23 августа этого года в Берлине, по дороге в мечеть, был убит Зелимхан Хангошвили – гражданин Грузии, воевавший во вторую чеченскую кампанию на стороне сепаратистских властей Чечни во главе с Асланом Масхадовым. Стрелку, убившему чеченца Хангошвили двумя пулями, не удалось скрыться – его задержали и поместили под арест.
У подозреваемого в убийстве был обнаружен российский паспорт, он признал, что является российским гражданином и попросил связаться с посольством России. Это было подтверждено представителями посольства России в Германии.
Российские власти постарались сразу же отвести от себя подозрения в причастности к этому преступлению. Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков заявил: «Это дело не имеет, естественно, никакого отношения к российскому государству, к официальным органам, лучше вам поинтересоваться у министерства иностранных дел, кто там был гражданином России, были ли они гражданами. Но я решительно отвергаю какую-то связь этого происшествия, этого убийства с официальной Россией».
Однако расследование журналистов из изданий Der Spiegel и Insider, а также Центра «Досье» и Bellingcat, опубликованное в конце сентября, утверждает, что человек, убивший чеченского полевого командира в германской столице, наверняка связан с российскими спецслужбами. В расследовании сказано, что телефон, который был указан в пакете документов для получения подозреваемым шенгенской визы, полностью совпал с номером компании, которой владеет Министерство обороны России.
В отличие от журналистов-расследователей, правоохранительные органы Германии хранят практически полное молчание о громком убийстве неподалеку от здания рейхстага. О причинах, почему официальный Берлин никак не комментирует российский след в этом преступлении, Русская служба «Голоса Америки» поговорила с главным редактором издания Insider Романом Доброхотовым, приехавшим на этой неделе в Вашингтон.
Данила Гальперович: После огромного внимания к деятельности российских спецслужб за границами России в связи с отравлением Скрипалей в Британии и другими их операциями, казалось бы, их внешняя активность должна на время поутихнуть. Но в своем расследовании вы говорите, что убийство в Берлине имеет все признаки, связывающие его с Москвой. Если это так, почему, как вам кажется, российские спецслужбы решились пойти на такую операцию в нынешней обстановке?
Роман Доброхотов: На этот вопрос мне сложно найти ответ, поскольку мы до конца все еще не выяснили, кем, собственно, является убийца. Мы понимаем, что он был связан с российскими спецслужбами, сегодня уже точно понимаем – по множеству причин. Некоторые из них очевидны: например, он пересекал границу с поддельным паспортом, что очень технически сложно, поскольку невозможно пройти через границу, если тебя нет в базе Роспаспорта, тебя сразу система обнаружит. Это значит, что либо его данные в Роспаспорте были, но их убрали, либо их вообще не было. В любом случае, государство имело какое-то отношение к этому. Так что, мы точно знаем, что он как-то связан с российскими спецслужбами, но каким образом – является ли он сам сотрудником, либо он просто работал на них, либо это какая-то чеченская операция, а спецслужбы помогали просто на каком-то уровне, не обязательно высшем – много вопросов без ответов. Я надеюсь, что скоро все станет проще, поскольку у нас есть хорошие шансы найти его настоящую личность, мы сейчас над этим работаем. Почему вендетта против него была развязана российскими спецслужбами? Действительно ли он помогал вычислять каких-то российских агентов, например, или нет? Все пока абсолютно непонятно.
Д.Г.: Но, допустим, вы выяснили личность этого человека – ведь вопрос, который я задал, остается открытым: как спецслужбы, в связи этого человека с которыми вы уверены, пошли на такой шаг в разгар повышенного внимания к России именно в этой сфере?
Р.Д.: Я думаю, что те люди, которые организовали это убийство, не мыслили в масштабах российского положения в международной политике, не рассуждали о каких-то возможных последствиях. Я также думаю, что и в случае с Солсбери никто не ставил это в контекст возможных последствий в отношении России. Есть просто разный уровень принятия решений. Если Путин принимает лично какие-то решения, что-то планирует – это одна ситуация. Другое дело, когда происходят какие-то ситуативные игры спецслужб, у них есть своя собственная вендетта. Да, наверное, в случае со Скрипалем было согласие Путина лично, но я думаю, что и в этом случае, когда принималось это решение, они не особенно заботились о международном контексте. Просто потому, что для них, по большому счету, это не очень принципиально. Ну, выслали сколько-то дипломатов после убийства в Солсбери – но мы не знаем, сколько было еще таких убийств. Может быть, таких отравлений было еще двадцать, например, которые мы просто не доказали. Мы знаем только про Скрипаля, про Гебрева в Болгарии, давным-давно – про Литвиненко. Про Перепеличного, например, до сих пор не доказали. А сколько фамилий, которых мы просто не знаем, сколько таких людей не на виду? Кто вообще помнил про Скрипаля, пока его не отравили? Полно людей, которые умирали от сердечных приступов или еще от чего-то, и если их было 20 или 30, то внезапно оказывается, что на самом деле это очень эффективная стратегия. Просто, когда агенты облажались, то история стала шумной, но в большинстве случаев, возможно, и не облажались. Нам сложно оценивать логику Путина и спецслужб в условиях, когда мы видим только очень маленькую часть картины.
Д.Г.: В случае со Скрипалем реакция Британии была очень громкой – Лондон попросил помощи и поддержки у всех союзников, прямо обвинил Россию в химической атаке. Германия ведет себя совершенно по-другому, почему?
Р.Д.: Мы знаем, что немцы очень хорошо расследовали это дело на уровне следователей, и на уровне кооперации с французами и поляками, потому что подозреваемый приехал из Польши. В общем, все было сделано быстро, профессионально: известно, что и БНД, и обычная немецкая полиция работают достаточно эффективно. Дальше, при выходе на политический уровень, мы видим, что установилась гробовая тишина. Когда мы опубликовали наше расследование, я был на конференции в Германии, поэтому много общался с местными журналистами, различными сотрудниками неправительственных организаций и так далее. Одна из версий, которую я слышал несколько раз, – это что в целом у Германии со времен «холодной войны» есть некое представление о том, как надо иметь дела с Россией, и что лучшая политика – это политика умиротворения, разговора, открытого диалога, который всегда будет лучше, чем открытый конфликт. Это некий такой комплекс конфликта с Россией, считается, что такого конфликта надо всегда избегать, потому что он контрпродуктивен, что это другая политическая система, что ее надо побеждать через силу примера, диалога и так далее.
Д.Г.: Как к такому подходу Берлина к проблемам с Москвой относятся в России и США?
Р.Д.: Это выглядит очень глупо и наивно и для России, у которой сейчас язык международных отношений совсем другой, и для Америки – когда я это обсуждал с различными дипломатами и чиновниками в Вашингтоне, то для них это звучит очень экзотично. Для американцев победа в «холодной войне» – это победа Рейгана, который гнул силовую линию. А в Германии к этому относятся всерьез – конечно, у них есть те, кого называют «Путин-ферштейеры», «пониматели Путина», но сторонников мягкой линии очень много и во власти. Я думаю, что здесь объединились интересы дипломатические с интересами экономическими, потому что понятно, что в условиях сотрудничества с «Газпромом» по «Северному потоку», наверное, не самое лучшее время ссориться по-настоящему. Британия-то никак экономически от России не зависит, США, по большому счету – тоже, а для Германии Россия все-таки по-прежнему довольно важный экономический партнер. Но для меня это все равно неубедительно, и немецкие журналисты, с которыми я общался, были тоже очень возмущены. Я думаю, что ничего, на самом деле, серьезно Германия не проиграла бы от жесткой линии, а может даже и выиграла бы. Эта «политика умиротворения» просто приведет к тому, что Путин еще раз убедится – все ему сходит с рук, он может повторять все, что угодно. И если не он лично, то российские спецслужбы и бандиты, которым все прощают внутри России.
