Вывод американских войск из Афганистана и 20-я годовщина терактов 11 сентября дали повод экспертам и общественности обсудить новые вызовы национальной безопасности, такие, например, как угрозу внутреннего терроризма.
Свежий номер авторитетного журнала Foreign Affairs (September-October 2021) опубликовал концептуальную статью профессора Школы по связям с общественностью и образования факультета юстиции, права и криминологии Американского университета в Вашингтоне Синтии Миллер-Идрис (Prof. Cynthia Miller-Idriss, School of Education, Department of Justice, Law & Criminology, American University). Статья так и называется: «От 9 сентября к 6 января. Война в ответ на террор усилила ультраправых» (From 9/11 to 1/6. The War on Terror Supercharged the Far Right. 6 января 2021 года – день нападения членов ультраправых группировок на здание Конгресса США – ред.).
Профессор Синтия Миллер-Идрис признает, что «радикальные идеи, которые сегодня считаются правыми – превосходство белой расы, антиправительственное либертарианство, христианский экстремизм – с самого начала играли большую роль в американской истории». Отсчет современного этапа ультраправого внутреннего терроризма она ведет от теракта 1995 года, когда террористы-сторонники концепции белого превосходства, недовольные правительством, взорвали федеральное здание в Оклахома-Сити (погибло 168 человек). Один из террористов, приговоренный к высшей мере наказания, был казнен за три месяца до терактов сентября 2001 года, однако само событие, считает автор статьи, к моменту атаки 9/11 было практически забыто.
«По иронии судьбы, – пишет Миллер-Идрис, – после терактов 11 сентября рост насилия со стороны джихадистов изменил американскую политику, создав благодатную почву для правого экстремизма. Почти мгновенно США и европейские страны наполнились теми опасениями, которые ультраправые пытались разжечь десятилетиями». Более того: «реакция Вашингтона во многом спровоцировала возрождение ультраправых… Война с терроризмом включала почти полное переключение внимания разведки, безопасности и правоохранительных органов на исламистскую угрозу, в результате чего крайне правый экстремизм получил возможность разрастись».
«Теракты 11 сентября стали подарком для разносчиков ксенофобии, белого превосходства и христианского национализма, – формулирует профессор. – В некотором смысле они стали зеркальным отражением презираемых ими джихадистов... В этой среде антииммигрантские настроения стали более распространены. Ультраправые политические партии и организации восприняли идею исламской угрозы, используя метафоры и иконографию христианских крестовых походов и погромов 15-го века в Европе, нацеленных на мусульман и евреев».
Следующим этапом, по мнению Синтии Миллер-Идрис, стал 2008 год. «После избрания первого в истории США чернокожего президента появилось рекордное количество групп ненависти. Начиная с 2014 года Северная Америка также стала свидетелем всплеска жестоких нападений со стороны “инселов”, вдохновленных идеологией мужского превосходства, что привело к гибели десятков женщин... В 2016 году активизировалось движение «Гордые парни» (Proud Boys); участвуя в уличных драках, они утверждали, что встают на защиту западной цивилизации... Эти разрозненные элементы связывает конспиративное мировоззрение и общая приверженность антидемократическим и нелиберальным идеям».
У роста популярности правых были и некоторые относительно объективные причины. Он был «обусловлен в том числе реакцией на демографические изменения и растущей верой в теории заговора. Этому способствовали и социальные сети, которые значительно расширили влияние ультраправой пропаганды и дезинформации, наладили глобальные связи между группами и движениями и создали новые пути распространения экстремизма», – замечает автор.
Как результат, «в 2019 году в США 48 человек были убиты в результате атак внутренних экстремистов, 39 из них – сторонниками превосходства белой расы, что сделало этот год самым смертоносным для такого рода терроризма с 1995 года, – приводит статистику автор. – Акты внутреннего терроризма достигли наивысшего уровня с 1994 года; две трети из них были связаны со сторонниками превосходства белой расы и другими ультраправыми экстремистами. В 2020 году по всей стране было арестовано почти в три раза больше сторонников белого превосходства, чем в 2017 году».
Прогнозы автора Foreign Affaires на будущее также не очень радужны: описывая возможные социальные последствия для американского общества вывода войск из Афганистана, она прибегает к исторической параллели: в 1970-е годы одним из «источников крайне правого и антиправительственного экстремизма был небольшой, но преданный своему делу контингент ветеранов войны во Вьетнаме, которые организовали учебные лагеря для обучения военизированных формирований с целью создания белой сепаратистской родины. По мере того, как в 80-х и 90-х годах в США расширилась доступность штурмового оружия и тактического военного снаряжения, ополченцы создали ошеломляющие арсеналы и стали все смелее противостоять властям. Серия громких противостояний между радикальными группировками и правоохранительными органами, в том числе в Руби-Ридж, штат Айдахо, в 1992 году, и в Уэйко, штат Техас, в следующем году, привлекла внимание к угрозе»…
Профессор Миллер-Идрис считает, что тенденции в Европе и США схожи: «Крайне правые идеи стали мейнстримом и превратились в новую норму: ультраправые партии получили представительство в более чем трех десятках национальных парламентов и в Европейском парламенте. В США успех Дональда Трампа на выборах был одновременно причиной и следствием этой тенденции. Его президентская кампания 2016 года и его пребывание в Белом доме были пропитаны популистской, националистической и нативистской риторикой, которую ультраправые восприняли как легитимацию своих взглядов. К тому времени, когда кампания «Остановить воровство» (Stop The Steal) попыталась опрокинуть законные результаты президентских выборов 2020 года (при явной поддержке Трампа), экстремистские идеи заняли центральное место в американской политике, – утверждает автор Foreign Affaires. – Рост насилия со стороны ультраправых и легитимизация правого экстремизма привели к нападению 6 января на Капитолий США», – заключает профессор Миллер-Идрис, объясняя тем самым название своей статьи.
Таким образом, неудивительно, что обсуждение темы внутреннего терроризма приобрело сегодня в США в значительной мере партийную окраску. И если сторонники Демократической партии чаще соглашаются с мнением, изложенным Синтией Миллер-Идрис, то сторонники Республиканской партии придерживаются иных взглядов.
В те же дни, когда вышел номер Foreign Affaires, на площадке Фонда Наследия (Heritage Foundation) в Вашингтоне прошла встреча с экспертами в области антитеррористической деятельности под названием: «20-я годовщина атаки 11 сентября: Департамент внутренней безопасности утрачивает бдительность» (The 20th Anniversary of 9/11: DHS Has Its Eye Off the Ball). Разговор был любопытен в первую очередь главным докладчиком. Чад Волф (Chad Wolf), который сегодня является научным сотрудником Института национальной безопасности и внешней политики Дэвиса при Фонде Наследия (Davis Institute for National Security and Foreign Policy at The Heritage Foundation) и основателем консалтинговой фирмы Wolf Global Advisors, при президенте Дональде Трампе в течение года исполнял обязанности руководителя Департамента внутренней безопасности (Department of Homeland Security, DHS). Дополнял точку зрения Чада Волфа Крис Суэкер (Chris Swecker), ветеран ФБР, прослуживший там 24 года года и прошедший путь от спецагента до помощника директора.
По мнению Криса Суэкера, периоды, когда в США доминировал внутренний терроризм ультралевого и ультраправого толка – чередовались. Так, 1960-е годы отмечены активностью студентов за демократическое общество, анархических групп, зато активность так называемых правых в те годы наоборот была не высока, но постепенно усилилась в 1970-е и 80-е годы, а 1990 годы прошли «под флагом» международного терроризма.
«Департамент внутренней безопасности DHS был создан сразу после терактов 11 сентября 2001 года. – рассказывает Чад Волф. – Поэтому, естественно, он в первую очередь занялся предотвращением возможных последующих атак из-за рубежа. Что же касается внутреннего терроризма, то работа на местах осталась в значительной степени за ФБР, и действительно, мы практически не занимаемся судебным преследованием преступников внутри страны, но мы можем помогать коллегам из ФБР в своих сферах. Кроме того, когда вы говорите о внутреннем терроризме, то очень важна идеология, потому что именно следование той или иной идеологии определяет, на мой взгляд, что является внутренним террористическим актом, а что – нет. Мы также используем термин «целенаправленное насилие» (targeted violence). Если преступник совершает насильственные действия где-то в школе или на рабочем месте и за этим не стоят идеологические мотивы, то это не должно подпадать под определение внутреннего терроризма».
«Конгресс, вся страна хотели от нас, чтобы мы не просто привлекали виновных к ответственности, но чтобы мы предотвращали террористические атаки, – говорит Крис Суэкер. – И я считаю, что DHS был чрезвычайно успешен в этом, сосредоточившись на поиске мест подготовки заговоров: тренировочных базах, лагерях… Мы действительно минимизировали способность международных террористических организаций, таких как Аль-Каида, ИГ проецировать свою деятельность на США. И если у нас дома какой-то психически ненормальный, вдохновленный их идеологией, был готов взяться за АК-74, то, думаю, у него стало меньше таких возможностей».
«В 2020 году DHS выпустила первый ежегодный обзор оценки потенциальных террористических угроз. К сожалению, в качестве основной угрозы президент Байден увидел в нем в первую очередь внутренний терроризм, основанный на теории белого превосходства. Но я вижу там целый спектр угроз, и выделил бы в первую очередь ряд угроз со стороны Китая, пытающегося украсть наши технологии и стать доминирующим в экономике, а также со стороны иностранных террористических организаций, транснациональных преступных сообществ и проблему кибербезопасности. В любом случае, утверждение, что внутренний терроризм является основной угрозой – ложное», – утверждает Волф.
Соглашаясь с утверждением, что международный терроризм является доминирующей угрозой для США, Крис Суэкер отмечает, что превентивная работа с потенциальными внутренними террористами затруднена из-за малого объема разведданных: «Очень трудно работать, потому что почти невозможно получить источники внутри организации. Сейчас ведомства во многом полагаются на социальные сети, но они не имеют права просто мониторить их в поисках компромата. Следить за личными страницами можно только если есть прямое указание на то, что происходит какая-то преступная деятельность. Так что проникнуть в организацию, действующую на законных основаниях, чтобы собрать достаточно разведданных и эффективно сорвать следующий внутренний теракт – не так просто, ведь мы обязаны соблюдать 1-ю поправку к Конституции».
Профессор Синтия Миллер-Идрис в своей статье в Foreign Affaires пишет: «В недавних показаниях в Конгрессе представители ФБР отметили, что, несмотря на резкое изменение характера угрозы, 80% полевых агентов по борьбе с терроризмом по-прежнему сосредоточены на делах о международном терроризме. Это нерациональное распределение ресурсов оказало влияние: с 11 сентября 2001 года до конца 2017 года две трети актов насилия исламистов в США были предотвращены на этапе планирования по сравнению с менее чем одной третью актов насилия крайне правых».
Политики Демократической партии согласны, что у правоохранительных органов не хватает юридических инструментов в борьбе с внутренними террористами. Председатель Постоянного комитета Палаты представителей по разведке Адам Шифф (Rep. Adam Schiff (D-CA), на днях выступил с законодательной инициативой о принятии Закона о внутреннем терроризме, который позволил бы, наконец, охватить и те теракты, которые совершаются на территории США без связи с зарубежными террористическими организациями. «Когда насилие, подпитываемое доморощенной ненавистнической идеологией, представляет более непосредственную угрозу безопасности американцев на американской земле, чем международная террористическая организация, пришло время нашим законам наверстать упущенное», – считает Адам Шифф, известный широкой публике как руководитель группы юристов, подготовивших обвинение против бывшего президента Трампа в рамках его первого импичмента в начале 2020 года.
Естественно, с любыми предложениями демократа Адама Шиффа не согласны республиканцы. «Мое личное мнение – я не вижу в этом законе никакой пользы, – говорит Чад Волф. – Если такой закон будет принят, то нам нужно будет идентифицировать и маркировать различные группы и организации внутри страны как «внутренних террористов» и это будет очень трудно, если вы вспомните о Первой поправке к Конституции, гарантирующей свободу слова, собраний и верований. Это логичный процесс, когда мы классифицируем иностранную организацию, как террористическую. Но внутри страны нам придется говорить о группах граждан, которые, возможно, еще не совершили ничего насильственного, просто рассуждают об этом, и тогда это подпадает под 1-ю поправку. Так что я был бы очень осторожен в таком вопросе: это скользкий путь. Да и представители Министерства юстиции пока не делали заявлений, что им нужны дополнительные юридические инструменты, чтобы предъявить кому-то обвинение».
«Есть очень большой соблазн прибегнуть к политической риторике, – считает Крис Суэкер. – И вооружить систему уголовного правосудия против политических оппонентов, тех, чья идеология вам не нравится, какой бы одиозной она ни была. Очень заманчиво навесить на этих людей ярлык внутренних террористов – даже если они еще не совершили актов насилия. Так что это довольно тревожная доктрина. Думаю, что ситуация может очень быстро превратиться в охоту на ведьм, если это уже не произошло».
Негативную реакцию Чада Волфа и Криса Суэекера вызвал также и внутренний документ нового руководства Департамента внутренней безопасности об экстремизме в рядах собственных сотрудников. «Я бы никогда не выпустил такую памятку, – утверждает Волф. – По разным причинам, которые, вероятно, не относятся к нашей теме, сотрудники DHS потеряли уверенность в своем руководстве». Впрочем, здесь надо добавить, что сам Чад Волф в ноябре 2020 года был отстранен от должности по решению суда с отменой целого ряда его распоряжений, как незаконных.
Именно Волф отдавал весной-летом 2020 года распоряжения об отправке военных без опознавательных знаков для охраны федеральных зданий в Портленд, штат Орегон, во время народных волнений, что вызвало недовольство властей штата и, вероятно, подлило масла в огонь. «У нас было более двух тысяч рапортов начальников полиции крупных городов о ранениях и нападениях на полицейских, – защищает позицию Волфа Крис Суэкер. – Более двухсот поджогов, 90 сожженных полицейских машин, всевозможные акты насилия, 16 тысяч арестов. Люди, отстаивающие свою политическую идеологию, захватывали целые городские кварталы! Утверждение, что все полицейские – расисты, – это политическая идеология. Они давили на общество посредством запугивания, это внутренний терроризм», – заключает Крис Свекер, имея в виду акции движения BLM.
Но это не полная статистика. Экспертный проект «Новая Америка» (New America) приводит статистические данные, сколько американцев было убито внутри страны террористами различной политической ориентации. Джихадисты лишили жизни 107 человек. Черные сепаратисты – 12. Ультраправые – 114. Ультралевые – одного...
Но среди республиканцев тоже есть различные подходы. Бывший президент Джордж Буш, в своей мемориальной речи на 20-й годовщине терактов 11 сентября подчеркнул толерантность, как ключевую черту американского народа: «Мы видим все больше свидетельств того, что опасности для нашей страны могут исходить не только из-за границ, но и от насилия, которое накапливается внутри. Существует нечто общее между воинствующими экстремистами за рубежом и внутри страны. В своем презрении к плюрализму, в пренебрежении к человеческой жизни, в решимости осквернить национальные символы они являются детьми одного и того же злого духа... В то время, когда ложный патриотизм мог вызвать ненависть и насилие в отношении людей, воспринимаемых как чужаки, я видел, как американцы вновь приветствовали иммигрантов и беженцев... Это не просто ностальгия; это самое правдивое восприятие нас самих. Это то, чем мы были – и чем мы можем стать снова».
Каковы же пути решения проблемы внутреннего терроризма? На этот вопрос пытается ответить статья в Foreign Affaires: «Чтобы бороться с ультраправыми необходимо отказаться от логики, лежащей в основе концепции «война в ответ на террор». Но реализация новой политики по всему миру столкнется с серьезными проблемами… Стратегии, разработанные для борьбы с джихадистским терроризмом – наблюдение и мониторинг иерархических групп лидеров и ячеек» – плохо подходят для пост-организационной природы ультраправого экстремизма. Формальные группы играют все меньшую роль в вербовке и радикализации ультраправых, что чаще всего происходит в онлайн-экосистеме пропаганды и дезинформации. Только 13% ультраправых террористических атак, приведших к жертвам, в Северной Америке, Западной Европе, Австралии и Новой Зеландии с 2002 по 2019 год, удалось отнести на счет конкретной группировки».
«Завтрашний экстремизм не будет похож на сегодняшний, – делает свой вывод профессор Синтии Миллер-Идрис. – Самый главный урок, который можно извлечь из мобилизации крайне правых за последние 20 лет, заключается в том, что либеральные демократические идеи и институты необходимо развивать посредством образования, а не просто защищать силой... Худшее, что может сделать страна, – это снова сосредоточиться исключительно на той угрозе, с которой она уже сталкивалась».
