Бывший панк, ставший буддийским священником, получил известность в Японии успешной психотерапевтической работой с людьми, решившими уйти из жизни.
Документальный фильм «Отбытие» (The Departure) в пятницу, 13 октября, начал демонстрироваться в Нью-Йорке, а на 20 октября назначена премьера в Лос-Анджелесе, после чего последует релиз в других крупных городах США.
Иттецу Немото (Ittetsu Nemoto), 44 летний уроженец Токио, избрал своим главным занятием экстренную помощь тем, кто готов переступить черту между жизнью и смертью. По своей необычной методике он отговаривает решившихся на самоубийство от этого рокового шага.
Фильм о нем сняла документалист Лана Уилсон (Lana Wilson), живущая в Нью-Йорке. Ее первый фильм, «После Тиллер» (After Tiller), о клиниках, где делают аборты, получил премьеру в Санденсе в 2013 году, показывался по телеканалу PBS и был удостоен премии «Эмми» и нескольких других призов. Она снимает сюжеты для телеканала National Geographic. Ранее работала куратором Performa, нью-йоркского биеннале нового визуального искусства.
С режиссером фильма «Отбытие» Ланой Уилсон по телефону побеседовал корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Как вы нашли Иттецу Немото?
Лана Уилсон: Я прочитала о нем статью. Меня особенно заинтриговало, что он проводит своеобразные ролевые игры со своими пациентами, где самоубийство рассматривается как один из вариантов действий.
О.С.: И все-таки почему Япония? Аналогичных программ, всяких горячих линий по предотвращению самоубийств хватает и в Америке.
Л.У.: То, что он (Иттецу Немото) делает, уникально. И японская философия, японская культура очень важны для понимания того, как он обращается со своими пациентами. Меня поразило, что храм, где он молится, находится посреди бескрайних рисовых полей в префектуре Гифу (префектура, расположенная в регионе Тюбу на острове Хонсю. – О.С.), нужно ехать от Токио восемь часов, чтобы добраться в эту сельскую местность.
О.С.: Похоже, он очень необычный монах...
Л.У.: Мы начинаем фильм с его пребывания в ночном клубе, где он танцует как одержимый. Потом мчится на мотоцикле в свой храм, чтобы встречаться с теми, кому нужна его помощь. Необычный человек, это правда. Мне как американке было необычайно интересно наблюдать за всем этим. Все-таки необычный социальный контекст подстегивает любопытство.
Хочется понять, почему там это так, а у нас по-другому. Но в главном все примерно одинаково, включая причины, по которым люди разочаровываются в жизни и ищут способы уйти из нее добровольно. Фундаментальные принципы едины, боль и страдание вызываются теми же факторами, как-то одиночество, потеря близких, страх старения, болезни, неудачи в карьере.
О.С.: Методика сессий, которые проводит ваш герой, вам была прежде знакома?
Л.У.: Немото просит своих пациентов написать на отдельных маленьких листочках самые важные для них вещи в жизни. А потом говорит, что они должны последовально, по степени приоритетности, комкать и отбрасывать эти листочки. Так что остается одна, самая важная для этого человека ценность, которую он должен отбросить в самую последнюю очередь. И тем самым осознать, чего он лишится в случае самоубийства.
По сути, наши психотерапевты, работающие и с использованием персональных сессий, и в групповой терапии, используют примерно ту же методику. Просто Немото нашел очень доходчивый и наглядный способ добраться до глубин души своих пациентов, до их самых сокровенных мыслей.
О.С.: Но в чем-то есть и отличие? Эти листочки с надписями напомнили мне «печенья-гадания» (fortune cookie), которые дают в китайских ресторанах.
Л.У.: Методика Немото тесно связана с идеями буддистской религии. Какие-то, казалось бы, мелкие вещи и реакции имеют огромный смысл. Что удерживает человека на этом свете? Может оказаться, что это тепло солнечного луча, коснувшегося щеки. В жизни человека, в его главных мотивациях нет мелочей.
И еще важный момент. Доступность и мгновенность информации сегодня дает нам массу поводов переживать за других людей на планете, за их немыслимые боль и страдание. Каждое мгновение, каждую секунду. Чтобы выдержать это давление негативных эмоций, нужно стойкое противоядие. Нужна побеждающее все философия жизни, философия стоицизма.
О.С.: Ваш фильм можно считать еще одним аргументом в непрекращающемся веками споре. Можно ли преодолеть роковое непонимание культур, выраженное знаменитой строчкой из Киплинга: Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись?
Л.У.: Всегда полезно посмотреть на проблему как бы со стороны, с другого ракурса. Это прозвучит парадоксом, но мое незнание японского языка и очень поверхностное знакомство с японской культурой помогли мне в съемках фильма, в налаживании доверия с Немото, с его пациентами.
О.С.: Можете пояснить?
Л.У.: Нас было всего трое-четверо. Я, мой оператор-американец, японский сопродюсер и переводчик. Я постепенно поняла: в отсутствии переводчика те, кого мы снимали, чувствовали себя гораздо свободней. Им как-то легче было вести себя раскованно, осознавая, что я не понимаю, о чем они говорят. Они свободно говорили о своих страхах и комплексах, о том, почему хотят уйти из жизни. Так что, будучи не японкой, я получила уникальный доступ к очень деликатной сфере японской жизни.
О.С.: Чем вас поразил Немото?
Л.У.: Невероятным уровнем альтруизма. Он не кичится им, не выставляет напоказ. Альтруизм в его генах, в его системе. В его поведении совершенно стерта черта, разделяющие заботу о себе и заботу о других. Он помогает другим людям, истончая свою нервную систему, делясь с ними своей энергией, расходуя себя без оглядки. Немудрено, что он оказывается в результате серьезно болен.
О.С.: Насколько эффективна методика Немото? Есть ли у вас данные, скольких людей он отговорил от самоубийства?
Л.У.: Замечу, что его методика включает в себя самые разные приемы и уловки. Он не руководствуется каким-то жестким сводом правил. Все, что работает на задачу, он использует, причем руководствуясь только интуицией. Он заводит с пациентом дружбу, он делится с ним своими заботами и невзгодами, он любит пошутить и посмеяться над собой, признать свои недостатки. Что касается статистики, Немото занимается этой практикой больше десяти лет. Он консультировал сотни, если не тысячи людей. Насколько я знаю, из них всех лишь один человек совершил самоубийство. Очень впечатляющая эффективность.
О.С.: Вы говорите о его склонности к юмору. У меня во время просмотра фильма возникало странное ощущение диссонанса. Немото и его пациент говорят о, казалось бы, серьезных вещах, а потом оба начинают смеяться. Честно говоря, поводу для смеха маловато.
Л.У.: Это особый тип юмора, юмор висельника. Если ты смеешься над чем-то, значит, у тебя есть надежда. Смех на краю пропасти помогает не упасть в нее. Знаете, когда идешь в больничную палату навестить близкого человека, делаешь все, чтобы он смеялся. Это его поддержит, облегчит боль и страх. Когда выходишь из больницы, вот тогда можешь дать волю слезам.
О.С.: Фильм уже показывался в Нью-Йорке на фестивале Трайбека. Как публика принимает его? Что зрители говорят вам после просмотра?
Л.У.: Фильм открывает в людях что-то очень личное. Кто-то сказал, что искусство помогает выживать. Другой признал, что погружение в чужую боль облегчает свою. Третий отметил, что любовь к детям есть наш главный мотиватор. И так далее. И я заметила, что во время просмотра в зале устанавливается какая-то удивительная тишина.
О.С.: После документальных фильмов о самом удивительном монахе в мире и о жгучих проблемах, связанных с абортами, что следующее в ваших планах?
Л.У.: Попробую снять игровой фильм. Тема? Отношения врача и пациента.
