Российский Верховный суд в ближайший вторник рассмотрит кассационную жалобу 12 мусульман из Республики Татарстан, лишенных свободы по обвинению в попытке свержения местного правительства. Российские правозащитники утверждают, что данное дело представляет собой ограничение свободы вероисповедания и, пусть непреднамеренно, ведет к радикализации российских мусульман.
Фархат Файзулин – один из 12 мусульман, заключенных в тюрьму за попытку насильственного свержения правительства Республики Татарстан. Он также обвиняется в том, что является членом организации «Хизб-ут-Тахрир», направленной на объединение всех мусульманских стран.
На суде, прошедшем в 2007 году, государственное обвинение не предоставило в качестве вещественных доказательств оружия или взрывчатки, лишь конфискованную исламскую литературу, среди которой была и литература организации «Хизб-ут-Тахир». Правозащитники считают, что сторона обвинения пришла к заключению о намерении насильственного переворота на основании самого наличия у обвиняемых радикальной литературы. Сами обвиняемые свою вину полностью отрицают.
Гульнара Файзулина, жена одного из обвиняемых, сообщила «Голосу Америки», что кассационная жалоба в Верховный суд основана на процессуальных вопросах. По ее словам, обвиняемым было отказано в проведении суда присяжных, при этом стороне защиты не позволили провести полноценный перекрестный допрос свидетелей.
Выступая на московской пресс-конференции, директор российского Института прав человека Валентин Гефтер заявил, что вопрос, поднятый в апелляционной жалобе, касается не государственной борьбы с терроризмом, а государственной борьбы с независимыми идеями. По его словам, как в данном случае, так и в целом на Кавказе, борьба зачастую идет не радикализмом, а с независимым мышлением людей, чье мнение не совпадает с мнением местных и федеральных властей.
Алексей Малашенко, исследователь ислама из Московского Центра Карнеги, отмечает, что в России нет единой позиции в отношении того, что следует считать радикальным исламом. По его словам, богословские споры присущи всем религиям. Малашенко также рассказывает о случаях вмешательства властей в религиозные вопросы, например, о том, как мэр одного небольшого городка накануне трагических событий в Кабардино-Балкарии вывесил расписание, в соответствии с которым прихожане могли посещать мечеть. Эксперт считает абсурдным то, что судья – представитель гражданской власти – может давать указания по надлежащему отправлению религиозных ритуалов.
Елена Рябинина из Института прав человека считает, что в результате антитеррористических операций властей появляется немало невинных жертв, убежденных в невозможности своей защиты законным путем. По ее словам, чем больше групп попадает под каток репрессий, тем больше критическая масса на выходе. Рябинина также отмечает, что, хотя это совершенно разные группы, всех их объединяют две вещи – одна вера и общие проблемы, происходящие из государственного преследования.
Валентин Гефтер убежден, что вмешательство гражданских властей в вопросы религии придает исламу героический облик в представлении простых людей. По словам эксперта, безжалостная кампания по борьбе с исламским экстремизмом в Чечне сопровождалась указами о том, как девушки должны одеваться на занятиях в университете, а это порождает глубокое недовольство. Кроме того, продолжает директор Института прав человека, в прошлом году спецслужбы оказали давление на Госдуму и президента Дмитрия Медведева с целью не допустить применения зарождающейся в стране системы суда присяжных в отношении террористов. Правозащитник считает, что это открывает возможность не только для манипуляций, давления и всевозможных нарушений в ходе расследования, но и для получения вердикта суда, угодного властям.
Алексей Малашенко говорит, что точная статистика в отношении количества людей, которым приписываются радикальные взгляды вследствие государственной борьбы с терроризмом, отсутствует. По его словам, исламских экстремистов всегда столько, сколько необходимо на данный момент. Так, Малашенко указывает на слова президента Чечни Рамзана Кадырова, который заявил, что в республике осталось не более 500 повстанцев, а затем сообщил представителям своих спецслужб, что повстанцы есть почти в каждой чеченской семье, то есть речь идет о десятках тысяч людей.
Гульнара Файзулина не ожидает, что решение Верховного суда, ожидаемое через три недели, будет в пользу ее мужа. Между тем, он уже отсидел три с половиной года из присужденных ему четырех с половиной лет заключения, при том что максимальный предусмотренный срок по его делу составляет 20 лет. Гульнара считает тот факт, что все обвиняемые получили сроки менее десяти лет, косвенным свидетельством того, что власти не смогли доказать их вину.
Сторона защиты также заявила о планах направить кассационную жалобу в Европейский суд по правам человека в Страбсурге, если возникнет такая необходимость.
