Лев Гудков: «Российское общество, на мой взгляд, принципиально аморально»

Каковы основные причины, не дающие России освободиться от тоталитарного прошлого, почему гражданское общество в стране оказалось в загоне, а властные верхи стали бесконтрольны? Этим и другим актуальным для понимания сегодняшнего дня вопросам посвящен недавно вышедший в свет двухтомник научного руководителя Левада-центра, доктора философских наук Льва Гудкова «Возвратный тоталитаризм». Основой нового сборника стали его статьи, отражающие динамику изменений в российском массовом сознании за последнее десятилетие, и выводы, изложенные в таких книгах автора как «Негативная идентичность» (2004) и «Абортивная модернизация» (2011).

Русская служба «Голоса Америки» попросила социолога поделиться своим видением нынешней общественно-политической ситуации, сложившейся в России, и анализом причин, которые не дают стране освободиться от тоталитарного прошлого.

Виктор Владимиров: Когда вы готовили книгу к публикации, могли ли вы представить, что страна заложит такой вираж в своем развитии, я имею в виду кровавую войну с Украиной, или это и вас ошеломило?

Лев Гудков: Я имел это в виду. Первые статьи, открывающие книгу, посвящены реакции общества на аннексию Крыма, тому, как пропаганда готовила общественное мнение к этому. То, что демагогия со стороны властей усиливалась и что работала именно очень мощная машина пропаганды, прежде всего телевидения, нацеленного в первую очередь на провинцию, на менее образованные группы населения и пожилых людей, это было вполне понятно. И было ясно, что нарастающее в народе недовольство, особенно после 2018 года, диффузное раздражение против власти, обернется не диалогом верхов с обществом и возвращением к каким-то демократическим процедурам, а наоборот, ужесточением режима и давлением на всех несогласных. Поэтому тренд выглядел совершенно очевидным, но все-таки сохранялась легкая надежда, что дело не дойдет до такого идиотизма и авантюризма.

В.В.: Действительно ли большинство населения на ясном глазу поддерживает кремлевскую внешнюю политику даже сейчас?

Л.Г: Согласно опросам, 81 % респондентов одобряют действия властей в том, что касается войны в Украине. Это совершенно точно. Причем, показатели «верноподданичества» росли: в феврале – марте они составляли около 70 %. Почему так происходит? Во-первых, за последнее время полностью ликвидированы остатки независимой прессы, закрыты все альтернативные интернет-порталы. Фактически остановилась деятельность «Новой газеты». Еще ощутимее это проявляется в провинции, где законопачены все щели. В стране полная информационная изоляция. В этих условиях слышен только голос Кремля, федеральных каналов телевидения и прочего официоза. Запущена действительно очень мощная и агрессивная машина пропаганды. Практически у многих россиян не осталось других источников информации о том, что происходит за пределами страны. Они оказались абсолютно беспомощны перед массированным потоком демагогии и откровенного вранья. Им без устали внушают, что в Украине победили нацисты, что НАТО неумолимо приближается к границам России, что украинский нацизм создает угрозу “геноцида русского населения”. И многие клюют на это. Впрочем, их поддержка (властей) в отличие от того, что было в 2014 году, после аннексии Крыма, довольно слабая и противоречивая. В том смысле, что она сопровождается набором смешанных чувств – возмущением, страхом, растерянностью и прочим. При этом, конечно, налицо совершенно явный подъем имперских настроений. И одновременно люди не хотят войны, боятся расширения боевых действий и не очень понимают смысла этой войны. Словом, в общественном мнении проявляется смесь тревоги, одобрения и неуверенности.

В.В.: А куда же девались протестные настроения, голос здравого смысла?

Л.Г.: Очень небольшая часть, 14–15 %, к которой относятся более молодые, образованные люди, преимущественно жители мегаполисов, практически не смотрят телевидение, до последнего времени сидели в соцсетях, Интернете. Поэтому у них другие установки, картина реальности, и они резко отрицательно относятся к войне. Здесь совершенно иной эмоциональный фон: отчаяние на грани нервного срыва, депрессия, стыд, возмущение. На это накладывается ощущение, что ничего сделать и изменить нельзя. Поэтому именно из этой среды мы наблюдаем наибольший миграционный поток. Эти люди не хотят жить в ужесточающемся репрессивном режиме, не связывают ничего хорошего с завтрашним днем, ожидая катастрофических последствий военной авантюры.

В.В.: Можно ли сказать, что Путин сознательно пожертвовал этой частью страны и доволен, что может избавиться от нее?

Л.Г.: Более того. Он рассматривает эту категорию людей как внутренних врагов, предателей, наймитов Запада, иностранных агентов. С этой частью общества он готов бороться любыми средствами. И самые последние законы как раз указывают на то, что все несогласные с курсом Кремля будут объектом очень жестких репрессий и подавления. Уже звучат предложения лишать уезжающих из страны гражданства и так далее.

В.В.: Хорошо, вернемся к одобряющей политику категории граждан. А как быть с совестью, исторической памятью? Гибнут же люди, дети… Может ли чужое горе оставить равнодушным нормального человека?

Л.Г.: Это больная тема. С совестью в России вообще большие проблемы. Российское общество, на мой взгляд, принципиально аморально. Оно предпочитает закрывать глаза на проблемы. Поддерживая власть, зачастую из чистого оппортунизма, люди тем самым включаются в официальную политику и становятся соучастником государственных преступлений, но отвечать за это не хотят и говорят: мы здесь не причем, мы не принимаем решений. Это одна сторона. Граждане как бы дистанцируются от власти. Однако есть и более важная причина, которой я как раз и касаюсь в книге «Возвратный тоталитаризм». Это, кстати, очень плохо понимается нашей либеральной общественностью, демократами. Последние выступают с очень жесткой и в принципе правильной критикой властей, указывая на ее коррупцию, некомпетентность и тому подобное. Но власть в противовес говорит совершенно о другом – о коллективных ценностях, чувстве национальной гордости, извращая при этом понятия и ставя акцент именно на символах и достоинствах коллективного целого.

В.В.: Неужели это срабатывает?

Л.Г.: Для маленького, ущемленного, забитого и униженного произволом административных властей человека, боящегося всего на свете, эти слова чрезвычайно важны. Они компенсируют в его представлении ощущение беспомощности, зависимости от власти и прочее. Они рассуждают примерно по такой формуле: да, мы бедные, у нас в стране бардак, плохая власть, но зато мы духовные, у нас сильны традиционные ценности, есть героическое прошлое. И это повышает маленького человека в собственных глазах. Поэтому жуткая информация о зверствах, мародерстве, изнасилованиях российскими солдатами в Украине блокируется и не воспринимается адекватно. Называя украинское гражданское общество нацистским, кремлевская пропаганда как бы дегуманизирует его, лишая человеческих свойств. А раз так, то всё можно…

В.В.: Но это же дико...

Л.Г.: А в Кремле твердят, что мы вынуждены защищаться от “фашистов”, “агрессии НАТО”, “нас вынудили к этому шагу”, как говорит Путин. И вся эта демагогия принимается общественным сознанием, пусть и с сомнениями. Потому что люди защищают не столько Путина, сколько свое чувство принадлежности к сильной державе.