«И какой же русский не любит быстрой езды?». Бессмертная гоголевская характеристика как никогда кстати может быть приложена к новому документальному фильму «Дорога» (The Road Movie) режиссера Дмитрия Калашникова. Его показали в Музее движущегося образа (Museum of the Moving Image) в Квинсе в рамках продолжающейся здесь панорамы современного российского кино. Она озаглавлена «Путинская Россия: киномозаика 21-го века» (Putin’s Russia: A 21st Century Film Mosaic) и представляет более двух десятков игровых и документальных лент, снятых в России за последние двадцать лет.
Ранее в этом году картина «Дорога», смонтированная целиком из видеозаписей с российских авторегистраторов, показывалась в прокате США и вызвала отклик американских кинокритиков. Для некоторых обозревателей фильм стал шоком, откровением и новой возможностью понять «загадочную русскую душу».
Дмитрий Калашников родился в Архангельске в 1986 году. В 2009 окончил юридический факультет Поморского государственного университета им. М.В.Ломоносова и поступил в Санкт-Петербургский университет кино и телевидения, который окончил в 2014 году. В 2012 году сделал мультимедийный проект "Малевич в квадрате", который был представлен на III Московской международной биеналле молодого искусства и на выставке молодых русских художников «I am who I am» в Kunst im Tunnel (Дюссельдорф, Германия). До «Дороги» снял две документальные короткометражки «Фильм о любви» и «В ожидании шоу». В настоящий момент работает как независимый режиссер, монтажер и моушн-дизайнер.
Режиссер Дмитрий Калашников по Скайпу из Петербурга ответил на вопросы корреспондента Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Крайне неожиданный фильм, Дмитрий. Для меня, по крайней мере. Вы читали американские рецензии на вашу картину?
Дмитрий Калашников: Некоторые читал. Рецензии разные. С чем-то я согласен, с чем-то нет. Пишут про диких и безумных русских, которые ведут себя за рулем неадекватно. С этим я не совсем согласен.
О.С.: Ричард Броди в журнале «Нью-Йоркер» считает, что фильму не хватает авторского сочувствия людям, которые попадают в ужасные дорожные инциденты. Он полагает, что вы как режиссер слишком бесстрастны и холодны.
Д.К.: Поскольку я использую записи с видеорегистраторов, это неизбежно придает фильму некоторую отстраненность. Сам материал может показаться холодным, нейтральным. Такое вот независимое наблюдение. Мне это нравится. Когда я собирал материал, я стремился показать и трагические, страшные моменты, и веселые, комичные, моменты, когда люди проявляют себя совершенно по-разному, очень неожиданно. И я делал это с симпатией к моему коллективному герою.
О.С.: Когда вы собирали материал, у вас не возникло сомнений относительно легальности самого принципа? Ведь вы фактически взяли записи с интернета, которые вам не принадлежат. Вам не предъявляли претензий?
Д.К.: Этот вопрос часто поднимался еще на стадии работы над фильмом. Я начал проект как экспериментальный, скорее для себя, не будучи уверенным, что из этого что-то получится. Когда появилась продюсер Воля Чайковская, она начала заниматься вопросом легальности и очистки прав. Те сюжеты, по которым не удалось договориться с правовладельцами, при окончательном монтаже пришлось выбросить.
О.С.: Пожалуй, самой резкой критике ваш фильм подвергла Кристен Пэйдж-Кирби из «Вашингтон пост». Она считает, что уж лучше посмотреть тематические подборки забавных и шокирующих видео, которые в избытке доступны на YouTube, чем идти в кино на вашу картину.
Д.К.: Я видел эти подборки. И я изначально понимал, что мне нужно сделать что-то, что будет от них качественно отличаться. Если говорить формально, то, да – это тоже набор сюжетов, сложенных в определенной последовательности. И при структурировании этого материала я стремился вложить в него что-то свое. Мне хотелось сделать коллективный портрет людей, живущих в России. Мне было интересно показать, как люди реагируют на ситуации, в которые попадают на дороге. Люди в экстремальных ситуациях. И как они раскрываются. Мне хотелось, чтобы у этой подборки ощущалась внутренняя динамика, чтобы у нее были начало, середина и конец.
О.С.: Очевидно, что экстремальные ситуации раскрывают людей. Что, на ваш взгляд, отличает реакцию на аварии жителей России? Меня, например, поразило, что люди, находящиеся в автомобиле, который пробив заграждение, нырнул с насыпи в реку, обмениваются репликами типа: «Ну, что, вроде плывем...». Что это, как не стоицизм? С другой стороны, почти все, попавшие в аварию, реагируют с помощью нецензурной брани.
Д.К.: Звуковая дорожка, за редким исключением, взята с видеорегистраторов. Я добавил в нескольких местах музыку для динамики и настроения. Какие-то вещи были однотипны, например, драки на дорогах. Я взял только те из них, которые интересно сочетались со звуком. Например, идет драка, а по радио рассказывают про каннибалов.
О.С.: Вообще, впечатление от фильма может возникнуть тяжелое. Если судить по нему, русские ни в грош не ставят ни свою жизнь, ни чужую, а любой контакт с другими автомобилистами на дороге оказывается прелюдией к грубой разборке с матом и насилием. А русская невозмутимость бросается в глаза в двух эпизодах: когда люди в движущемся автомобиле видят на горизонте падающий метеорит и когда автомобиль пробирается через горящий лес. Эти обстоятельства они обсуждает почти будничным тоном, но, конечно, с крепкими выражениями.
Д.К.: Мне кажется, фильм показывает свойства русского характера, русского менталитета. Люди, сидящие в машине, как водители, так и пассажиры, как-то справляются с выпавшими на их долю испытаниями, опасностями, абсурдными вещами. Они стоически переносят трудности. В разговорах, записанных регистратором, чувствуется оптимизм и жизнеутверждающая энергия.
О.С.: Скажите, Дмитрий, а вы сами водите машину?
Д.К.: Да, я за рулем шесть лет.
О.С.: Знаю, вы бывали в Америке. Можете сравнить особенности вождения в США и России?
Д.К.: Мне кажется, в России больше дорог, где приходится обгонять по «встречке», что увеличивает опасность столкновения. Но за все время вождения в Петербурге я ни разу не сталкивался с агрессией других водителей.
О.С.: А чем вы объясняет столь широкую популярность в России видеорегистраторов?
Д.К.: Люди надеются, что при аварии или конфликте видеорегистратор поможет доказать их невиновность. Это как черный ящик самолета.
О.С.: В Америке ваш фильм показали в артхаусном прокате, откликнулись критики ведущих изданий. А что в России?
Д.К.: Фильм показали на нескольких кинофестивалях, в киноклубах.
О.С.: А в российский прокат он выйдет? Зная о новом законе, запрещающем нецензурную лексику в фильмах, предвижу отрицательный ответ...
Д.К.: Нам пока не выдали прокатное удостоверение. Один из рассматриваемых вариантов – «запикать» весь мат. Но тогда практически ничего не останется в диалогах. Будем обсуждать с продюсерами, но я сомневаюсь, что пойду на это.
О.С.: Новые проекты есть? Они связаны с Интернетом?
Д.К.: Нет, в новом фильме я хочу использовать графику и анимацию. Хочу снять кино об обысках.
О.С.: Что имеется в виду?
Д.К.: Обыски. Сегодня усилилось давление государства на частную жизнь людей. Обыски все чаще проходят у людей с активной гражданской позицией. Многое из Советского Союза возвращается.
