Политическая апатия – неизбежный спутник авторитаризма. Разумеется – авторитаризма успешного, т.е. способного обеспечить правящей группировке многолетнее пребывание у власти. «Система отсекает любого, кто мог бы составить альтернативу существующему лидеру, – констатирует российский политолог Георгий Мирский, – оттого и кажется, что альтернативы попросту нет. Но, с другой стороны: кто в Индонезии мог подумать, что найдется альтернатива Сухарто? А вот наступил момент – и люди нашлись».
… Почти тридцать лет назад – шестого октября 1981 года – на военном параде в Каире был убит президент Египта Анвар Садат. Рядом с ним на трибуне находился его заместитель Хосни Мубарак – к нему и перешла верховная власть в стране. Сегодня мировые СМИ пестрят сообщениями об ухудшившемся состоянии здоровья египетского президента. А экспертное сообщество гадает: каковы будут последствия его ухода с политической арены – как для Египта, так и для всего Ближнего Востока? Русская служба «Голоса Америки» попросила Георгия Мирского, долгие годы изучавшего политическую жизнь арабского мира, прокомментировать складывающуюся ситуацию.
Алексей Пименов: Георгий Ильич, что ждет Египет в случае ухода Хосни Мубарака с политической арены?
Георгий Мирский: Это будет зависеть от того, кто придет ему на смену. Сама по себе кончина Мубарака – или просто его уход от дел – не означает, что наступают какие-то принципиальные перемены. Все будет зависеть от того, сохранится ли режим – сохранится ли система. Ведь Мубарак находится у власти тридцать лет. А система Мубарака – это продолжение системы Садата.
А.П.: Основывающейся на традиционной роли военных?
Г.М.: Прежде – да. Но времена изменились. Сегодня армия не играет самостоятельной роли, это – часть системы. И только в случае угрозы системе она может выступить как самостоятельная сила. Только в случае беспорядков. Армия превратилась в часть правящей бюрократии – сегодня это просто бюрократия в мундирах. Но репутация армии среди народа – очень хорошая. В других странах армия себя дискредитировала, а вот о Египте этого сказать нельзя. Хотя и среди генералов были такие, кто сразу начал строить себе виллы… Но в целом армия сохраняет имидж силы патриотической. И если бы наступило смутное время, то единственным человеком, могущим опереться на поддержку населения, был бы генерал.
А.П.: Как же сложилась система Садата – Мубарака?
Г.М.: Я хорошо это помню. В семидесятом году неожиданно, от разрыва сердца, умирает Гамаль Абдель Насер. На его место становится его заместитель, один из вице-президентов – Анвар Садат. Тогда казалось, что, конечно, это тяжелая потеря, но что есть уже сложившаяся система, есть партия «Арабский социалистический союз», есть модель внешней политики, в которой центральное место занимает союз с СССР.
А.П.: И оказалось…
Г.М.: Оказалось, что все это не так. В течение ближайших двух-трех лет выяснилось, что партия эта ничего не стоит – она разлетелась, что внешняя политика изменилась… Правда, Садат начал тогда войну – с помощью советских вооружений. Но потом он стал действовать, исходя из собственной формулы: на Ближнем Востоке девять из десяти карт в колоде – в руках Соединенных Штатов…
Так вот, если после ухода Мубарака придет к власти его сын Гамаль – и даже не обязательно сын, но кто-то из его ближайшего круга, то можно будет сказать, что точно так же, как Мубарак сменил Садата, сохранив полностью его систему, так и сейчас новый президент сохранит систему – хотя и с некоторыми модификациями. А вот если придет человек несистемный – тогда можно ожидать перемен.
А.П.: Каких?
Г.М.: Кто является главным политическим противником Мубарака? «Братья-мусульмане». Они не имеют права выступать под своим собственным названием – их партия давно запрещена. Тем не менее, все знают, что те независимые, которые – под различными названиями – каждый раз проходят в парламент, – это и есть «братья-мусульмане». Может ли кто-то из них прийти к власти сейчас, после смерти Мубарака? Нет. Это можно сказать твердо. Ни одного человека, о котором известно, что он – член организации «Братья-мусульмане» или сочувствует ей, к власти не допустят. Разными путями – вплоть до самых неконституционных – но не допустят.
Левой оппозиции, которая когда-то была довольно сильна, сейчас практически нет. После распада СССР и коллапса так называемой мировой системы социализма те, кто олицетворял в Египте социалистическую тенденцию, – я многих из них знал – потеряли смысл существования. Это были честные люди, патриоты, люди левых взглядов. Но… время ушло. Время марксистов, людей, близких к марксизму или псевдомарксистов, тех, кого у нас было принято называть «революционными демократами», лидером которых был Насер, – их время ушло. И реальной идеологической силой стали именно исламисты.
А.П.: А египетская элита, пока что возглавляемая Мубараком,– насколько она едина?
Г.М.: Смотря о чем идет речь. Как и в любом обществе, тут есть группировки, есть кланы, есть люди, недовольные лично Мубараком и его семьей. Этого – сколько угодно. Другое дело – есть ли люди, выдвигающие альтернативную политическую платформу, – которая в то же время не являлась бы платформой «Братьев-мусульман»? Ситуация выглядит так: либо «Братья-мусульмане», либо нынешняя правоцентристская элита. Которая, конечно же, хочет сохранения системы – той, что сложилась при Садате и при Мубараке.
Но есть и более тонкое различие – между системой и персональным режимом. И многие из этих людей имеют зуб на Мубарака. Они считают, что он должен был уйти много лет назад, что он злоупотребляет властью… В общем, звучат обвинения, обычно выдвигаемые против персоналистского, кланового режима. Но считают ли они, что нужно менять всю систему? Мне это неизвестно, но я сомневаюсь в том, что таких людей наберется достаточное количество.
Потому что тут возникает другой вопрос: какой могла бы быть эта альтернативная система? Социалистическая ориентация – дело прошлое. Исламская республика – идеал «Братьев-мусульман» – для элиты не подходит. Все понимают, что Египет входит в систему международного капиталистического разделения труда. Что Египет экономически зависит от Запада. От США – в первую очередь. Тех, кто призывает порвать с Западом, я среди тех, кто мог бы претендовать на власть, не вижу. Другое дело – оттенки. Многие считают, что Мубарак слишком уж идет за американцами. Конечно, никто не называет его марионеткой. Полагая, однако, что он все-таки недостаточно самостоятелен. И что этим он наносит ущерб арабскому миру.
А.П.: И связаны эти упреки…
Г.М.: …. с палестинской проблемой. Даже среди людей, входящих в элиту, немало тех, кто считает, что Египет мог бы занимать более самостоятельную – более антиизраильскую – позицию на протяжении последних нескольких лет. Включая и интифаду, и события в Газе, и ливанский конфликт. И сегодня эти люди могут указать в качестве примера на Иран, а также на Турцию. Они могут сказать: «Проводя в течение десятилетий проамериканскую политику, Египет потерял свое влияние как главы арабского мира. Есть такая пословица: «Египет – голова арабского мира, а Сирия – его сердце». И конечно, сегодня Египет – не голова арабского мира.
Другое дело, что такой головы сегодня нет вообще. Саудовская Аравия претендовала – не получилось. Саддам Хуссейн претендовал – не получилось. И все же, говорят сторонники этой точки зрения, посмотрите на Иран. Который – будучи страной не арабской, а персидской, не суннитской, а шиитской – тем не менее, фактически выдвинулся в лидеры арабского сопротивления. Напомню, что в свое время, после того, как Садат подписал мирный договор с Израилем, Египет подвергся в арабском мире бойкоту и остракизму. За это и был убит президент Садат. И поскольку Египет, так сказать, не оправдал ожиданий – именно как центр арабского мира, это место заняли другие. В первую очередь – Иран. А сейчас на это претендует и Турция.
Вот они и говорят: посмотрите на Турцию. На протяжении ста лет она как бы и не присутствовала на Ближнем Востоке – это была европейская страна. Но вот пришли к власти исламисты, пусть и умеренные, – и последние события, связанные с Газой, с флотилией, – показали: Турция уверенно и стремительно возвращается на Ближний Восток. И фактически выступает в роли главного защитника прав палестинского народа. Причем вместе с Ираном. Что же получается: во главе арабского сопротивления стоят не арабы, а персы и турки? А где Египет?
А.П.: И какой же из этого делается вывод?
Г.М.: Тот вывод, что к власти должны прийти люди, которые, при сохранении сложившейся системы – капиталистической и в основном прозападной – должны занять более самостоятельную позицию – чтобы вернуть Египту место лидера арабского мира. И такая линия может привлечь симпатии большинства египтян. Другое дело, что в ходе предвыборной кампании это не всегда будет четко высказываться.
Есть и другой немаловажный фактор. Насколько политически активным египетское общество было пятьдесят лет назад, настолько пассивным оно стало сегодня. Люди не верят, что от них что-то зависит. Как и в нашей стране: спросите людей, и вы услышите: да какие там выборы? Кого захотят, того и поставят. Вот и в Египте – на протяжении многих лет все говорили: каждый раз Мубарак побеждает на выборах, и если нужно, они фальсифицируют все, что потребуется. Оппозицию – разгонят, альтернативной фигуры – нет… как у нас сейчас нет никого, кто мог бы составить альтернативу Путину или Медведеву.
Но мне кажется, что сейчас этому периоду безнадежности приходит конец. В ближайшее время станет ясно, появится ли какой-то популярный лидер… Единственное, что, повторяю, «Братья-мусульмане» – откровенные «Братья-мусульмане» – в этой роли выступить не могут. Потому что, если нет революции, к власти приходит человек системы. А больше всего египетская элита боится революции, которая сегодня имела бы исламистский характер.
А.П.: А какие задачи ставят сегодня перед собой египетские исламисты?
Г.М.: Как учили и основатель этой организации Хасан аль-Банна, и Саид Кутб (повешенный еще при Насере), работы которого стали настольными книгами у исламистов всего мира, они стремятся к созданию исламского государства. Но тут есть различные оттенки: одно дело – талибы с их мракобесием, несколько другое – Исламская республика в Иране, третье – алжирские исламисты, истреблявшие людей в девяностых…
Египетские исламисты от них отличаются. Это – гораздо более умеренные, гораздо более взвешенные люди. Сегодня главная их задача – показать, что исламское общество, которое они хотят создать, не означает тирании, деспотии, тоталитаризма. Когда-то в Алжире говорили: если исламисты придут к власти на выборах, эти выборы станут последними. Египетские исламисты стремятся избавиться от такого рода репутации. Их лозунг: вернуться к арабской и исламской сущности египетского общества, от которой оно, по их мнению, отошло. Не утратив при этом достижений демократии. И не отрываясь от Запада, т.е. не меняя места Египта в глобальной структуре и не превращая страну в оазис антизападного мракобесия…
А.П.: Но если, как вы говорите, шансов на победу у них сегодня нет…
Г.М.: Сегодня у них другая задача – постепенно создать в стране такую атмосферу и продвинуть к власти людей, расположенных к тому, чтобы воспринять их точку зрения. Как это было и в Турции. Речь идет о том, чтобы создать партию, которая, используя их бренд и пользуясь их поддержкой, используя наработанный капитал – ведь «Братьев-мусульман» многие уважают за то, что они заботятся о бедных, – могла на следующих выборах прийти к власти. Поскольку сегодняшняя правящая партия – это, по существу, не партия, а просто машина, созданная для обслуживания мубараковского режима. Создать ей альтернативу – вот задача исламистов.
А.П.: И только после этого…
Г.М.: Да, именно так. Потом – но не сегодня, не после ухода Мубарака.
А.П.: И в этой ситуации перспективы израильско-палестинского урегулирования…
Г.М.: Один из упреков в адрес Мубарака – в том, что он практически выступает против ХАМАС, играя на руку американцам и израильтянам. Собственно, так оно и есть – потому что, с точки зрения Мубарака, Израиль – никакой не враг. Что, Израиль нападет на Египет? Да никогда. Враги – это Иран, «Хезболла», ХАМАС… И если речь идет о том, чтобы перехватить знамя арабского сопротивления, вырвав его из рук Ирана, то ясно, что этот вектор ведет в сторону поддержки палестинцев.
А.П.: Насколько далеко может зайти эта поддержка?
Г.М.: Тут ясны лишь некоторые моменты. Во-первых, больше воевать с Израилем Египет не будет. Навоевались. Что же касается исламистов – и, в частности, Ирана, то они стремятся к другому: развязать народную войну. И можно представить себе такую ситуацию, когда в результате различного рода инцидентов и стычек опять начнется обмен ударами между Израилем, ХАМАС и «Хезболлой», причем последние будут использовать новые иранские ракеты.
И вот исламисты – палестинские и ливанские – уже угрожают жизненно важным центрам Израиля. Что делает неизбежной для израильтян широкомасштабную войну – но не против арабских государств, а именно против «Хезболлы» и ХАМАС. С целью подавить их и полностью исключить всякую возможность того, чтобы Тель-Авив или Хайфа становились объектами ракетных обстрелов. И тогда Египет окажется в довольно сложной ситуации. В глубине души египетское руководство будет приветствовать разгром ХАМАС. Ведь ХАМАС – это, по существу, палестинское ответвление «Братьев-мусульман». Но трудно себе представить, чтобы новое египетское руководство могло как-то содействовать мирному процессу.
… В общем, Израиль понял, что ему рассчитывать не на кого, кроме как на самого себя и на США. И главная для него проблема – это Иран. Если Иран будет двигаться по пути создания бомбы, то рано или поздно Израиль нанесет удар. И тогда вся обстановка в мире переменится. Тогда бесспорно Египет займет другую позицию, но об этом сейчас говорить преждевременно. Я думаю, что раньше, чем через два года, этого не произойдет.
