Примерно год назад в Китае была зафиксирована вспышка загадочного заболевания. Пандемия COVID-19 унесла более миллиона жизней и нанесла колоссальный ущерб мировой экономике. Все это время шли исследования этой инфекции и разрабатывались методики лечения.
О борьбе с COVID-19 Русской службе «Голоса Америки» рассказал Майкл Сааг, профессор Университета Алабамы в Бирмингеме, глава кафедры исследований ВИЧ/СПИД (Michael Saag, professor of medicine and infectious diseases at the University of Alabama at Birmingham).
Более трех десятилетий Майкл Сааг изучает вирусы и лечит больных COVID-19 (он им тоже переболел): «Мы сегодня знаем о вирусе существенно больше, по сравнению с тем, что было известно, когда появились первые сообщения о заражения в Ухане. Мы больше знаем о структуре вируса, о том каким образом он вызывает реакцию иммунной системы. Благодаря этому, удалось создать множество потенциальных вакцин, некоторые из которых сейчас находятся на финальной стадии клинических испытаний.
Нам удалось лучше изучить механизм действия коронавируса и специфические патологии, вызываемые им. Теперь мы знаем, что вирус атакует клетки дыхательных путей, превращая их в “фабрики” по производству своих копий. По кровеносной системе вирусы распространяются по всему телу. Вирус вызывает образование микротромбов, которые приводят к целому ряду проблем даже на самой ранней стадии заболевания.
Мы также теперь знаем гораздо больше о том, как иммунная система реагирует на вирус и какие симптомы COVID-19 при этом возникают. Когда иммунная система понимает, что человека атаковал вирус, она пытается контратаковать, но ее ответ оказывается чрезмерным, что и становится причиной появления тяжелых симптомов заболевания.
Марго Гонтар: Изменились ли методы лечения больных COVID-19 за это время?
Майкл Сааг: Изначально, мы фокусировались на применении гидроксихлорохина – основываясь на результатах небольшой серии испытаний во Франции. Были попытки применять его вместе с антибиотиком азитромицином. Некоторые говорили о плюсах использования гидроксихлорохина с цинком. Сейчас мы знаем, что это не является самым эффективным лечением.
Мы также узнали о возможности применения ремдесивира, препарата, блокирующего размножение вирусов в организме. Это его качество крайне ценно и также очень близко по действию к препаратам, которые мы обычно используем для борьбы с ВИЧ/СПИД и гепатитом С. Механизм его действия также похож на ацикловир, который мы используем против герпеса. Ремдесивир действительно работает. Пока его в основном использовали при лечении госпитализированных больных, поскольку его надо вводить внутривенно, пять дней подряд два раза в день, что сложно делать, если человек не находится в больнице.
Другим серьезным прорывом оказалось использование стеорида дексаметазона. Теперь его часто применяют при лечении госпитализированных пациентов и это, пожалуй, наше самое эффективное оружие в случае со средними и тяжелыми больными. Во многих больницах его используют вместе с ремдесивиром. Они эффективнее всего действуют, при применении на ранних стадиях госпитализации.
Мы также научились использовать антитромботические средства часто и на самых ранних этапах лечения госпитализированных пациентов. Мы заметили, что приблизительно у десяти процентов больных в результате заболевания COVID-19 могут образоваться тромбы в ноге и других частях тела, что может привести к инсульту или нарушениям работы сердца. Регулярное применение антитромботических средств в лечении спасает жизни и помогает людям выздоравливать.
Сейчас появляется много других препаратов. Самыми примечательными являются препараты на базе моноклональных антител. Это антитела, созданные в лаборатории, и превращенные в препарат, который можно вводить внутривенно. Самый известный случай использования – при лечении президента США. Тогда, кроме ремдесивира и дексаметазона, использовали также препарат компании Regeneron, которая разработала два разных типа антител, атакующих вирус. Этот препарат работает также как противовирусный, мешает вирусу проникать в клетки и заражать их.
На данном этапе можно сказать, что мы научились эффективно лечить пациентов. В самом начале пандемии мы спешили быстрее госпитализировать больных и подключать их к аппаратам ИВЛ. Но, по мере накопления опыта, мы поняли, что пациентам становилось намного лучше в случаях, когда нам удавалось избежать искусственной вентиляции легких и облегчить их состояние с помощью других методов и препаратов.
М. Г.: Будет ли создана эффективная вакцина?
М. С.: Возможно, что вакцина так и не появится. Людям требуется надежда, а вакцина – это, прежде всего, надежда. Я также полон надежд. Но я десятки лет работаю с ВИЧ/СПИД. Эпидемия началась в начале 1980-х и министр здравоохранения США в 1984 году заявил, что у нас будет вакцина к 1986 году. Но вакцины до сих пор нет, потому что иногда вирусные инфекции сложнее, чем изначально кажутся.
С другой стороны, структура коронавируса проще, чем у вируса ВИЧ/СПИД - он не так часто мутирует, у его штаммов более-менее похожая внешняя оболочка, которую мы можем атаковать при помощи вакцины. У нас также есть доказательства, что антитела могут мешать вирусу атаковать клетки человека и предварительные доказательства того, что вакцина может помочь генерировать подобные антитела и необходимый иммунный ответ.
Но даже если предположить, что у нас появится эффективная вакцина и мы способны вакцинировать большое количество человек, имеется ряд возможных сложностей. Во-первых, могут быть люди, которые, по разным причинам, не захотят вакцинироваться. Люди имеют право отказаться от прививки, что может отбросить нас в борьбе с пандемией. Во-вторых, маловероятно, что вакцина сможет защитить абсолютно всех. Часть людей не получит защиты от вируса. Это означает, что будет сохраняться риск, что они могут заболеть COVID-19, и что нам все равно понадобится искать способы лечения и иметь необходимые препараты. Также это значит, что нам все равно будет необходимо продолжать носить маски, сохранять социальную дистанцию и часто мыть руки.
Мы надеемся, что со временем сформируется коллективный иммунитет. Вирус имеет возможность заражать людей, пока они уязвимы к его действию. Когда достаточное количество людей приобретают иммунитет и больше не заражаются, вирус начинает ослабевать. Это как с огнем, который начинает гаснуть, когда ему не хватает топлива или кислорода. Чем больше людей, у которых будет иммунитет - тем быстрее догорит огонь.
Но надо помнить, что иммунитет, возникающий после естественного заболевания коронавирусом, не сохраняется вечно - через полгода или год после выздоровления люди могут заболеть снова. Вакцинация же, как мы надеемся, кроме обеспечения формирования разового иммунитета, также даст возможность каждые, скажем, полгода-год усиливать его с помощью повторного вакцинирования. Это позволит иммунитету сохранятся и не даст распространяться вирусу.
Коллективный иммунитет не сформируется, если мы просто дадим всем переболеть. Во-первых, чтобы достичь показателя в 70% процентов, необходимого для выработки коллективного иммунитета, понадобится, чтобы в США переболели 220-230 миллионов человек. И даже в этом случае, коллективный иммунитет не сможет быть сформирован, ведь от природного заболевания иммунитет длится недостаточно долго. Не говоря о том, что в результате могут умереть приблизительно шесть миллионов человек.
М. Г.: Какие способы лечения COVID-19 вы считаете перспективными?
М. С.: Нам понадобится иметь в распоряжении варианты терапий, которые можно будет применять на самых ранних этапах заболевания, сразу же после появления симптомов. Например, как с использованием оселтамивира для лечения гриппа. Этот препарат лучше всего работает, если его дать человеку в течение 24 часов после появления симптомов. Если бы у нас было подобное средство для борьбы с COVID-19, мир бы очень изменился, даже без вакцины. Над подобными средствами в данный момент ведется работа, и существует несколько препаратов такого типа, находящиеся на стадии разработки. Другой возможный вариант – препараты на основе искусственно созданных антител, подобные препарату фармацевтической компании Regeneron.
М. Г.: Широко обсуждается возможность использования плазмы переболевших COVID-19 людей. Можете об этом рассказать?
М. С.: Идея заключается в том, что у человека, который переболел коронавирусной инфекцией и выздоровел, берется кровь, а из нее выделяется плазма, в которой имеются антитела. Потом эту плазму можно ввести другому. В первые месяц-два после восстановления от болезни у меня было большое количество таких антител. Проблема в том, что у разных людей возникает разное количество антител, и они могут по-разному реагировать на вирус: у кого-то могут вырабатываться очень сильные антитела, агрессивно атакующие вирус, у других они могут быть слабее. Это делает использование плазмы менее эффективным способом лечения, чем применение созданных в лаборатории препаратов. Таким образом, когда вы даете такой препарат разным людям, вы можете быть уверены, что именно даете, какую дозу вещества и какие у него свойства. За подобными препаратами будущее иммунотерапии.
М. Г.: Известно много разнообразных симптомов COVID-19. Насколько просто на ранней стадии понять по симптомам, что у человека именно это заболевание?
М. С.: Симптомы COVID-19 действительно часто не слишком определенные. Во многом, симптомы генерируются в результате реакции иммунной системы, которая борется с вирусом. Это вызывает озноб и жар, кашель, затруднение дыхания, диарею. Однако аналогичные симптомы вызывает не только COVID-19, но и ряд других инфекций. Как тогда отличить COVID от, скажем, гриппа? – Столько с помощью теста. К счастью, тесты стали лучше и доступнее. У нас в больнице бывали случаи, когда оказывалось, что человек болен одновременно и гриппом, и COVID-19. Знание точного диагноза является основополагающим, чтобы определить, как именно стоит человека лечить. Тестирование в этом процессе играет ключевую роль.
М. Г.: Сможем ли мы быстро вернутся к нормальному образу жизни после появления вакцины?
М. С.: Нам придется носить маски, сохранять социальную дистанцию, избегать скоплений людей и часто мыть руки - как минимум, в течение нескольких месяцев или даже года после появления успешной вакцины. Мы не знаем, скольких людей она сможет защитить. Это может быть 70 процентов, может быть 90 процентов. В случае вакцинации, неизвестно, окажемся ли мы в числе 90 процентов, которые приобретут иммуниттет к коронавирусу, или 10 процентов, которых она вакцина не сможет защитить. Кроме этого, мы еще не знаем, как долго этот иммунитет будет сохраняться и как часто необходимо будет проводить повторную вакцинацию. Пока мы будем это изучать, нам будет необходимо предпринимать меры предосторожности. Нам еще о многом предстоит узнать.
Давайте не забывать, что пандемия началась меньше года назад. Меньше года! А мы уже говорим не только об успешном лечении, но и о вакцине. Это невероятно быстро! Посмотрите, как обстояли дела с ВИЧ/СПИД. СПИД был впервые обнаружен в июне 1981 года. Вирус, который его вызывает, не был известен вплоть до марта 1983 года, тест не был доступен до мая 1985 года, а методы лечения - до 1987 года…. У нас не было успешной терапии до 1996 или, точнее, 2000 года. И сорок лет спустя у нас еще нет вакцины.
