Кинофильм часто по старинке называют картиной, не особенно задумываясь о первоначальном значении этого слова. Но к фильму режиссера Леха Маевского «Мельница и крест» (The Mill and the Cross) слово «картина» приложимо без каких-либо оговорок. Это уникальный эксперимент по «оживлению» одного из самых знаменитых и почитаемых произведений мировой живописи – полотна Питера Брейгеля «Несение креста», другое название «Путь на Голгофу» (в английском переводе – The Way to Calvary). В фильме снимались Рутгер Хауэр, Шарлотта Рэмплинг и Майкл Йорк. Фильм показывался на кинофестивалях Санденс и в Роттердаме. Французская его премьера прошла в Лувре. В среду 14 сентября фильм компания Kino Lorber выпускает «Мельницу и крест» в Нью-Йорке. 22 сентября фильм выходит в России.
Лех Маевски родился в Польше. Работает он во многих странах Европы и в США. Один из признанных мастеров видеоарта, Маевски использует самые смелые авангардные формы. Среди известных его лент – «Кровь поэта», «Ангелюс» и «Сад земных наслаждений». С Лехом Маевским, приехавшим в Нью-Йорк на премьеру, встретился корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Как у вас возникла идея фильма?
Лех Маевски: Писатель Майкл Гибсон увидел в парижском кинотеатре мой фильм «Ангелюс». Он написал очень хорошую рецензию. В ней было сказано, что у меня «брейгелевское сознание». Гибсон прислал мне свою книгу «Мельница и крест». Будучи художником, я много читаю литературы по истории искусства. Часто это очень скучные, наукообразные книжки. Работа Гибсона, напротив, увлекательнейшее эссе, триста страниц, которые проглатываешь залпом. Мне это очень помогло дешифровать скрытые смыслы и символику картины Брейгеля «Несение креста». У меня в голове стали роиться образы, навеянные картиной. Я давно люблю Брейгеля, я погружаюсь в его картины и живу в них.
О.С.: Чем вас привлекает Брейгель?
Л.М.: Коротко не скажешь. Мне, например, очень важно, что он изображает своих героев поверженными, терпящими неудачу, как, например, Икара. В «Несении креста» Иисус почти незаметен; толпы людей, населяющие полотно, не смотрят на него, а занимаются своими делами. В этом тотальном невнимании заложен какой-то глубинный смысл.
О.С.: Таким образом, ваше увлечение Брейгелем счастливо совпало со знакомством с книгой Гибсона...
Л.М.: Никаких совпадений не бывает. Все происходит в соответствии с законами бытия, которые не всегда нами познаваемы и объяснимы.
О.С.: Так вы фаталист?
Л.М.: Нет, необязательно. Просто есть синхронность определенных событий, проявляющаяся в жизни каждого конкретного человека. Мы не всегда отдаем себе в этом отчет. Но это вовсе не фатализм.
О.С.: Ваш фильм было бы невозможно сделать даже всего десять лет назад. Насколько активно вы использовали компьютерные технологии?
Л.М.: Три года были наполнены напряженным трудом. Каждая задумка давалась с мукой. Мы долго искали компьютерные решения для каждой сцены. В принципе нужно было создать наново электронную вселенную, населенную персонажами Брейгеля. Вначале мне казалось, что Брейгель следует законам ренессансной перспективы. Однако оказалось, что в картине «Несение креста» использованы семь различных перспектив. Получив превосходную репродукцию из музея Вены, где она хранится, я нарисовал пейзаж поверх персонажей картины, используя фрагменты ландшафта, написанные Брейгелем и домысливая все остальное. И оказалось, что каждый тематический узел с людьми имеет свою, отдельную перспективу. Такой фантастический театр Брейгеля с пятьюстами актерами!
О.С.: Почему Брейгель изображает путь на Голгофу как современную ему сцену?
Л.М.: Это очень сложный вопрос, которому посвящены тома научных исследований. Вслед за Брейгелем мы показываем Христа как простого молодого фламандца, а его мучителей в образе испанцев, которые тогда владели Фландрией. Если очень коротко, то путь Христа повторен многажды за историю человечества. Отдельные люди продолжают идти на Голгофу за свои убеждения.
О.С.: Мало кто представляет себе образ жизни Фландрии XVI века, который вы воссоздаете в фильме. Где вы черпали историческую и этнографическую информацию?
Л.М.: Что бы я ни ставил, оперу ли, театральную пьесу, фильм, я долго готовлюсь, изучая все имеющиеся в наличии материалы. Мои помощники раздобыли нужные научные книги и исследования, в которых описывается образ жизни людей в ту эпоху. Я узнал много интересного, что пригодилось для съемок. Например, обычай, когда юные девушки прикладывают каравай хлеба к голому животу. В этот обычай вкладывался глубокий смысл – ожидание беременности как желанного состояния для женщины. Хлеб является также одним из символов тела Христова, и прикосновение его означало божественное благословение.
О.С.: В одном из эпизодов женщины моют порог дома. Это тоже старинный обычай?
Л.М.: Да. В Нидерландах того времени надлежало вход в дом держать безукоризненно чистым. Внутри может быть сколько угодно грязно, а вот порог должен сверкать чистотой. В старинных голландских домах деревянный порог обычно сильно изношен, и я теперь знаю почему.
О.С.: Любопытны крестьянские танцы. Какие-то неловкие движения вприпрыжку...
Л.М.: Хореограф руководствовался движениями танцоров, запечатленными в жанровой живописи того времени.
