ВАШИНГТОН —
Каковы параметры «неоглобалистской» стратегии Путина? И в частности – в Азии? Как скажется она на взаимоотношениях Вашингтона и Москвы? В США продолжаются дискуссии. Ясности нет; правда, открывая в среду 14 ноября семинар в вашингтонском Центре стратегических и международных исследований (CSIS), Эндрю Качинс (возглавляющий российскую и евроазиатскую программы института) объявил, что днем позже (15-го) в институте ожидается выступление Томаса Донилона – помощника переизбранного президента Обамы по национальной безопасности. Посвященное безопасности в азиатском регионе…
Буфер между цивилизациями
На сей раз вниманию участников семинара был предложен доклад специалиста по российско-китайским отношениям Виталия Козырева. В прошлом – преподавателя Института стран Азии и Африки при МГУ, а ныне – профессора политологии из Эндикотт-колледжа (штат Массачусетс).
Итак, какие же цели преследует сегодняшняя Россия в Азии? Новая роль Москвы, заверил докладчик, – совместно с мировым сообществом обеспечивать международную безопасность. Что, разумеется, предполагает совершенствование системы сдержек и противовесов на азиатских просторах…
Обусловлен этот, по определению Виталия Козырева, стратегический выбор, тремя концепциями, положенными в основу российской политики. Первая из них – новый глобализм, т.е. стремление возродить Россию в качестве великой мировой державы. Во-вторых – курс на модернизацию страны, предполагающую ее интеграцию в мировую экономику. И, наконец, в-третьих – необходимость решать локальные проблемы безопасности, которыми изобилует Азия.
Так обстоит дело в теории. А на практике? По словам докладчика, цель Кремля – своего рода азиатский концерт держав, коллективное руководство в международном масштабе. Участие в котором предопределено извечной ролью России как «щита» между Европой и Азией. Функцию межцивилизационного буфера, подчеркнул Козырев, Кремль готов взять на себя и сегодня.
Примеры? Вот один из последних: территориальный (точнее – акваториальный) конфликт между Китаем и его соседями из-за островов в Южно-Китайском море. Поддерживая доверительные отношения с Пекином, Москва заявила одновременно, что разделяет беспокойство Белого дома: свобода судоходства в Южно-Китайском море находится под угрозой. И даже не стала возражать против участия «внешних» игроков в разрешении спора. Правда – лишь в случае, если их пригласят региональные правительства. Существенно, по мнению Козырева, и то, какой выбран момент, чтобы занять позицию: в Вашингтоне, подчеркивает политолог, все еще определяются. Вывод: Россия возвращается в Азию, но – осторожно. Можно сказать – с оглядкой.
Взгляд из Вашингтона
Здесь-то, однако, и начинаются вопросы. И в частности: состоится ли американо-российское взаимодействие в решении азиатских проблем? Поскольку, как констатировал оппонировавший Козыреву вице-президент CSIS Майкл Грин, попытка наладить его предпринимается, мягко говоря, не впервые. Лидеры США – от Теодора Рузвельта до Билла Клинтона – в разных исторических условиях пытались договориться с Россией о сотрудничестве в Азии. И всякий раз – безрезультатно.
Что же сегодня? Проблемы, подчеркнул Майкл Грин, равно как и способность Кремля повлиять на их решение, налицо. Среди наиболее очевидных – Северная Корея с ее ядерными амбициями и непредсказуемым политическим будущим. Исключать возникновение политической нестабильности не приходится, и при таком сценарии Москва вполне может сыграть существенную роль в разрешении кризиса. Рычаги для этого, убежден американский аналитик, у российского руководства есть.
Есть, продолжал Грин, и труднообъяснимые парадоксы. Касающиеся, в частности, той же самой Северной Кореи. Один из них – проект трубопровода, проходящего через территорию КНДР. Не игнорирует ли Газпром, так сказать, саму природу пхеньянского режима?
Пхеньяном дело, впрочем, не исчерпывается. Чем объяснить, к примеру, необъяснимую, по словам Майкла Грина, враждебность Москвы к Японии? Выразившуюся, среди прочего, в демонстративных поездках Дмитрия Медведева на Курилы? Неужели создание образа политического мачо стоит нормализации двусторонних отношений?
Система и ее модернизация
Одни наблюдатели указывают на непоследовательность российской политики. Другие пытаются воссоздать скрытую логику, лежащую в ее основе.
«На мой взгляд, – сказала в беседе с корреспондентом Русской службы «Голоса Америки» историк и публицист из Бостона Ирина Павлова, – сильно ошибаются эксперты, не видящие системы во внешнеполитических действиях российского руководства, в частности на азиатском направлении. Некоторые же вообще не допускают мысли о том, что у Кремля может быть свое видение современного мира и места России в этом мире. Так, Збигнев Бжезинский недавно назвал создание Евразийского союза "натужным позерством", заявив, что к нему якобы "никто не хочет присоединяться, кроме самой России", что вся эта политика Кремля, "на самом деле, означает бегство от реальных проблем"».
«По-моему, – подчеркивает историк, – подобная интерпретация как раз и представляет собой пример бегства от анализа реальных проблем. Судя по всем показателям, Кремль четко понимает, чего он хочет в условиях, когда не только Европа, но и США переживают не лучшие времена, во многом сопоставимые с Великой депрессией. Его стратегическая цель – расширить границы влияния России в мире, сделать ее центром сбора всех антизападных сил и таким образом фундаментально ослабить США, взяв реванш за распад Советского Союза. Причем достичь этой амбициозной цели предполагается, активно используя западные технологии и опыт иностранных специалистов – как и в 1930-е годы, когда, по словам президента Путина, был сделан «мощный рывок в модернизации».
Буфер между цивилизациями
На сей раз вниманию участников семинара был предложен доклад специалиста по российско-китайским отношениям Виталия Козырева. В прошлом – преподавателя Института стран Азии и Африки при МГУ, а ныне – профессора политологии из Эндикотт-колледжа (штат Массачусетс).
Итак, какие же цели преследует сегодняшняя Россия в Азии? Новая роль Москвы, заверил докладчик, – совместно с мировым сообществом обеспечивать международную безопасность. Что, разумеется, предполагает совершенствование системы сдержек и противовесов на азиатских просторах…
Обусловлен этот, по определению Виталия Козырева, стратегический выбор, тремя концепциями, положенными в основу российской политики. Первая из них – новый глобализм, т.е. стремление возродить Россию в качестве великой мировой державы. Во-вторых – курс на модернизацию страны, предполагающую ее интеграцию в мировую экономику. И, наконец, в-третьих – необходимость решать локальные проблемы безопасности, которыми изобилует Азия.
Так обстоит дело в теории. А на практике? По словам докладчика, цель Кремля – своего рода азиатский концерт держав, коллективное руководство в международном масштабе. Участие в котором предопределено извечной ролью России как «щита» между Европой и Азией. Функцию межцивилизационного буфера, подчеркнул Козырев, Кремль готов взять на себя и сегодня.
Примеры? Вот один из последних: территориальный (точнее – акваториальный) конфликт между Китаем и его соседями из-за островов в Южно-Китайском море. Поддерживая доверительные отношения с Пекином, Москва заявила одновременно, что разделяет беспокойство Белого дома: свобода судоходства в Южно-Китайском море находится под угрозой. И даже не стала возражать против участия «внешних» игроков в разрешении спора. Правда – лишь в случае, если их пригласят региональные правительства. Существенно, по мнению Козырева, и то, какой выбран момент, чтобы занять позицию: в Вашингтоне, подчеркивает политолог, все еще определяются. Вывод: Россия возвращается в Азию, но – осторожно. Можно сказать – с оглядкой.
Взгляд из Вашингтона
Здесь-то, однако, и начинаются вопросы. И в частности: состоится ли американо-российское взаимодействие в решении азиатских проблем? Поскольку, как констатировал оппонировавший Козыреву вице-президент CSIS Майкл Грин, попытка наладить его предпринимается, мягко говоря, не впервые. Лидеры США – от Теодора Рузвельта до Билла Клинтона – в разных исторических условиях пытались договориться с Россией о сотрудничестве в Азии. И всякий раз – безрезультатно.
Что же сегодня? Проблемы, подчеркнул Майкл Грин, равно как и способность Кремля повлиять на их решение, налицо. Среди наиболее очевидных – Северная Корея с ее ядерными амбициями и непредсказуемым политическим будущим. Исключать возникновение политической нестабильности не приходится, и при таком сценарии Москва вполне может сыграть существенную роль в разрешении кризиса. Рычаги для этого, убежден американский аналитик, у российского руководства есть.
Есть, продолжал Грин, и труднообъяснимые парадоксы. Касающиеся, в частности, той же самой Северной Кореи. Один из них – проект трубопровода, проходящего через территорию КНДР. Не игнорирует ли Газпром, так сказать, саму природу пхеньянского режима?
Пхеньяном дело, впрочем, не исчерпывается. Чем объяснить, к примеру, необъяснимую, по словам Майкла Грина, враждебность Москвы к Японии? Выразившуюся, среди прочего, в демонстративных поездках Дмитрия Медведева на Курилы? Неужели создание образа политического мачо стоит нормализации двусторонних отношений?
Система и ее модернизация
Одни наблюдатели указывают на непоследовательность российской политики. Другие пытаются воссоздать скрытую логику, лежащую в ее основе.
«На мой взгляд, – сказала в беседе с корреспондентом Русской службы «Голоса Америки» историк и публицист из Бостона Ирина Павлова, – сильно ошибаются эксперты, не видящие системы во внешнеполитических действиях российского руководства, в частности на азиатском направлении. Некоторые же вообще не допускают мысли о том, что у Кремля может быть свое видение современного мира и места России в этом мире. Так, Збигнев Бжезинский недавно назвал создание Евразийского союза "натужным позерством", заявив, что к нему якобы "никто не хочет присоединяться, кроме самой России", что вся эта политика Кремля, "на самом деле, означает бегство от реальных проблем"».
«По-моему, – подчеркивает историк, – подобная интерпретация как раз и представляет собой пример бегства от анализа реальных проблем. Судя по всем показателям, Кремль четко понимает, чего он хочет в условиях, когда не только Европа, но и США переживают не лучшие времена, во многом сопоставимые с Великой депрессией. Его стратегическая цель – расширить границы влияния России в мире, сделать ее центром сбора всех антизападных сил и таким образом фундаментально ослабить США, взяв реванш за распад Советского Союза. Причем достичь этой амбициозной цели предполагается, активно используя западные технологии и опыт иностранных специалистов – как и в 1930-е годы, когда, по словам президента Путина, был сделан «мощный рывок в модернизации».
