В российский прокат вышел киномюзикл Тома Хупера «Отверженные», получивший 8 оскаровских номинаций – Хью Джекман номинирован на лучшего актера. Актер сыграл бывшего каторжника Жана Вальжана, который пытается начать новую жизнь.
Вопрос: Вы известны не только как прекрасный актер, но и как хороший отец?
Хью Джекман: Мне всегда интересно – откуда люди могут знать о том, что происходит в моей семье, если в моем доме нет веб-камеры, с помощью которой происходящее там транслировалось бы на весь мир? Спросите моих детей, и они вам точно объяснят, какой я на самом деле. Предполагаю, что они ответят: «Он ничего, но немного строгий».
Вопрос: Жан Вальжан исключительно сильный человек, не только морально, но и физически. Какая самая тяжелая вещь, которую вы подняли в реальной жизни?
Х.Д.: Я пошлю вам видео с моими тренировками. Я там приседаю по сто раз. (Смеется). А самый большой вес, который я когда-либо поднял, наверное, килограмм 200.
Вопрос: В какую сцену фильма вы вложили больше всего эмоций?
Х.Д.: Каждую сцену я играл на пределе эмоций в надежде, что Том смонтирует ее так, как ему требуется. В песне On My Own, которая звучит в начале фильма, я пытался передать отчаяние Жана Вальжана, смешанное с гневом и решимостью. Меня поразило, что каторжанин становится мэром города. Том сказал, что в этой песне чувствуется, что Вальжан способен на подобную трансформацию. Но мне кажется, что это было рановато передавать подобную решимость в первые пять минут фильма – получилось, что Жан Вальжан уж слишком уверен в себе.
Вопрос: А был ли в вашей жизни кто-то, кто отнесся к вам, как священник к Жану Вальжану, и помог поверить в себя?
Х.Д.: Я украл пачку леденцов из магазина, когда мне было лет семь-восемь. Хозяин магазина ударил меня и позвонил моей маме. Но если бы я в результате не получил помилования, то никогда бы не сделал в жизни так много хорошего.
Конечно, бывали времена, когда на меня сваливалась невероятная доброта. Когда я родился, то мама чувствовала себя так плохо, что застряла в больнице на полтора года. Бабушка с дедушкой заботились обо мне, что, казалось бы, совершенно естественно. Но сейчас, когда у меня у самого двое детей, я осознал, что значит взять грудного ребенка к себе на полтора года – особенно, в преклонном возрасте – растить его, не спать ночами, а потом вынужденно расстаться с ним. Теперь я понимаю, что это был удивительный акт милости и доброты.
Вопрос: Вы верите в Бога?
Х.Д.: Да. Но я, вероятно, последователь Виктора Гюго: я считаю, что для того, чтобы увидеть лицо Бога, надо полюбить другого человека. Я не вижу Бога там (показывает наверх), но я вижу его здесь (показывает на сердце), внутри меня.
Вопрос: В фильме Жан Вальжан плачет. Как вы относитесь к мужчинам, которые плачут?
Х.Д.: Я надеюсь, что прошли те времена, когда мы пытались определить, хорошо это, когда мужчина плачет, или нет. Я думаю, что не стоит бояться нахлынувших на вас эмоций. Жизнь слишком болезненна, и это хорошо, если вместе со слезами сможет уйти хотя бы часть боли.
Вопрос: Со стороны кажется, что вы один из самых благополучных людей. Неужели вы тоже плачете?
Хью Джекман: Да, и я могу плакать по совершенно различным поводам. Иногда у меня вызывает слезы музыка, которую я слушаю в машине. Я не боюсь этого. Мой отец, которому 76-лет, всегда плачет, когда наша семья собирается вместе. Это может показаться странным некоторым людям, но я его понимаю. Возможно, что я такой слезливый в него, если плачу даже от счастья.
Вопрос: Вы помните, когда вы плакали в последний раз?
Х.Д.: Да, когда я смотрел «Отверженные».
Вопрос: У вас есть любимый мюзикл?
Х.Д.: «Отверженные» – один из моих любимых. Мне очень нравятся «Поющие под дождем» и «Вестсайдская история». Однако, именно «Поющие под дождем» я могу смотреть снова и снова, значит он мой самый любимый.
Вопрос: Говорят, что вы отказались от роли Билли Флинна в «Чикаго», которую в результате получил Ричард Гир?
Х.Д.: Да, это правда. Но я раньше не сожалел об этом: предложение поступило ко мне слишком рано – мне было всего 30 лет. А я должен был играть маститого юриста, который говорит: «Я уже через все прошел в своей жизни, мальчик». Я подумал, что не смогу сказать это так, чтобы зрители мне поверили.
Но играя одну из сцен «Отверженных», когда моему Жану Вальжану было 67 лет, я подумал: «Зачем я отказался? Ведь мне обещали сделать хороший грим!». «Чикаго» – прекрасный мюзикл, сейчас я понимаю, что совершил глупость. Я тогда думал, что когда мне предложат следующий хороший мюзикл, то я обязательно соглашусь на роль. Однако, пришлось ждать долго.
Вопрос: Можете ли вы сравнить съемки в Англии со съемками голливудских студий?
Х.Д.: Это хороший вопрос. Очень мало голливудских фильмов сделано в Голливуде. Я не думаю, что «Отверженные» можно назвать голливудским фильмом, снятым в Англии. Я только что закончил сниматься в «Росомаха: Бессмертный». Это фильм студии «Двадцатый век – Фокс», снятый в Австралии.
В Голливуде наблюдается тенденция, когда съемки фильма связываются с большим финансовым риском. Возьмите фильм «Жизнь Пи», который я считаю экстраординарным, но и бюджет у него тоже неординарный - 120 миллионов, что вдвое больше, чем было затрачено на «Отверженных». Рискованными фильмами были и «Аватар» и «Титаник».
Мне кажется, что сейчас в Голливуде реже рискуют, возможно, потому, что производство фильма стало еще более дорогостоящим, или студиями управляют люди, которые больше заинтересованы снимать малобюджетные фильмы. Но хорошо, что такие режиссеры, как Том Хупер, Баз Лурман и Энг Ли продолжают рисковать, и студии поддерживают их.
Вопрос: Вы недавно получили звезду на «Аллее славы» Голливуда. Каковы ваши ощущения?
Х.Д.: Моя звезда находится в таком месте, что мало кто заходит туда – сначала надо спуститься вниз по Аллее, потом повернуть направо, а затем налево. Люди должны наступать на нас, актеров, что они всегда и делали.
Вопрос: А как вы относитесь к славе, и как вы с ней справляетесь?
Х.Д.: Я стараюсь не доверять ей и не придавать ей слишком большого значения. Слава – это самое непостоянное, что есть в жизни: ничто не проходит быстрее, чем слава. Но с ней приходят большие возможности, а с ними и большая ответственность.
Вы должны говорить своим детям об ответственности славы потому, что они почему-то желают ее, совершенно не представляя, что это такое на самом деле. Я очень беспокоюсь за свою дочь, которая стремится к славе. Она говорит: «Пап, пойдем туда – там папарацци». Но я должен защитить своих детей от зверя по имени «слава». И буду рад, когда она оставит меня в покое – как пришла, так и уйдет.
Вопрос: Вы снимаетесь по всему миру – где ваш дом?
Х.Д.: Мой дом – Австралия. И я, к счастью, только что снимался там, что стало одной из больших радостей для меня.
Вопрос: Вы известны не только как прекрасный актер, но и как хороший отец?
Хью Джекман: Мне всегда интересно – откуда люди могут знать о том, что происходит в моей семье, если в моем доме нет веб-камеры, с помощью которой происходящее там транслировалось бы на весь мир? Спросите моих детей, и они вам точно объяснят, какой я на самом деле. Предполагаю, что они ответят: «Он ничего, но немного строгий».
Вопрос: Жан Вальжан исключительно сильный человек, не только морально, но и физически. Какая самая тяжелая вещь, которую вы подняли в реальной жизни?
Х.Д.: Я пошлю вам видео с моими тренировками. Я там приседаю по сто раз. (Смеется). А самый большой вес, который я когда-либо поднял, наверное, килограмм 200.
Вопрос: В какую сцену фильма вы вложили больше всего эмоций?
Х.Д.: Каждую сцену я играл на пределе эмоций в надежде, что Том смонтирует ее так, как ему требуется. В песне On My Own, которая звучит в начале фильма, я пытался передать отчаяние Жана Вальжана, смешанное с гневом и решимостью. Меня поразило, что каторжанин становится мэром города. Том сказал, что в этой песне чувствуется, что Вальжан способен на подобную трансформацию. Но мне кажется, что это было рановато передавать подобную решимость в первые пять минут фильма – получилось, что Жан Вальжан уж слишком уверен в себе.
Вопрос: А был ли в вашей жизни кто-то, кто отнесся к вам, как священник к Жану Вальжану, и помог поверить в себя?
Х.Д.: Я украл пачку леденцов из магазина, когда мне было лет семь-восемь. Хозяин магазина ударил меня и позвонил моей маме. Но если бы я в результате не получил помилования, то никогда бы не сделал в жизни так много хорошего.
Конечно, бывали времена, когда на меня сваливалась невероятная доброта. Когда я родился, то мама чувствовала себя так плохо, что застряла в больнице на полтора года. Бабушка с дедушкой заботились обо мне, что, казалось бы, совершенно естественно. Но сейчас, когда у меня у самого двое детей, я осознал, что значит взять грудного ребенка к себе на полтора года – особенно, в преклонном возрасте – растить его, не спать ночами, а потом вынужденно расстаться с ним. Теперь я понимаю, что это был удивительный акт милости и доброты.
Вопрос: Вы верите в Бога?
Х.Д.: Да. Но я, вероятно, последователь Виктора Гюго: я считаю, что для того, чтобы увидеть лицо Бога, надо полюбить другого человека. Я не вижу Бога там (показывает наверх), но я вижу его здесь (показывает на сердце), внутри меня.
Вопрос: В фильме Жан Вальжан плачет. Как вы относитесь к мужчинам, которые плачут?
Х.Д.: Я надеюсь, что прошли те времена, когда мы пытались определить, хорошо это, когда мужчина плачет, или нет. Я думаю, что не стоит бояться нахлынувших на вас эмоций. Жизнь слишком болезненна, и это хорошо, если вместе со слезами сможет уйти хотя бы часть боли.
Вопрос: Со стороны кажется, что вы один из самых благополучных людей. Неужели вы тоже плачете?
Хью Джекман: Да, и я могу плакать по совершенно различным поводам. Иногда у меня вызывает слезы музыка, которую я слушаю в машине. Я не боюсь этого. Мой отец, которому 76-лет, всегда плачет, когда наша семья собирается вместе. Это может показаться странным некоторым людям, но я его понимаю. Возможно, что я такой слезливый в него, если плачу даже от счастья.
Вопрос: Вы помните, когда вы плакали в последний раз?
Х.Д.: Да, когда я смотрел «Отверженные».
Вопрос: У вас есть любимый мюзикл?
Х.Д.: «Отверженные» – один из моих любимых. Мне очень нравятся «Поющие под дождем» и «Вестсайдская история». Однако, именно «Поющие под дождем» я могу смотреть снова и снова, значит он мой самый любимый.
Вопрос: Говорят, что вы отказались от роли Билли Флинна в «Чикаго», которую в результате получил Ричард Гир?
Х.Д.: Да, это правда. Но я раньше не сожалел об этом: предложение поступило ко мне слишком рано – мне было всего 30 лет. А я должен был играть маститого юриста, который говорит: «Я уже через все прошел в своей жизни, мальчик». Я подумал, что не смогу сказать это так, чтобы зрители мне поверили.
Но играя одну из сцен «Отверженных», когда моему Жану Вальжану было 67 лет, я подумал: «Зачем я отказался? Ведь мне обещали сделать хороший грим!». «Чикаго» – прекрасный мюзикл, сейчас я понимаю, что совершил глупость. Я тогда думал, что когда мне предложат следующий хороший мюзикл, то я обязательно соглашусь на роль. Однако, пришлось ждать долго.
Вопрос: Можете ли вы сравнить съемки в Англии со съемками голливудских студий?
Х.Д.: Это хороший вопрос. Очень мало голливудских фильмов сделано в Голливуде. Я не думаю, что «Отверженные» можно назвать голливудским фильмом, снятым в Англии. Я только что закончил сниматься в «Росомаха: Бессмертный». Это фильм студии «Двадцатый век – Фокс», снятый в Австралии.
В Голливуде наблюдается тенденция, когда съемки фильма связываются с большим финансовым риском. Возьмите фильм «Жизнь Пи», который я считаю экстраординарным, но и бюджет у него тоже неординарный - 120 миллионов, что вдвое больше, чем было затрачено на «Отверженных». Рискованными фильмами были и «Аватар» и «Титаник».
Мне кажется, что сейчас в Голливуде реже рискуют, возможно, потому, что производство фильма стало еще более дорогостоящим, или студиями управляют люди, которые больше заинтересованы снимать малобюджетные фильмы. Но хорошо, что такие режиссеры, как Том Хупер, Баз Лурман и Энг Ли продолжают рисковать, и студии поддерживают их.
Вопрос: Вы недавно получили звезду на «Аллее славы» Голливуда. Каковы ваши ощущения?
Х.Д.: Моя звезда находится в таком месте, что мало кто заходит туда – сначала надо спуститься вниз по Аллее, потом повернуть направо, а затем налево. Люди должны наступать на нас, актеров, что они всегда и делали.
Вопрос: А как вы относитесь к славе, и как вы с ней справляетесь?
Х.Д.: Я стараюсь не доверять ей и не придавать ей слишком большого значения. Слава – это самое непостоянное, что есть в жизни: ничто не проходит быстрее, чем слава. Но с ней приходят большие возможности, а с ними и большая ответственность.
Вы должны говорить своим детям об ответственности славы потому, что они почему-то желают ее, совершенно не представляя, что это такое на самом деле. Я очень беспокоюсь за свою дочь, которая стремится к славе. Она говорит: «Пап, пойдем туда – там папарацци». Но я должен защитить своих детей от зверя по имени «слава». И буду рад, когда она оставит меня в покое – как пришла, так и уйдет.
Вопрос: Вы снимаетесь по всему миру – где ваш дом?
Х.Д.: Мой дом – Австралия. И я, к счастью, только что снимался там, что стало одной из больших радостей для меня.
