom провели со-организаторы киноклуба Марк Липовецкий (Mark Lipovetsky, профессор факультета славянских языков Колумбийского университета, и Дарья Езерова (Daria Ezerova), занимающаяся научной работой в рамках постдокторантуры в этом университете. Дискуссия стала частью программы о современной культуре и была посвящена теме «Новые жанры кино и новые медиа».
Предваряя дискуссию, Дарья Езерова процитировала одно из недавних интервью Клима Шипенко, который заметил: «У нас много авторов, но мало режиссеров». «Два последних фильма Шипенко, «Холоп» и «Текст», – сказала Дарья, – стали успешными в кинопрокате, причем первый из них поставил рекорд посещаемости российских кинотеатров после 1991 года. Она подчеркнула, что и публика, и критики доброжелательно отнеслись к фильму. Дарья охарактеризовала «Текст» как первый фильм в российском кино, который избрал главной темой «дигитальную реальность».
В подмосковной Лобне вместе с матерью живет двадцатилетний студент МГУ Илья Горюнов (Александр Петров). На дискотеке он становится жертвой полицейского произвола. Один из молодых амбициозных правоохранителей, Петр Хазин (Иван Янковский), подбрасывает ему наркотики. Илью арестовывают и отправляют в тюрьму на 7 лет. В 2019 году, отбыв срок, Илья возвращается домой, где узнает, что горячо им любимая мать умерла накануне его возвращения. Старая жизнь разъезжается по швам. Илья вынашивает план мести Хазину, следя по социальным сетям за его карьерными и приватными успехами. Встретившись с обидчиком, Илья вступает с ним в рукопашную схватку и случайно убивает. Он сбрасывает труп в канализационный люк, а телефон и пистолет забирает себе.
С этого момента у него начинается новая жизнь. Илья отвечает на текстовые сообщения убитого и на время становится для всех «контактов» Хазиным, в том числе для мафиозных партнеров, начальства, родителей и герлфренд (Кристина Асмус). Включившись в опасную виртуальную игру, Илья все глубже завязает в организацию крупной криминальной наркосделки с бандитами, одновременно заочно влюбляясь в девушку Хазина. Дигитальное отождествление Ильи с убитым затягивает удавку на его шее и закономерно приводит к трагическому финалу.
Жанровый перекресток
«Я не уверена, вправе ли мы раздавать оценки, мы же не критики, а представители науки, – отметила Нэнси Конди (Nancy Condee), профессор славистики и киноисследований Питтсбургского университета. – Мне кажется, мы имеем дело с новой формацией российских творцов, нам, по сути, незнакомой. Шипенко несколько лет прожил в США, затем вернулся в Россию. Глуховский уехал в Израиль и спустя несколько лет вернулся в Россию. И не только они прошли этот путь (Липовецкий добавил еще имена Михаила Идова и Филипа Перкона). Знаем ли мы их? Понимаем ли их мотивацию, изучаем ли их экосистему?».
Свое понимание фильма высказал и Стивен Норрис (Stephen Norris), профессор истории Университета Майами в Оксфорде, штат Огайо, директор Хавигхерст-центра по изучению России и постсоветским исследованиям. Он обратил внимание на три аспекта рассказанной в фильме истории.
«Во-первых, Илья родился в 1991-92 году, то есть он как личность – абсолютный продукт постсоветской эпохи, – отметил Стивен. – Отсидев семь лет, он вышел на свободу предположительно в 2019 году, то есть мимо него прошли крупнейшие антипутинские протесты и одновременное усиление авторитаризма. Во-вторых, важно, что он учится на филфаке университета, то есть изучает тексты. Здесь нащупывается перекличка с другими текстами, которые наш герой принимает и посылает посредством смартфона. И, наконец, симптоматично, что кто-то из российских критиков посчитал Илью своего рода ответом Даниле, герою «Брата». Можно считать, что между этими двумя фильмами идет незримый диалог. Аналогии можно, конечно, продолжить. Критики сравнивают историю Ильи с героями романов Достоевского и Кафки, а также с другими книгами и фильмами о двойниках и двойничестве».
«Я был приятно удивлен этим фильмом, – сказал Дасти Уилмес (Dusty Wilmes), профессор русских исследований в Университете Ист-Каролайн в Гринвилле (Северная Каролина). – Он хорошо снят, очень изобретательно, так сказать, на перекрестке мейнстрима и артхауса, это своего рода арт-мейнстрим. В российском кино сегодня можно увидеть два заметных тренда. Первый – это патриотические, приключенческие блокбастеры, как правило, низкого художественного качества. Второй – остро критичное, но тяжелое для восприятия авторское кино, у которого к тому же практически нет аудитории. «Текст» – редкая попытка совместить оба этих тренда и заставить публику неотрывно смотреть на экран».
Природа саспенса
Участники дискуссии разошлись во мнениях относительно жанровой природы фильма.
«Это определенно криминальный триллер, – сказал Дасти Уилмес. – Причем в той же степени, что и «Преступление и наказание», где значительная часть действия приходится на время после совершения убийства. Значительная часть саспенса в «Тексте» возникает из погружения Ильи в чужую жизнь. Так что фильм можно считать и дигитальным триллером, когда драматизм рождается при обмене сообщениями на смартфоне».
С этим согласилась и Дарья Езерова, напомнившая о киноопытах Тимура Бекмамбетова в формате screenlife.
«У этого фильма глубоко либеральная повестка, – заметила Дарья. – Одному плохо, и всем плохо. Интересно, что под этим утверждением вполне может подписаться официоз. Интересно и то, что национальная адресность не мешает фильму соответствовать международным стандартам. Такая история могла бы приключиться где угодно, не обязательно в России».
Неожиданное жанровое определение вбросила в дискуссию Нэнси Конди. Она считает, что «Текст» снят в жанре фильмов про... зомби.
«Труп Хазина лежит под люком канализации, – объяснила она. – Илья к нему возвращается, чтобы таким образом продолжить с умершим диалог как с живым. Илья носит с собой телефон Хазина как портативный саркофаг. Есть еще зомби – тело матери Ильи, которое лежит в морге невостребованным несколько дней (у героя нет денег, чтобы заплатить за похороны). Неумолимая смерть самого Ильи как бы предопределена внешними обстоятельствами».
«Текст» – новая версия Монте-Кристо, только неудачливого, – заметил Марк Липовецкий. – Я бы определил его жанр как солипсический триллер. Поскольку мир вокруг главного героя очень условен, окружающих его людей можно назвать призраками. Илья пребывает в коконе одиночества, и свою атомизацию пытается преодолеть с помощью текстования на смартфоне. Что касается утверждений, что этот фильм представляет собой социальную критику, то замечу, что это довольно странная критика. Илья, оказавшись двойником Хазина, начинает сочувствовать ему и его коррумпированному окружению. Главный герой убедителен в своих поступках и переживаниях. Тут во многом заслуга актера Александра Петрова, который сейчас в российском кино воплощает образ простого русского героя».
С ним согласился Стивен Норрис: «да, Петров сегодня – это звезда, это бренд. Он много снимается в заметных фильмах самых разных жанров, он всегда в новостях, о нем непрерывно говорят. Петров затмил Данилу Козловского, который ранее затмил Константина Хабенского. Интересно, сколь много аллюзий и аналогий рождает фильм, который впитывает их и остается при этом завораживающим зрелищем. Но все-таки если задуматься, главные герои фильма – смартфон и текст».
