В ночь на 8 августа 2008 года, в ответ на продолжающиеся обстрелы сепаратистов с территории Южной Осетии, грузинское командование открыло огонь по крупнейшему городу региона – Цхинвали. Москва обвинила Тбилиси в агрессии и начала крупномасштабное военное наступление, вскоре заняв Южную Осетию, Абхазию и ряд других территорий Грузии. 12 августа, при посредничестве президента Франции Николя Саркози, стороны объявили о прекращении огня.
Соглашение подписали президент Грузии Михаил Саакашвили и де-факто лидеры Абхазии и Южной Осетии. Ответственность за случившееся Москва возложила на Саакашвили. Президент Грузии проводил прозападный курс и, кроме того, требовал заменить российских миротворцев в Южной Осетии международным контингентом.
Однако, как напоминает экс-посол США в Грузии Кеннет Яловиц (Kenneth Yalowitz ), поворотным моментом для Москвы стал состоявшийся в апреле 2008 года Бухарестский саммит НАТО, где Украина и Грузия получили статус стран-кандидатов в членов альянса:
«В войне 2008 года целью России было ослабить или сместить Саакашвили и, фактически, ослабить и расколоть Грузию, чтобы страна не смогла стать полноценным кандидатом для членства в НАТО. Это было наказанием для Грузии и реакцией на заявление НАТО, о том, что Грузия и Украина, без конкретных дат, но в конце концов станут членами альянса. Для России это была красная линия. И я полагаю, что Москва достигла этой цели, создав раскол в Грузии и признав независимость Южной Осетии и Абхазии», – констатирует Яловиц.
Однако, продолжает дипломат, ни внешнеполитический курс Грузии, ни ее президента Москве сменить не удалось. Тбилиси, разорвав дипломатические и экономические связи с Москвой, а также окончательно покинув СНГ, заручился поддержкой Запада. В сентябре 2008 года госсекретарь Кондолиза Райс объявила о выделении Грузии пакета помощи на сумму около миллиарда долларов. Впоследствии только от США страна ежегодно получала около 60 миллионов долларов. Это помогло временно стабилизировать экономику, но в долгосрочной перспективе вопрос о торговых отношениях с Россией оставался открытым. О готовности его решать заявила партия «Грузинская Мечта», победившая на выборах 2012 года.
«Саакашвили провел множество реформ внутри страны, навел порядок в полиции. Это очень помогло Грузии встать на путь борьбы с коррупцией и было тут же отражено в рейтингах организации Transparency International, где были отмечены значительные результаты Грузии», – рассказывает бывший посол США в Грузии Уильям Кортни (William Courtney).
«В то же время, – отмечает Кортни, – Саакашвили был склонен к тому, чтобы провоцировать Кремль, порой без необходимости. В результате, отчасти из-за этого Грузия, не могла экспортировать вино, воду Боржоми в Россию. Когда к власти пришла партия «Грузинская Мечта», она сделала приоритетом возобновление экспорта и снижение напряжения в отношениях с Россией».
Для россиян отменили визы, в 2013-м страны наладили автобусное, а через год – восстановили и авиасообщение между двумя странами. Тогда же Москва отменила торговые санкции, действовавшие с 2006 года. Конфронтацию времен Саакашвили заменила так называемая политика «стратегического терпения».
Уже в первый год после отмены санкций объем грузинского экспорта в Россию вырос на 500 процентов. Однако даже доходы от торговли уступили туризму, который стал ключевым сектором экономики. Нормализацию приветствовали и многие на Западе. Однако вскоре цена этой политики стала слишком высока. Вместе с экономическим влиянием усилилось и политическое давление.
«В последние годы Россия очень активно применяла мягкую силу: использование церковных связей, негативного отношение церкви к ЛГБТ сообществу, – рассказывает Яловиц. – Каждый раз, когда в Грузии проходит демонстрация против прав ЛГБТ, можно с уверенностью утверждать, что россияне сыграли в этом роль. Их пропаганда во многих смыслах весьма хорошо продумана. Они говорят: вы столько ждали членства в НАТО, в ЕС, – этого никогда не произойдет. Ваш дом – с нами. Мы – настоящие христиане».
Оправдывать курс на нормализацию становилось все сложнее и на фоне так называемой «бордеризации». Речь идет об установке спецслужбами самопровозглашенных республик незаконных ограждений и знаков о государственной границе.
Министерство иностранных дел Грузии просило США выступить с заявлением против «бордеризации», что мы и делали», – рассказывает Иан Келли, работавший послом США в Грузии с 2015 по 2018 год. – Впрочем, правительство Грузии, на мой взгляд, недостаточно громко заявляло свой протест против «бордеризации». Они могли сделать больше, чтобы Россия ощутила определенные последствия за столь вопиющее нарушение суверенитета Грузии».
Недовольство политикой властей достигло пика в 2019-м. В июне в стране вспыхнули масштабные антиправительственные протесты после визита в Тбилиси депутата Госдумы Сергея Гаврилова. Общественность возмутило его участие в заседании Межпарламентской ассамблеи православия, во время которого россиянин сел в кресло спикера. Оппозиционная партия «Единое Национальное движение» обвинила правящую «Грузинскую мечту» в сдаче национальных интересов. В Кремле на демонстрации ответили обвинениями в русофобии и новым запретом на авиасообщение.
В самой же Грузии дело Гаврилова вызвало целую цепь внутриполитических событий. Снизить напряжение удалось лишь после обещание лидера «Грузинской мечты» Бидзины Иванишвили провести выборы осенью 2020 года по пропорциональной системе. После долгих переговоров и тщетных попыток стороны все же договорились о правилах голосования. Однако признать результаты выборов оппозиция отказалась. Именно внутренний раскол, подчеркивает Кортни, делает Грузию по-настоящему уязвимой в свете внешних угроз.
«Самая важная вещь для Грузии сейчас – это преодолеть поляризацию. Грузии важно разрешить собственный политический кризис. Процесс политического восстановления и примирения в данный момент важнее отношений с Россией», – констатирует дипломат.
