Русская служба «Голоса Америки» продолжает подводить итоги 2018 года в отношениях Соединенных Штатов и России. Вместе с нами итоги подводит Джон Хербст – руководитель Евразийской программы Атлантического Совета, бывший посол США в Украине и Узбекистане. В интервью «Голосу Америки» экс-дипломат и ученый говорит о национальных интересах США и возможных ответах Запада на действия Москвы.
Данила Гальперович: Каковы основные итоги 2018 года в американо-российских отношениях? Что нового произошло между Вашингтоном и Москвой в уходящем году, и что осталось по-старому?
Джон Хербст: Я бы начал не с ответа, а с комментария: мне кажется, вы сформулировали вопрос неверно, впрочем, большинство его именно так и формулирует, что не делает эту формулировку верной. Люди вечно хотят «измерить температуру» в отношениях США с Россией или с другими странами. Мне кажется, его стоит задать так: каковы интересы США в их сопоставлении с интересами России, и что было сделано Соединенными Штатами в 2018 году отражающего их интересы? И, соответственно, что сделала Россия для воплощения своих интересов в том виде, в каком она их определяет?
Д.Г.: Хорошо, если сформулировать вопрос так – хотя, мне кажется, это просто другой вопрос – то как вы на него ответите?
Д.Х.: Если бы я отвечал на так сформулированный вопрос, то я бы сказал: интересы США заключались в том, чтобы остановить агрессию Кремля в Украине и помешать усилиям России в изменении существующего миропорядка – как в отношениях с Западом, так и в других регионах мира.
И в 2018 году мы видели продолжение той же ситуации, которая существовала в январе 2017-го, когда Дональд Трамп вступил в должность президента. Есть президент, который испытывает необъяснимое расположение к Кремлю – при том, что его администрация проводит политику, которая в отношении того же Кремля стабильно ужесточается, чтобы остановить агрессивную политику России.
Д.Г.: А если взглянуть на интересы сторон шире – в чем они заключаются?
Д.Х.: Интересы США заключаются в поддержании глобальной стабильности, что является необходимым условием любого процветания. Кремль проводит политику, заключающуюся в стремлении изменить существующий миропорядок, а в некоторых случаях – и пересмотреть то, что сложилось после окончания Второй мировой войны. Это противоречит нашим жизненным интересам. Поэтому политика США и Запада в целом должна заключаться в том, чтобы остановить эти действия Москвы. На нынешний момент Запад не смог этого добиться. Но западная политика становится лучше – можно даже видеть некое существенное, хотя и недостаточное, улучшение в политике Дональда Трампа, несмотря на его странную симпатию к Кремлю.
Д.Г.: Действительно, в течение 2018 года было заметно, что законодательная власть в США пыталась с лихвой компенсировать те проявления дружественности в отношении Кремля, о которых вы только что сказали. Происходило ли это по внутриполитическим причинам, или потому что у Конгресса сформировалось определенное отношение к России?
Д.Х.: У действий Конгресса, конечно, в большой степени была та причина, о которой вы упомянули – внутриполитическая. Но в своей основной массе Конгресс – и демократы, и республиканцы – хорошо осознают, насколько опасен Путин. При этом, действия демократов во многом продиктованы результатами выборов 2016 года, и это прямо противоположно холодному формулированию национальных интересов США во внешней политике, о которых я сказал раньше. Но некоторые из них многое понимали о Путине и раньше: это в особенности справедливо по отношению к Роберту Менендесу (сенатор-демократ – Д.Г.), который говорил об опасности, исходящей от Путина, еще до выборов 2016 года. Если же говорить о республиканцах, то из них очень многие понимают эту опасность, за небольшим исключением – Дана Рорабахер (член Палаты представителей – Д.Г.), которого мы не увидим в новом составе Конгресса, и Рэнд Пол (сенатор – Д.Г.).
Д.Г.: Каков ваш прогноз отношений США и России на 2019 год?
Д.Х.: Многое останется таким же, каким оно было и в 2018 году. Мы увидим дополнительные санкции против Москвы, например, в ответ на захват украинских моряков в Керченском проливе. Пока наша реакция не впечатляет, но давление растет, что видно из резолюции Сената, появившейся 20 декабря. В конечном счете это давление приведет к новым санкциям США.
Думаю, что в области контроля над вооружениями Трамп, несмотря ни на что, понимает, что Россия жульничала и делала это к явной невыгоде США, что и привело к решению о выходе из договора РСМД. Это может проложить путь к дальнейшим переговорам, хотя стопроцентной уверенности нет.
Я также думаю, что американский ответ на российскую агрессию станет более твердым и качественным. Еще одна интересная область – все, связанное с «Северным потоком-2». Дональд Трамп очень жестко подходит к этой теме. Конечно, это отчасти связано с его желанием надавить на Германию, но это давление напрямую задевает Москву. И оно может вынудить немцев еще раз подумать над тем, что делать с этим проектом.
Д.Г.: Станет ли фактором отношений США-Россия президентская кампания 2020 года в Соединенных Штатах? Она в полную силу развернется уже в следующем году.
Д.Х.: Только если мы опять увидим, что Кремль пытается в нее вмешаться. Но я все равно не думаю, что в 2019-м эти выборы будут серьезным фактором в отношениях.
Д.Г.: Чем США и Запад могут ответить на возможное продолжение Россией своих действий по дестабилизации демократических стран и США в частности?
Д.Х: Есть два способа, которые мы толком не пробовали. Первый – мы могли бы контратаковать в киберпространстве: наши возможности гораздо больше. Но я не являюсь экспертом в этой области, а те, кто разбираются, говорили мне, что, поскольку мы гораздо больше зависим от киберпространства, чем Россия, мы и более уязвимы.
Второй способ – санкции, но тут тоже проблема: довольно большая часть Запада по-прежнему слепа в отношении того, на что способен Кремль. Поэтому санкции за действия России на востоке Украины были введены не сразу и могли бы быть не введены вообще. Я думаю, что было бы хорошо, чтобы Кремль в результате этих санкций – пусть даже не признавая, что его войска действуют в Украине – после тихих дипломатических переговоров ушел из Донбасса.
