На днях на фестивале документального кино IDFA в Амстердаме прошла мировая премьера восстановленного в России фильма Дзиги Вертова «Годовщина революции».
Это первый фильм Вертова, одного из пионеров советской документалистики, сделанный им к первой годовщине Октябрьской революции. Лучшие работы этого мастера, в первую очередь, «Человек с киноаппаратом», считают классикой мирового киноискусства, оказавшей огромное влияние на творчество многих кинематографистов.
Смонтировал фильм из отдельных фрагментов, хранившихся в Красногорском архиве кинофотодокументов, Николай Изволов, российский киновед, историк кино, автор книги «Феномен кино. История и теория».
С Николаем Изволовым по Скайпу побеседовал корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Николай, не кажется ли вам, что произошло чудо? Можете ли вспомнить что-либо подобное в истории кинематографа?
Николай Изволов: Я занимаюсь историей кино больше 30 лет. И знаю примеры, когда фильмы реставрировались, реконструировались. Но когда фактически из небытия возник целый фильм, такого я не припомню. Соглашусь, это можно назвать чудом.
О.С.: Поскольку абсолютное большинство наших читателей еще не видели фильма, можете его коротко описать?
Н.И.: Этот фильм сделан из хроники. У нас такие фильмы называют монтажными, на Западе – компилятивными. Считается, что первой ввела такие фильмы в обиход советский режиссер Эсфирь Шуб в конце 20-х годов, когда сделала «Падение династии Романовых», «Великий путь» и «Россия Николая II и Лев Толстой». Но Вертов сделал это на десять лет раньше Шуб, в 1918 году. Теперь становятся яснее движущиеся мотивы документальных фильмов, которые делались в середине 20-х годов.
«Годовщина революции» - огромный, длиной 3 тысячи метров фильм, который идет на экране около двух часов. Он охватывает период с Февральской революции 1917 года до начала гражданской войны осенью 1918 года. Он был выпущен к 7 ноября 1918 года, к первой годовщине Октябрьской революции. Колоссальная фреска отечественной истории предстает перед нашими глазами.
О.С.: Оказались ли отражены в фильме важнейшие события того времени?
Н.И.: В фильме нет штурма Зимнего дворца, поскольку он происходил ночью, и снимать было физически невозможно. Не снято экстренное заседание Петроградского совета в Смольном, штабе вооруженного восстания. Невозможно было снимать в помещении без осветительных приборов. Наутро, после исторической ночи, операторы снимали и Зимний дворец и участвовавшие в штурме воинские части, но это уже постфактум. Очень многие фрагменты этого фильма мы видели включенными в другие фильмы. Но в огромном экранном полотне, которое выстраивает все события в их логической последовательности, мы эти события никогда не видели.
О.С.: Хочу уточнить: вы говорите, что это компиляция. То есть Вертов сам ничего специально для этого фильма не снимал?
Н.И.: Конечно, не снимал, и не мог снимать. Как мог Вертов, который только в мае 1918 года начал работать в Кинокомитете Наркомпроса, снимать то, к чему он не был причастен как профессионал? Конечно, он использовал съемки других операторов, которые работали еще в дореволюционную эпоху, скажем, в Скобелевском просветительном комитете в Петрограде. Вертов не снимал в данном случае авторское кино. Он создал огромную историческую панораму, используя съемки своих коллег. Здесь он выдержал, как сам позже говорил, «производственный экзамен», и, по-моему, выдержал его с блеском.
Совсем молодой человек, 22 лет, только четыре месяца назад пришедший в кинопроизводство, получил задание создать фильм, какого не знала история. И он в рекордные сроки, буквально за две недели, сумел обработать огромный объем информации, расположить его в логической последовательности, одновременно смонтировать тридцать позитивных копий, чтобы разослать их во все крупные города Советской России.
Совершенно беспрецедентный опыт, который можно считать авангардистским подходом к кинопроизводству. Кроме того, мы можем видеть в нем приметы формирующегося авторского стиля Вертова. Скажем, съемка из движущегося транспорта, трамвая или автомобиля, по запруженной людьми улице, когда толпа расступается, а потом смыкается, а прохожие с любопытством смотрят в объектив кинокамеры. Нехватка киноматериала на этой картине приучила Вертова к неоднократному перекомбинированию фрагментов, и этот прием он активно использовал в других своих фильмах.
О.С.: Кого из лидеров большевиков и других исторических деятелей мы увидим в картине?
Н.И.: Одна из частей этого фильма так и называется «Мозг Советской России». И там снято практически все советское правительство на октябрь 1918 года, начиная с Ленина. Ленин, Троцкий, Свердлов - еще живой, он умрет в марте 1919 года. Мы увидим Подвойского, Стучку, Цюрупу, практически весь состав советского правительства. Эта портретная галерея снискала большой интерес публики, поскольку люди хотели видеть, кто же ими руководит. Эту часть фильма крутили больше других, и она поцарапана и повреждена сильнее остальных.
Мы увидим и Временное правительство, и Государственное совещание в Москве в августе 1917 года, и огромную панораму человеческих лиц и типов. Фильм заканчивается октябрем 1918 года, эпизодом начала гражданской войны, когда Красная Армия под водительством Троцкого взяла Казань. Троцкий несколько раз выезжал на Волгу, чтобы руководить военной операцией. Кстати, я готовлюсь к работе по восстановлению второго фильма Вертова «История гражданской войны». Эти два фильма – его своеобразный диптих. Он подводит черту под эпохой революции и гражданской войны, которую можно считать завершающей частью революции.
О.С.: Если ли в фильме неизвестные кадры с Лениным?
Н.И.: Таких кадров нет. Здесь Ленин появляется в эпизоде прогулки по Кремлю 16 октября 1918 года. Это первая его съемка после ранения, которое он получил 30 августа в результате покушения на заводе Михельсона. Ленин долгое время не показывался на публике и даже пошли слухи, что он умер и руководит кто-то другой. Показать его на экране было делом политически важным. Ленин с Владимиром Бонч-Бруевичем идут по Кремлю. Эти кадры широко известны.
О.С.: А Сталин есть в фильме?
Н.И.: Сталина нет. Ни одного кадра. Как это объяснить, не знаю. Возможно, просто тем, что его не было в Москве во время съемок.
О.С.: Нет Сталина и очень много Троцкого... Может, поэтому фильм был запрятан на долгие годы в архиве и напрочь забыт? Правомочна ли такая версия?
Н.И.: Конечно. Когда Троцкий стал опальным политиком и персоной нон грата, стало опасно само упоминание его имени. Характерно, что когда Вертов в 1940-м году вспоминал свой первый фильм, он очень бегло, не вдаваясь в детали, охарактеризовал его как очень важный документ того времени.
О.С.: Почему вашему предшественнику киноведу Виктору Листову не удалось довести восстановление этого фильма до конца в 60-е годы?
Н.И.: У Виктора Семеновича было две публикации на эту тему. Одна в альманахе «Прометей» в 1969 году, а затем эта же статья в переработанном виде вошла в его книгу 1974 года «История смотрит в объектив». Листов много изучал историю этого фильма и очень проницательно идентифицировал некоторые его фрагменты. Задача его осложнялась тем, что не было никакого описания фильма, - ни сценария, ни монтажного листа, ни отзывов в прессе. Ему удалось опознать три ролика из тринадцати.
По счастью, летом прошлого года моя коллега историк кино Светлана Ишевская в архиве РГАЛИ (Российский государственный архив литературы и искусства) в фонде Владимира Маяковского нашла огромную уличную афишу со всеми интер-титрами, то есть межкадровыми надписями, из этого фильма. Почему она хранилась в фонде Маяковского, непонятно.
Имея этот список из почти 250 надписей, то есть скелет фильма, я и восстанавливал фильм в Красногорском архиве кинофотодокументов, которому я должен вынести огромную благодарность за помощь и терпение. Сотрудники архива в течение нескольких месяцев очень активно и дружески поддерживали меня в этой работе. Я просматривал хронику и «вылавливал» кусочки этого фильма. Все хранилось в разрозненном виде. После того, как фильм откатали на агитпоездах во время гражданской войны, потрепанные копии возвращались в архив. Различные части фильма были каталогизированы под разными названиями, имели разную датировку. Нужно было переатрибутировать несколько десятков роликов и доказать, что они являются частями одного фильма.
О.С.: Была ли пленка фильма реставрирована?
Н.И.: К сожалению, нет. Я не буду вдаваться в тонкости технологии, но для того, чтобы восстановить фильм на пленке в оптимальном качестве, нужно было затратить очень большие деньги, которых у нас не было. Если кто-то может предоставить грант на эту работу, я был бы счастлив.
О.С.: Что, на ваш взгляд, самое ценное в этом фильме? И может ли он изменить наше восприятие событий того времени?
Н.И.: В общей стене нашего знания той эпохи, можно сказать, появился новый кирпичик. Он заполняет лакуну, и стена нашего знания становится от этого только крепче.
О.С.: Хороший образ. А что для вас стало неожиданностью?
Н.И.: Меня потрясла одна деталь. В эпизоде, когда волжская флотилия идет на взятие Казани, катер и пароход идут не под красным знаменем революции, а под перевернутым триколором почившей в бозе Российской империи. Я не мог понять, почему наркомвоенмор Троцкий отправился на борьбу с белыми, соседствуя с такой сомнительной символикой. Недавно на одной научной конференции историк из Саратова, знаток военных дел, объяснил мне, что перевернутый триколор был знаком частного речного пароходства. Тогда еще не все было национализировано. Обратите внимание, и на известной картине Репина бурлаки тащат судно под перевернутым триколором, то есть оно принадлежало частной компании.
О.С.: Мировая премьера прошла в Амстердаме. Почему не в России?
Н.И.: В России в ноябре нет документального фестиваля, а в Голландии он есть. Я посчитал важным показать фильм именно в тот момент, когда исполняется 100 лет его выходу на экраны. В этом мне видится символический смысл. Поэтому я обратился к голландскому фестивалю, они меня с удовольствием поддержали. Здесь не нужно искать какого-то подвоха. Красногорский архив, государственная организация, всячески шла мне навстречу, чтобы помочь этому проекту. Мы получили специальное разрешение главной инстанции, Росархива, на беспрецедентное по объемам копирование кинофрагментов, за что я им бесконечно благодарен.
О.С.: Не могу не спросить вас о недавнем закрытии НИИ киноискусства, где вы работали заведующим отделом истории отечественного кино. Как вы это прокомментируете?
Н.И.: Очень жаль, что это произошло. Я считаю, что НИИ киноискусства был очень мощным культурным очагом. Это тяжелый удар по киноведению. Очень недальновидное решение, которое рано или поздно будет скорректировано.
О.С.: Вы, конечно, знаете, что режиссер Питер Джексон недавно раскрасил и привел к современному стандарту скорости хронику времен первой мировой войны. Выше отношение к этому эксперименту?
Н.И.: Мне очень нравится, что сделал Питер Джексон. Я видел фрагментики в Интернете. Считаю, что это большая и интересная работа, в первую очередь, с технической точки зрения. Словом, я восхищен. Что касается раскраски старого кино, я, признаюсь, не поклонник этого дела. Мне кажется, что окраска старого кино - временное явление, которое будет скоро преодолено. Это всегда добавление, произвол. Мы же никогда не узнаем, какова была в реальности зелень листвы, какие деревья на заднем плане кадра, - береза, клен или ольха, какой степени поношенности были мундиры на солдатах, и так далее. Такую произвольную раскраску можно сравнить с гримированием покойников в похоронном доме. Меня это не радует, а удручает. Если бы Джексон оставил изображение черно-белым, это было бы не менее интересно, но гораздо более достоверно
