В новой ленте «Красный шарф» (The Red Scarf) режиссер Петр Мостовой (Peter Mostovoy), 85-летний ветеран советской, российской и израильской документалистики, вспоминает вехи своей жизни и карьеры.
Его фильм представляет собой автобиографию, визуализированную с помощью кадров архивной хроники, преимущественно авторских фотографий, инсценировок с актерами и рисованной анимации. Нарратором выступил сам режиссер.
«События и персонажи этого фильма не придуманы авторами, - говорится в начальных титрах. - Все так и было на самом деле».
Мальчик, познавший тесноту комнаты в советской коммуналке, где он спал на обеденном столе. Юноша, исключенный с пятого курса института за «пропаганду американского образа жизни»: он с приятелем продавал на барахолке свитер иностранного производства, нарисовав рекламный плакат. Оператор и режиссер документального кино, один из ярких представителей «ленинградской волны» 60-70-х, стремившийся, несмотря на цензурные рогатки, говорить в своих фильмах правду и искать новых героев и новые темы.
Петр Мостовой родился во Владивостоке. Закончил Ленинградский электротехнический институт, стал работать в научно-исследовательском институте. После любительского фильма «Живая вода», принесшего ему множество международных призов, оставил научную карьеру и в 1965 году поступил во ВГИК. Одновременно стал работать на Ленинградской студии кинохроники. Позднее был принят на Центральную студию документальных фильмов в Москве. Снял как режиссер и оператор более 40 документальных и два художественных телевизионных фильма.
С 1993 года живет и работает в Израиле, где снял несколько документальных фильмов. Фильм «Красный шарф» доступен для просмотра на YouTube.
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» побеседовал по телефону с Петром Мостовым, находящимся в Израиле.
Олег Сулькин: Эту картину, «Красный шарф», вы делали довольно долго. Почему?
Петр Мостовой: Когда ищешь деньги на фильм, это занимает много времени. Заявки, просьбы, отказы. Да-да, нет-нет. И вот, довольно неожиданно для нас, Первый канал Израильского телевидения согласился финансировать фильм. И еще одна организация тоже дала деньги. Я начал снимать в январе 2019 года.
О.С. Ковид не успел помешать?
П.М.: Я заканчивал в начале 2020 года, и вот тут нагрянул коронавирус. А вслед за ним – война в Украине, которая все сдвинула, все спутала, все поменяла в нашей жизни. Когда я начал рассылать фильм различным фестивалям и прокатчикам, то сразу почувствовал, что критерии изменились. У меня ведь трогательная и милая история, при всех уродствах и нелепостях советского бытия. Но нужно ли это кому-нибудь сегодня, когда громыхают выстрелы, ревут сигналы тревоги, когда убивают мирных жителей, похищают украинских детей? Вот, что отражает специфику момента, вот что востребовано в первую очередь. Плюс наш герой говорит на русском языке, и сегодня это тоже проблемный фактор.
О.С.: Вы думаете, это временные явления?
П.М.: Не знаю. Я работаю в кино уже пятьдесят лет, но я вовсе не политик, мне неинтересно политическое кино. Я люблю человеческую тематику, чтобы были чувства, душевность.
О.С.: Ваша картина автобиографична, и она, в основном, следует за хронологией вашей жизни. Такое ощущение, что вы собрались подвести итоги. Это так?
П.М.: Я не очень молод, но подводить итоги вовсе не собирался. Мне это неинтересно. Мне нравится делать кино, которое интересно зрителям. На моей первой картине «Взгляните на лицо» я был оператором, а режиссером был Павел Коган. Для меня важно не только что снимать, но и как снимать. Мне кажется, что сегодня фактор искусства отходит на второй план, он не слишком заботит создателей фильмов.
О.С.: В новой ленте вы вспоминаете свои фильмы, цитируете их. Мне показалось любопытным, что скрытая камера, которую вы новаторски используете в картине «Взгляните на лицо», оказалась чуть более десяти лет спустя использована замечательным документалистом Герцем Франком в его фильме «Старше на 10 минут». Только у вас камера через щелочку вглядывается в лица посетителей Эрмитажа, стоящих перед картиной Леонардо, а у Франка мы наблюдаем за лицом юного зрителя кукольного спектакля. Как вы относитесь к тому, что идеи, которые кто-то придумывает, коллеги используют в своей работе?
П.М.: Что-то ты придумываешь, что-то заимствуешь. Это нормально, непредсказуемый творческий процесс. Меня, например, отговаривали использовать актеров для инсценированных эпизодов с советскими чиновниками, с которыми меня сводила жизнь.
О.С.: Я как раз хотел об этом спросить. Начальник из Госкино, директор музея Ленина и другие важные персоны очень убедительно получились. Где вы нашли актеров на эти роли?
П.М.:Мне хотелось рассказать о подробностях советской жизни, чтобы это было интересно зрителям. Я добивался правды, достоверности. Непростая задача. Сложно было найти в Израиле русскоговорящих и руссковыглядящих актеров. Но я нашел и остался ими очень доволен. Одна зрительница спросила, где я отыскал настоящих советских чиновников. Она не могла поверить, что это актеры.
О.С.: Советская система ломала тех, кто не хотел играть по ее правилам. В фильме вы рассказываете о тех моментах своей жизни, когда вам приходилось идти на компромиссы. Было ли что-то, о чем вы впоследствии жалели?
П.М.: Я старался четко разделять то, что делал для себя, для души, и то, что мне предписывала делать студийная отработка. По мере сил, я старался избегать официозных заказов. В фильме есть эпизод, где нас уговаривают взяться за фильм о музее Ленина с использованием скрытой камеры, как бы вслед за успехом фильма «Взгляните на лицо». Мы вам для съемки подберем зрителей надежных, проверенных, пообещал директор музея, Мы изворачивались как могли и настаивали, что не можем изменять принципу - снимаем только реальных людей. Не можем иначе, и все тут. Тогда обошлось, от нас отстали.
О.С.: Вы вспоминаете, что вас долго не выпускали в капиталистические страны. Почему? Чем вы провинились?
П.М.: После того, как я получил главный приз «Золотой дракон» Краковского кинофестиваля за фильм «Всего три урока», министр культуры Польши пригласил меня снять фильм в их стране. Я выучил язык, съемочная группа вся была польская. Я был молод, холост, и у меня возник роман с польской девушкой, о котором стало известно «кому надо». Я закончил фильм, получил за него награду на кинофестивале. Но потом, когда хотел поехать в турпоездку за рубеж, меня не пускали. Я писал письма, жаловался в разные инстанции, вплоть до ЦК
КПСС. Вот тогда меня вызвали в Госкино, в управление внешних сношений. Чиновник мне прямо сказал: вы же советский человек, а у вас роман с иностранкой. А если она шпионка? Так что до перестройки меня на Запад не выпускали.
О.С.: Почему вы решили уехать в Израиль?
П.М.: К началу 90-х все вроде неплохо складывалось. Меня стали пускать на Запад, я стал руководителем киностудии. Но когда в августе 1991 года случился путч, жена мне сказала: тебя посадят, ты слишком много болтаешь. Жена моя, Марина Столбова, всю жизнь проработала на телевидении, была главным редактором художественной студии «Экран». И мы решили: та власть может вернуться, нам лучше, наверное, уехать. И смотрите – годы прошли, и, действительно, та власть вернулась.
О.С.: Вы считаете, что добились в Израиле того, что хотели?
П.М.: Здесь я понял главное – нельзя застывать на месте. Нужно всегда стремиться к чему-то новому.
О.С.: Вам удалось интегрироваться в израильское общество?
П.М.: Нет. Но мне удалось не застыть в статусе пожизненного эмигранта. Я снял несколько фильмов, в том числе фильм «Сцена» о русскоговорящих актерах, которые проходят прослушивание в израильском театре.. Снимал рекламу, как мог, зарабатывал на жизнь. Мне кажется, что у меня все хорошо.
О.С.: Очень трогательна концовка фильма, такая новогодняя грустная сказки про мальчика, который очень спешил, но опоздал на елку.
П.М.: Это не сказка, а реальная история, со мной приключившаяся в детстве. Моя дочь окончила кинофакультет университета. Кстати, сын у меня оператор, окончил ВГИК, так же, как и я. Так вот, дочери дали задание в университете придумать короткий сюжет. Я ей рассказал историю про мальчика и елку, но она отказалась, ей показалась история неинтересной. И когда я обсуждад со своим соавтором Володей Бейдером сценарий «Красного шарфа», то твердо решил включить эту историю в фильм. И, по-моему, не прогадал. Трогательно получилось, многие плачут в конце.
О.С.: Вы активно используете анимацию. Что побудило вас обратиться к ней?
П.М.: Без анимации и без актеров в инсценировках было бы скучно и монотонно. Анимация добавляет эмоций и юмора, усиливает занимательность.
Форум