Итак, очередной провал в работе «Роскосмоса»… Казалось бы, ну и что, сколько их уже было! Просто очередной ракета-носитель (РН) «Протон» не долетела до орбиты. Бывает… Но этот неудачный запуск у меня оставляет особо тягостное ощущение. Почему?
«Лайнер» и «катер»
Вообще, за последние несколько лет «Протон» уже несколько раз «отметился» неудачными запусками спутников, среди которых были как коммерческие, так и федеральные. Один из самых громких – в декабре 2010 года, когда на орбиту не вышли три спутника «ГЛОНАСС» (поэтому у многих, узнавших о нынешней аварии «Протона», возникло ощущение дежавю).
Правда, когда речь идет о неудаче, связанной с «Протоном», нужно хорошо представлять себе, что именно отказало: была ли это сама ракета-носитель, или разгонный блок типа «Бриз», который нередко работает в связке с ним. Разницу между этими двумя элементами можно объяснить с помощью следующей аллегории. Представьте себе океанский лайнер, который должен доставить груз к некоему острову, затерянному в безбрежной дали.
Но подойти к этому острову лайнер по какой-то причине не может. Для этого он спускает на воду небольшой катер, который и доставляет груз на остров. Так вот, «океанский лайнер» – это «Протон», а «катер» – разгонный блок типа «Бриз». В большинстве случае груз не попадал на «остров» именно по вине «катера». Но в данном случае затонул «лайнер», причем у причальной стенки – ведь отказ «Протона» произошел на 17 секунде полета.
«Надежнейший из надежных»
И это не такое уж сильное преувеличение. Ведь «Протон» находится в эксплуатации уже почти полвека. Старше этого «долгожителя» только РН «Союз», который в 2017 году отметит свое 60-летие. На счету «Протонов» тысячи запусков, подавляющее большинство из которых были успешными.
Итак, такой всесторонне испытанный и проверенный носитель, как «Протон» не смог выйти даже за пределы атмосферы. Причем не вышел особенно «позорно» – фактически даже не взлетел, только «подпрыгнул», чтобы рухнуть рядом со стартовой площадкой. Такое зрелище вряд ли припомнят даже старожилы космодрома.
«Государево око»
«Протон» должен был вывести на орбиту три спутника «ГЛОНАСС». Главная задача данной спутниковой навигационной системы – обеспечивать национальную безопасность России. В настоящее время российские вооруженные силы (ВС), включая стратегические бомбардировщики, подводные лодки и даже мотопехоту, используют в основном американскую систему GPS.
Можно только надеяться на то, что отношения между Россией и США всегда будут характеризоваться, как «стратегическое партнерство». Увы, нет никаких гарантий, что когда-нибудь они вновь не опустятся на уровень «Холодной войны». Следствием этого может стать отключение GPS над российской территорией. Чтобы российские ВС не стали после этого блуждать в «трёх соснах», и понадобился ГЛОНАСС.
Таким образом, с учетом особой важности спутников для этой навигационной системы, можно предположить, что неудавшийся запуск был под особым контролем со стороны государства в лице ключевого силового ведомства – Министерства обороны.
«Свежая кровь»
На нее также делалось немало ставок. В 2011 году, в год 50-летия полета Юрия Гагарина главой Роскосмоса стал Владимир Поповкин. Молодой (на момент назначения ему было чуть больше 50-ти лет) бывший главнокомандующий космическими войсками сменил на этом посту также бывшего профессионального военного Анатолия Перминова, достигшего пенсионного возраста.
Новый руководитель – новые надежды. Каждый более или менее разбиравшийся в космической технике понимал – Поповкин не волшебник. Наладить дающую сбои «машину» российской космической программы, основанную на запусках устаревших «Союзов» и «Протонов» – причем сделать это за несколько месяцев или даже за год – было невозможно.
Но многие втайне надеялись, что таких нелепых отказов, как в декабре 2010 года, когда разгонный блок не дотянул 3 спутника ГЛОНАСС до орбиты из-за того, что в него залили больше топлива, чем нужно, не будет. Увы, последний отказ, происшедший на третьем году «правления» Владимира Поповкина, был еще более демонстративным, непредсказуемым и нелепым.
Подведем небольшой итог
На мой взгляд, в случае с последним стартом «Протона» сошлись три фактора, которые должны были бы если не стопроцентно гарантировать, то, по крайней мере, значительно повысить шансы на удачный запуск и выведение полезной нагрузки. Первый – ожидаемая надежность ракеты-носителя, обусловленная длительностью ее эксплуатации.
Второй – особо строгий контроль со стороны государства, связанный с важностью спутников ГЛОНАСС для национальной безопасности страны. Третий – новые методы контроля качества работы, которые, как предполагалось, должен был внести в деятельность российской космической отрасли ее новый глава Владимир Поповкин.
Но данные факторы, вместо того, чтобы стать тремя «столпами», на которые должен был бы опереться последний полет «Протона», стали «трезубцем», воткнутым в надежды на возрождение российской космической отрасли или, по крайней мере, на прекращение ее дальнейшей деградации.
Последствия аварии: «Протон», или «Великий поход»?
Первое – это удар по авторитету космической отрасли и привлекательности космической техники России для потенциальных коммерческих и государственных иностранных клиентов. В настоящее время у «Протонов» более чем достаточно конкурентов на мировом рынке.
Это – американские «Дельты», «Атласы», «Фальконы», «Антаресы», европейские «Арианы», китайские «Великие походы» (настолько надежные, что уже выводят на орбиту пилотируемые корабли, что «Протону» никогда не поручалось), японские Н-II и даже индийские GSLV. Не нужно быть знатоком космонавтики, чтобы понять: каждая неудача, тем более демонстрирующая серьезные пробелы в качестве российской ракетной техники, усиливает позиции зарубежных конкурирующих ракет-носителей.
Не будем забывать о том, что именно с «Протонами» связаны основные надежды на возвращение России в крупномасштабные международные проекты по исследованию космоса. В 2016 и 2018 годах «Протоны» должны отправить к Марсу европейские космические аппараты (в создании которых участвует и Россия) в рамках российско-европейского проекта ExoMars.
Если хоть с одним из этих двух «Протонов» что-нибудь случится, на участии России даже в качестве «космического извозчика» в будущих космических проектах вместе с развитыми космическими державами, можно будет с большой долей вероятности поставить крест.
Сквозь квоты и моратории
Второе последствие – это осложнение политической ситуации вокруг Байконура. Казахстанская сторона уже неоднократно вводила моратории на запуски «Протонов» после неудачных пусков РН данного типа, приводящих к попаданию в окружающую среду высокотоксичного топлива – гептила. Моратории действовали до выяснения причин отказов. Пыталась Астана ограничивать и годовые квоты на запуски «Протонов».
Можно не сомневаться, что Казахстан попытается «выжать» максимум экономических и политических дивидендов из падения «Протона», в баках которого оставались сотни тонн неизрасходованного топлива, значительная часть которого попала в атмосферу – во всяком случае, жителям близлежащих к Байконуру населенных пунктов было рекомендовано не выходить из домов.
(Вице-премьер Дмитрий Рогозин заявил, что авария не нанесла катастрофического ущерба окружающей среде. По его словам, «гептил, как наиболее опасная химия, который используется в двигателях первой ступени в ракетах, сгорел в первые секунды аварии»).
Дивиденды эти могут принять форму не только выставленных штрафов за ущерб, нанесенный окружающей среде Казахстана, но и усиления договорных позиций Астаны в вопросах, связанных с эксплуатацией космодрома так, чтобы ни у кого не оставалось сомнения: Россия осуществляет свою космическую программу лишь постольку, поскольку ей это позволяет делать Казахстан, а значит обе этих страны практически равновеликие игроки на мировом космическом «поле».
Имитация кипучей деятельности
Это – третье последствие аварии «Протона». Неофициальная аббревиатура ИКД (как антипод КПД) известна еще с советских времен. Именно имитировать кипучую деятельность бросились сейчас чиновники, так или иначе отвечающие за состояние российской космической отрасли.
Их можно понять – у них нет иного выхода. Премьер Дмитрий Медведев уже потребовал списки с именами тех, кто виновен в последней аварии «Протона». Соответственно, нужно хоть что-то делать, иначе можешь лишиться места.
Всплеск ИКД применительно к космонавтике принял форму ускорения реорганизации космической отрасли. Роскосмос, Госкорпорация… Вот только непонятно, как изменение структуры управления космонавтикой заставит слесаря докрутить гайку, монтажника добросовестно запаять контакт, а сборщика просто не забыть окурок в топливопроводе?
И уж совсем непонятно, как это Соединенным Штатам удалось осуществить программы «Меркурий», «Джемини», «Аполлон», «Скайлэб», «Спэйс Шаттл», МКС, а в настоящее время работать над пилотируемым освоением уже «дальнего» космоса – все при том же аэрокосмическом агентстве НАСА, образованном 55 лет назад, и пребывающем по сей день в практически неизмененном состоянии?
Мудрость индейцев
Так что же делать? Какое магическое слово нужно сказать, или какой волшебной палочкой взмахнуть, чтобы перестали падать, казалось бы, надежнейшие ракеты?
Магия не поможет. Вспомним поговорку: «Не надо изобретать велосипед». Я считаю, что нужно восстановить работавший в советские времена институт независимых, ответственных, а главное – компетентных приемщиков ракетной техники, которые подчинялись бы не руководителям космических предприятий, а лишь главе Роскосмоса, или Министерства обороны. И при этом увеличить как размер «пряника» за успех, так и – «хлыста» за неудачи.
Но и это еще не все. У североамериканских индейцев есть поговорка: «Можно привести лошадь на водопой, но нельзя заставить ее пить». Если люди, работающие в космонавтике, не будут испытывать «жажды» космических успехов, толка не жди.
Специалисты советской космической программы работали не за страх, а за совесть. Они понимали, что занимаются делом особой государственной важности, что являются соавторами тех космических достижений, которые поднимают авторитет и престиж страны, а следовательно - их личную социальную значимость. Это естественным образом усиливало заинтересованность данных специалистов в успешных результатах своей работы.
Нынешняя власть России относится к космонавтике скорее, как к чемодану без ручки: нести неудобно, а бросить жалко. Отношение это изменится лишь в том случае, если космонавтика вновь станет зарабатывать уважение для государства и его руководства. Но это произойдет лишь тогда, когда власть поймет: нельзя бесконечно эксплуатировать заделы, созданные еще главными конструкторами Сергеем Королевым и Владимиром Челомеем, или ставить аморфные цели, пусть даже обеспеченные финансированием.
В современном мире ценятся инновационность и смелость. Только две эти стороны превращают груз, весящий на шее у государства в виде космонавтики, в медаль.
«Лайнер» и «катер»
Вообще, за последние несколько лет «Протон» уже несколько раз «отметился» неудачными запусками спутников, среди которых были как коммерческие, так и федеральные. Один из самых громких – в декабре 2010 года, когда на орбиту не вышли три спутника «ГЛОНАСС» (поэтому у многих, узнавших о нынешней аварии «Протона», возникло ощущение дежавю).
Правда, когда речь идет о неудаче, связанной с «Протоном», нужно хорошо представлять себе, что именно отказало: была ли это сама ракета-носитель, или разгонный блок типа «Бриз», который нередко работает в связке с ним. Разницу между этими двумя элементами можно объяснить с помощью следующей аллегории. Представьте себе океанский лайнер, который должен доставить груз к некоему острову, затерянному в безбрежной дали.
Но подойти к этому острову лайнер по какой-то причине не может. Для этого он спускает на воду небольшой катер, который и доставляет груз на остров. Так вот, «океанский лайнер» – это «Протон», а «катер» – разгонный блок типа «Бриз». В большинстве случае груз не попадал на «остров» именно по вине «катера». Но в данном случае затонул «лайнер», причем у причальной стенки – ведь отказ «Протона» произошел на 17 секунде полета.
«Надежнейший из надежных»
И это не такое уж сильное преувеличение. Ведь «Протон» находится в эксплуатации уже почти полвека. Старше этого «долгожителя» только РН «Союз», который в 2017 году отметит свое 60-летие. На счету «Протонов» тысячи запусков, подавляющее большинство из которых были успешными.
Итак, такой всесторонне испытанный и проверенный носитель, как «Протон» не смог выйти даже за пределы атмосферы. Причем не вышел особенно «позорно» – фактически даже не взлетел, только «подпрыгнул», чтобы рухнуть рядом со стартовой площадкой. Такое зрелище вряд ли припомнят даже старожилы космодрома.
«Государево око»
«Протон» должен был вывести на орбиту три спутника «ГЛОНАСС». Главная задача данной спутниковой навигационной системы – обеспечивать национальную безопасность России. В настоящее время российские вооруженные силы (ВС), включая стратегические бомбардировщики, подводные лодки и даже мотопехоту, используют в основном американскую систему GPS.
Можно только надеяться на то, что отношения между Россией и США всегда будут характеризоваться, как «стратегическое партнерство». Увы, нет никаких гарантий, что когда-нибудь они вновь не опустятся на уровень «Холодной войны». Следствием этого может стать отключение GPS над российской территорией. Чтобы российские ВС не стали после этого блуждать в «трёх соснах», и понадобился ГЛОНАСС.
Таким образом, с учетом особой важности спутников для этой навигационной системы, можно предположить, что неудавшийся запуск был под особым контролем со стороны государства в лице ключевого силового ведомства – Министерства обороны.
«Свежая кровь»
На нее также делалось немало ставок. В 2011 году, в год 50-летия полета Юрия Гагарина главой Роскосмоса стал Владимир Поповкин. Молодой (на момент назначения ему было чуть больше 50-ти лет) бывший главнокомандующий космическими войсками сменил на этом посту также бывшего профессионального военного Анатолия Перминова, достигшего пенсионного возраста.
Новый руководитель – новые надежды. Каждый более или менее разбиравшийся в космической технике понимал – Поповкин не волшебник. Наладить дающую сбои «машину» российской космической программы, основанную на запусках устаревших «Союзов» и «Протонов» – причем сделать это за несколько месяцев или даже за год – было невозможно.
Но многие втайне надеялись, что таких нелепых отказов, как в декабре 2010 года, когда разгонный блок не дотянул 3 спутника ГЛОНАСС до орбиты из-за того, что в него залили больше топлива, чем нужно, не будет. Увы, последний отказ, происшедший на третьем году «правления» Владимира Поповкина, был еще более демонстративным, непредсказуемым и нелепым.
Подведем небольшой итог
На мой взгляд, в случае с последним стартом «Протона» сошлись три фактора, которые должны были бы если не стопроцентно гарантировать, то, по крайней мере, значительно повысить шансы на удачный запуск и выведение полезной нагрузки. Первый – ожидаемая надежность ракеты-носителя, обусловленная длительностью ее эксплуатации.
Второй – особо строгий контроль со стороны государства, связанный с важностью спутников ГЛОНАСС для национальной безопасности страны. Третий – новые методы контроля качества работы, которые, как предполагалось, должен был внести в деятельность российской космической отрасли ее новый глава Владимир Поповкин.
Но данные факторы, вместо того, чтобы стать тремя «столпами», на которые должен был бы опереться последний полет «Протона», стали «трезубцем», воткнутым в надежды на возрождение российской космической отрасли или, по крайней мере, на прекращение ее дальнейшей деградации.
Последствия аварии: «Протон», или «Великий поход»?
Первое – это удар по авторитету космической отрасли и привлекательности космической техники России для потенциальных коммерческих и государственных иностранных клиентов. В настоящее время у «Протонов» более чем достаточно конкурентов на мировом рынке.
Это – американские «Дельты», «Атласы», «Фальконы», «Антаресы», европейские «Арианы», китайские «Великие походы» (настолько надежные, что уже выводят на орбиту пилотируемые корабли, что «Протону» никогда не поручалось), японские Н-II и даже индийские GSLV. Не нужно быть знатоком космонавтики, чтобы понять: каждая неудача, тем более демонстрирующая серьезные пробелы в качестве российской ракетной техники, усиливает позиции зарубежных конкурирующих ракет-носителей.
Не будем забывать о том, что именно с «Протонами» связаны основные надежды на возвращение России в крупномасштабные международные проекты по исследованию космоса. В 2016 и 2018 годах «Протоны» должны отправить к Марсу европейские космические аппараты (в создании которых участвует и Россия) в рамках российско-европейского проекта ExoMars.
Если хоть с одним из этих двух «Протонов» что-нибудь случится, на участии России даже в качестве «космического извозчика» в будущих космических проектах вместе с развитыми космическими державами, можно будет с большой долей вероятности поставить крест.
Сквозь квоты и моратории
Второе последствие – это осложнение политической ситуации вокруг Байконура. Казахстанская сторона уже неоднократно вводила моратории на запуски «Протонов» после неудачных пусков РН данного типа, приводящих к попаданию в окружающую среду высокотоксичного топлива – гептила. Моратории действовали до выяснения причин отказов. Пыталась Астана ограничивать и годовые квоты на запуски «Протонов».
Можно не сомневаться, что Казахстан попытается «выжать» максимум экономических и политических дивидендов из падения «Протона», в баках которого оставались сотни тонн неизрасходованного топлива, значительная часть которого попала в атмосферу – во всяком случае, жителям близлежащих к Байконуру населенных пунктов было рекомендовано не выходить из домов.
(Вице-премьер Дмитрий Рогозин заявил, что авария не нанесла катастрофического ущерба окружающей среде. По его словам, «гептил, как наиболее опасная химия, который используется в двигателях первой ступени в ракетах, сгорел в первые секунды аварии»).
Дивиденды эти могут принять форму не только выставленных штрафов за ущерб, нанесенный окружающей среде Казахстана, но и усиления договорных позиций Астаны в вопросах, связанных с эксплуатацией космодрома так, чтобы ни у кого не оставалось сомнения: Россия осуществляет свою космическую программу лишь постольку, поскольку ей это позволяет делать Казахстан, а значит обе этих страны практически равновеликие игроки на мировом космическом «поле».
Имитация кипучей деятельности
Это – третье последствие аварии «Протона». Неофициальная аббревиатура ИКД (как антипод КПД) известна еще с советских времен. Именно имитировать кипучую деятельность бросились сейчас чиновники, так или иначе отвечающие за состояние российской космической отрасли.
Их можно понять – у них нет иного выхода. Премьер Дмитрий Медведев уже потребовал списки с именами тех, кто виновен в последней аварии «Протона». Соответственно, нужно хоть что-то делать, иначе можешь лишиться места.
Всплеск ИКД применительно к космонавтике принял форму ускорения реорганизации космической отрасли. Роскосмос, Госкорпорация… Вот только непонятно, как изменение структуры управления космонавтикой заставит слесаря докрутить гайку, монтажника добросовестно запаять контакт, а сборщика просто не забыть окурок в топливопроводе?
И уж совсем непонятно, как это Соединенным Штатам удалось осуществить программы «Меркурий», «Джемини», «Аполлон», «Скайлэб», «Спэйс Шаттл», МКС, а в настоящее время работать над пилотируемым освоением уже «дальнего» космоса – все при том же аэрокосмическом агентстве НАСА, образованном 55 лет назад, и пребывающем по сей день в практически неизмененном состоянии?
Мудрость индейцев
Так что же делать? Какое магическое слово нужно сказать, или какой волшебной палочкой взмахнуть, чтобы перестали падать, казалось бы, надежнейшие ракеты?
Магия не поможет. Вспомним поговорку: «Не надо изобретать велосипед». Я считаю, что нужно восстановить работавший в советские времена институт независимых, ответственных, а главное – компетентных приемщиков ракетной техники, которые подчинялись бы не руководителям космических предприятий, а лишь главе Роскосмоса, или Министерства обороны. И при этом увеличить как размер «пряника» за успех, так и – «хлыста» за неудачи.
Но и это еще не все. У североамериканских индейцев есть поговорка: «Можно привести лошадь на водопой, но нельзя заставить ее пить». Если люди, работающие в космонавтике, не будут испытывать «жажды» космических успехов, толка не жди.
Специалисты советской космической программы работали не за страх, а за совесть. Они понимали, что занимаются делом особой государственной важности, что являются соавторами тех космических достижений, которые поднимают авторитет и престиж страны, а следовательно - их личную социальную значимость. Это естественным образом усиливало заинтересованность данных специалистов в успешных результатах своей работы.
Нынешняя власть России относится к космонавтике скорее, как к чемодану без ручки: нести неудобно, а бросить жалко. Отношение это изменится лишь в том случае, если космонавтика вновь станет зарабатывать уважение для государства и его руководства. Но это произойдет лишь тогда, когда власть поймет: нельзя бесконечно эксплуатировать заделы, созданные еще главными конструкторами Сергеем Королевым и Владимиром Челомеем, или ставить аморфные цели, пусть даже обеспеченные финансированием.
В современном мире ценятся инновационность и смелость. Только две эти стороны превращают груз, весящий на шее у государства в виде космонавтики, в медаль.
