В вoзрасте 84 лет скoнчался Нoртoн Т. Дoдж, создатель крупнейшей в мире кoллекции сoветскoгo нoнкoнфoрмистскoгo искусства. В середине 1990-х гoдoв oн и егo жена Нэнси передали ее в дар музею Зиммерли, открытому в 1966 году в кампусе университета Ратгерс в Нью-Брансуике (Нью-Джерси). Уроженец Оклахома-Сити, Нoртoн Додж закончил докторантуру Гарвардского университета и стал известным экoнoмистoм, прoфессoрoм Мэрилендского университета. В его знаменитой коллекции собраны работы Анатолия Зверева, Ильи Кабакова, Михаила Шемякина, Олега Целкова, Оскара Рабина, Игоря Тюльпанова, Леонида Ламма и многих других известных мастеров. Об уникальном энтузиасте русского искусства вспоминают знавшие его лично художники и арт-эксперты.
Леонид СОКОВ, художник:
Нортон Додж сделал великое дело, собрав самую большую коллекцию неофициального искусства советского времени. Какое-то время он был, пожалуй, единственным собирателем, который покупал, пусть и за небольшие деньги, у художников-нонконформистов их работы, поддерживая их таким образом материально. Познакомились мы с году 77-м, когда у меня в мастерской в Москве проходила подпольная выставка. Человек он был непростой, с некоторыми странностями, причудами. Как-то раз сказал мне, что у него несколько хобби, одно из которых – собирание русского искусства. Он занимался природоохранной деятельностью, имел ферму, производил вино. Однажды, будучи у меня дома, он попросил пустые бутылки, объяснив, что собирается в них разлить свое вино. Когда я переехал в Америку в 1979 году, Додж купил у меня почти все работы, которые я смог вывезти из Советского Союза. Он дал деньги на важную выставку в Нью-музеум, которая доказала, что русский соц-арт вовсе не китч, как его пытались представить некоторые галереи, а серьезное художественное направление. То, что он отдал всю коллекцию в музей Зиммерли, было жестом красивым и благородным. Хотя можно спорить, правильным ли, поскольку существовали варианты, при которых самые интересные работы коллекции могли попасть в собрание одного из лучших музеев Нью-Йорка.
Джейн ШАРП, профессор Университета Ратгерса и исследователь-куратор коллекции Доджа:
Додж был страстно увлечен своим главным делом – собиранием коллекции. Он помогал художникам на протяжении долгого времени и способствовал популяризации искусства советского времени, существовавшего вне официальных параметров. Принципиально важно, что он начал собирать эти вещи в самом начале 60-х, после скандала, учиненного Хрущевым на художественной выставке в Манеже. Он формировал коллекцию на протяжении очень долгого времени. Он разбирался в искусстве глубоко, и в результате возникла крупнейшее в мире собрание русского нонконформизма. Додж был умнейшим и острым человеком, с фантастическим чувством юмора. С ним было необыкновенно приятно иметь дело. Он понимал, как сложно объяснять на Западе особенности русского искусства, и умел это делать как никто другой. Додж пережил сильное разочарование, когда, пытаясь разместить свою коллекцию в одном из больших американских музеев, включая нью-йоркские, встретил равнодушие и отказы. Ему предлагали продать отдельные работы, но он настаивал на сохранении собрания как единого целого. То, что он в результате подарил коллекцию музею Зиммерли, было удивительно и в то же время закономерно, поскольку она сохраняла целостность.
Татьяна КОЛОДЗЕЙ, арт-фонд Kolodzei:
Я познакомилась с Нортоном Доджем в 1974 году в Москве, когда он обратился ко мне за помощью в подборе работ художников-нонконформистов для своей коллекции. Я восхищалась его увлеченностью и целеустремленностью на протяжении всего этого времени… Человек – Коллекционер – Музей. Светлая личность!
Наталья КОЛОДЗЕЙ, арт-фонд Kolodzei:
В 1992 году Нортон Додж пригласил меня к себе в имение в Мэриленде, где я жила шесть месяцев, помогая ему с аннотацией и атрибутированием его коллекции. В то время он был в процессе передачи своей коллекции, которая состояла более чем из 25 тысяч произведений, в дар музею Зиммерли. Я искренне благодарна Нортону Доджу за предоставленный специальный грант и возможность обучения в университете Ратгерс.
В нашем собрании находится работа Комара и Меламида “Душа Нортона Доджа” (1978-1979 гг.) из проекта “Корпорация по покупке и продаже душ.” В 1978 году Виталий Комар и Александр Меламид, приехав в Нью-Йорк, создали свой первый «капиталистический» арт-проект - корпорацию по покупке и продаже душ. Сначала, желающих продать душу было немного. Энди Уорхол продал свою душу за $0.00, а Нортон Додж - за 98 центов. Аукцион душ, который вели Рошаль, Скерсис и Донской, состоялся в Москве 19 мая 1979 года и был, наверное, первым художественным аукционом в СССР – задолго до «Сотбис» 1988 года. На московском аукционе душа Нортона Доджа стала самым дорогим лотом. Моя мама, Татьяна Колодзей, купила ее за 140 рублей – сумма для того времени большая, а за душу Энди Уорхола было заплачено 30 рублей. В 2008 году, через тридцать лет после продажи душа Нортона Доджа возвратилась в Нью-Йорк и стала символом выставки «Москва – Нью-Йорк. Сеанс одновременной игры. Из коллекции Kolodzei Art Foundation» в художественном музее Челси в Нью-Йорке. Нортон Додж, пришедший на выставку, поблагодарил нас за изумительную сохранность его души.
Виталий КОМАР, художник:
Нортон Додж был человек разнообразных вкусов. Я помню, видел у него дома работу Энди Уорхола, которого он тоже высоко ценил. Но, конечно, большую часть своей энергии и любви он подарил России. В те годы, когда я с ним познакомился, меня и моих друзей назвали подпольными, неофициальными художниками, диссидентами. Нас не выставляли в галереях, мы показывали свои работы на кухнях. Поэтому и случилась знаменитая «бульдозерная выставка», в которой я тоже участвовал. Работы, выставленные ней, были уничтожены людьми в штатском. Нортон Додж в то трудное время очень помогал моим друзьям и мне. Его очень не любили представители официальных кругов, в частности, министерства культуры и союза художников, и всячески стремились его оклеветать. Ему несколько раз отказывали в визах. Я с самого начала видел в нем большого эксцентрика, чудака, полюбившего русское искусство. Ездил в Россию, общался с нищими, пахнущими алкоголем и селедкой художниками. Московская богема была весьма эксцентричной, и он вполне соответствовал ей. Он был богат, в Мэриленде у него огромное имение, ферма, виноградники, зарабатывал деньги тяжелым трудом. И может быть, поэтому, довольно жестко торговался, покупая работы у русских художников. В русском искусстве он разбирался блестяще, понимал его во всех тонкостях. Сейчас мы видим, что это было блестящим капиталовложением.
