В третий раз картина казахского режиссера Ермека Турсунова (Yermek Tursunov) включена в список номинантов на премию «Оскар» в категории фильмов на иностранном языке. Ранее этой чести удостаивались его ленты «Невестка» (2008) и «Старик» (2012).
Мировая премьера новой картины Ермека Турсунова «Чужак» (английское название Stranger, казахское - Жат) состоится в рамках Международного кинофестиваля в Торонто, начинающегося 10 сентября, в программе «Современное мировое кино».
Герой картины по имени Ильяс пережил суровые испытания – голод начала 30-х, сталинские репрессии, Вторую мировую войну, но сохранил чистоту души и веру в людей. Он живет в горах отшельником, но время от времени спускается в аул.
Ермек Турсунов родился в 1961 году в Алматинской области. Он известен в Казахстане как писатель, публицист, драматург и кинорежиссер. Окончил факультет журналистики Казахского национального университета имени аль-Фараби. Автор многих книг и сценариев. В 2009 году вышел в свет его роман «Мамлюк», который стал заметным культурным явлением для Казахстана и был переведен на ряд иностранных языков. Снятые им шесть фильмов демонстрировались и получали призы на многих международных кинофестивалях.
Ермек Турсунов ответил по телефону на вопросы корреспондента Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Ермек, как я знаю, этот сценарий вы написали очень давно, лет 25 назад. Почему вы так долго шли к этому фильму?
Ермек Турсунов: Я заканчивал Высшие курсы сценаристов и режиссеров в Москве, где моим мастером был замечательный драматург Валерий Семенович Фрид. Сценарий «Чужака» был моей дипломной работой. Я не спешил, ждал момента. Сегодня – самое время.
О.С.: Почему?
Е.Т.: Человеческие истины бывают банальны, но имеют одно важное свойство – они не устаревают. Сегодня на фоне колоссального технологического прогресса заметно отставание морали, совести. Как никогда востребованы увещевания и наставления древних пророков мировых религий. Герой нашего фильма – чужак, отшельник, который возвращается к людям из добровольного изгнания, чтобы внушить им то, что они забыли или просто не знали.
О.С.: История Ильяса выдумана?
Е.Т.: Отчего же? Я помню ребенком такого отшельника в нашем ауле. В годы коллективизации он ушел от людей, мальчиком еще, в горы. Отца у него забрали, мать умерла. Отец научил его хорошо стрелять, и он уцелел в горах, - согревался в пещере, стрелял дичь. Иногда приходил к людям, делился с ними добычей. Но возвращаться долгое время не хотел. Привык жить один, и одиночество сформировало его философию, которой он придерживался. В годы Второй мировой войны отказался идти на фронт, он не мог стрелять в человека. В конце жизни вернулся в аул и стал работать пастухом.
О.С.: И все-таки вы его называете «чужаком»?
Е.Т.: Да, он остался чужим. Помогал людям, никому вреда не приносил, но что-то инородное, странное в нем было всегда. Я, конечно, драматизировал ситуацию, внес в нее художественные элементы. Для меня важны аналогии с Христом, библейским пророком Моисеем, другими пророками, монахами, которые уходят в пустыню и принимают обет отшельничества. Материал национальный, казахский, но я попытался выйти за рамки национального к общечеловеческим ценностям.
О.С.: В этом плане символичен, по-моему, эпизод, когда ссыльный пожилой еврей, явно городской интеллектуал, быть может, бывший профессор, дарит Ильясу самое ценное, что у него осталось, – Звезду Давида.
Е.Т.: Для меня это принципиально важно – выходить на общечеловеческие обобщения. То же самое было и с «Невесткой», и со «Стариком», который я снял по мотивам повести Хэмингуэя «Старик и море».
О.С.: Величественные, поэтичные виды природы не могут не завораживать зрителя. Где вы снимали натуру?
Е.Т.: Два места съемки. Первое – степь, аул, жизнь обычных людей. Ничего особенного в изображении, все буднично, приземленно. Второе – дикая природа, с которой общается, в которую погружен Ильяс. Снимали ее мы в заповеднике, получали специальное разрешение на съемку. Здесь натура дарит нам поразительной красоты пейзажи. То есть два мира: один внизу, где живут люди, другой – в горах, ближе к богу.
О.С.: Когда у героя «садятся» батарейки в транзисторном приемнике, он идет в сельпо и покупает новый приемник. Он не понимает, что можно просто поменять батарейки. Конечно, люди считают его блаженным, странным, и он не находит с ними общего языка...
Е.Т.: Этот конфликт очень актуален и для сегодняшней жизни – и в Казахстане, и в России. Чистые художники, романтики, вытолкнуты на обочину жизни. Такие нравственные люди не нужны в обществе, где главный критерий – успешность, ради которой идут по головам. Пророки человечности в таком нравственном климате не востребованы, напротив, они вызывают ярость толпы, их забивают камнями и распинают на кресте. В картине есть знаки и символы, которые, я уверен, люди образованные и думающие сумеют прочитать.
О.С.: В самом начале фильма появляется титр: «Около 5 млн казахов погибли в первой половине 20-го века». Эта короткая справка настраивает зрителя на эпическую трагедию. Но вы, очевидно, избегали исторической детализации. Почему?
Е.Т.: Я не стал живописать страшный голод в Казахстане со случаями каннибализма, сталинские репрессии, последствия войны. В те годы погибли примерно 60-70 проц. населения Казахстана. Я пытался рассказать эту историю, но не стал спекулировать на крови. Мне важно показать, что чистые, честные люди нужны сегодня в Казахстане как никогда. Пусть их считают чокнутыми, но именно они – соль нации, именно они призваны изменить жизнь к лучшему, совершить прорыв к будущему. Господин Назарбаев уверяет, что когда-то нам будет хорошо, но этот момент все оттягивается и оттягивается. А нам необходимо демократическим путем влиться в мировой демократический процесс.
О.С.: Вы не раз нелицеприятно высказывались в прессе о ситуации в Казахстане. В прошлом году ваше открытое письмо «Мой неравный брак с государством» вызвало огромный отклик в Интернете. Ощущаете ли вы и сегодня свободу открыто высказываться?
Е.Т.: Мне пока дают такую возможность. В художественном творчестве делаю это более мягко, опосредованно, в публицистике – более жестко. Это отражение вечного конфликта между художником и властью. Ведь я не политик, не экономист, я – художник. Но я чувствую температуру в обществе. Меня многое не устраивает в моей стране. Общая среда довольно инертна, и на этом фоне мои высказывания, возможно, смотрятся вызывающе.
О.С.: Я прочитал в прессе, что вы какое-то время жили в Америке?
Е.Т.: Да, в начале 90-х участвовал в деятельности антиядерного общественного движения «Невада – Семипалатинск». Лидером его был знаменитый казахский поэт Олжас Сулейменов. Мы ездили по всему миру, по Америке, установили хорошие связи с антиядерным движением штата Невада. В какой-то момент я решил остаться. Сначала жил в Неваде, потом перебрался в Юту, в город Солт-Лейк-Сити. Прожил в Америке два-три года, потому вернулся в Казахстан.
О.С.: Вы знаете Америку не понаслышке. Как вы думаете, поймут ли здесь вашу картину?
Е.Т.: Мой зритель – подготовленный. Я снимаю кино не для тинейджеров, а для зрелых, взрослых людей. Все довольно просто, когда речь идет об общечеловеческих ценностях.
