В 2011 году 18-летнего Майлса Лагози (Miles Lagoze) отправили в Афганистан в подразделение Корпуса морской пехоты США в качестве видеографа. Он должен был снять материал для агитационного ролика, который помог бы рекрутировать молодежь на военную службу.
Младший капрал Майлс Лагози выполнил задание, но одновременно в ходе командировки сделал собственный авторский документальный фильм «Боевая камера» (Combat Obscura), смонтировав его из тех видеоматериалов, которые снимал по своей воле – дополнительно к служебному заданию.
Три последних года Майлс Лагози, ставший студентом киношколы Колумбийского университета, делал свой фильм и пробивал его через военные инстанции. 15 марта прокатная компания Oscilloscope Laboratories выпускает его в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе и других крупных городах США, а также делает его доступным для платного стриминга по всей стране. Мировая премьера «Боевой камеры» состоялась год назад на фестивале True/False в Коламбиа, штат Миссури.
Как отмечается на сайте Колумбийского университета, «он (Лагози) создал именно такой документальный фильм, какой командование Корпуса морской пехоты не хочет, чтобы вы увидели».
«Когда я попал в действующую воинскую часть, – говорится в заявлении Лагози, – я стал снимать войну для пропагандистских целей Корпуса морской пехоты, показывая различные аспекты военного уклада в облагороженном и подчищенном виде, который был одобрен аппаратом общественных связей Корпуса. Я не мог показывать кого-либо ругающимся или курящим сигареты во время боя, и часто запрет касался показа жертв».
«Когда я уволился с военной службы, – пишет далее Лагози, награжденный медалью «Пурпурное сердце», – я сохранил весь отснятый мною материал, который не был обнародован... Мой фильм состоит из этого материала, и, хотя он не передает военный опыт во всей его целостности (ни один фильм этого не может сделать), я хочу показать людям другую сторону конфликта и наших военнослужащих с того ракурса, который обычно недоступен».
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» по телефону побеседовал с Майлсом Лагози.
Олег Сулькин: Когда вы решили снимать собственный фильм – с самого начала вашего задания в Афганистане или позже?
Майлс Лагози: Нет, вначале я об этом не думал. Эта идея пришла ко мне позже. Я снимал ребят в самых разных ситуациях – во время боя, на отдыхе, в общении с местными жителями и так далее. И я решил не останавливать камеру и снимать все, а не только то, что мне нужно было для агитационного ролика.
О.С.: Вас беспокоило, что вы могли нарушить законы или правила, регулирующие видеосъемку в подразделениях морпехов? Вы не подписывали какие-либо обязательства на этот счет?
М.Л.: Нет, ничего такого не было. То, что могло затронуть интересы национальной безопасности и нарушить секретность, обычно изымается из отснятого материала. Я послал свой фильм в Пентагон, там обычно видеоматериалы отсматривают консультанты – ветераны ЦРУ и военного ведомства. Они не нашли ничего заслуживающего их вмешательства и отправили фильм в Корпус морской пехоты. Там фильм, очевидно, не понравился. В этой истории мне очень помогла адвокатская команда Колумбийского университета. В споре с военными они настаивали на том, что мой фильм защищен правом любого человека на свободу слова.
О.С.: В одном интервью вы назвали войну «абсурдом». Почему? Можете пояснить?
М.Л.: Вы же для русской аудитории работаете, да? Так что вы знаете, что русские воевали в Афганистане десять лет и ничего не добились. Американцы пошли по стопам русских и тоже не смогли добиться победы. Да и что такое победа в тех условиях, как ее определить? Думаю, это невозможно. Мы посылаем туда 18-19-летних парней, которые не знают культуры и обычаев той страны, не говорят на их языке. Мы одну такую войну в прошлом пережили. Я говорю о Вьетнаме.
О.С.: Вы показываете в фильме, что граница между добром и злом на войне нередко совершенно стерта. В этом смысле очень выразителен эпизод, когда смертельной жертвой боевых действий стал афганец, которого подозревали в шпионской работе на «Талибан», а он оказался обычным мирным жителем, владельцем лавки. И таких трагических ошибок, видимо, достаточно много.
М.Л.: Да, безусловно.
О.С.: Вы показываете морпехов также в неформальной обстановке. Они вспоминают родных и знакомых, шутят, дурачатся, рассказывают всякие истории. Как они воспринимали присутствие вашей включенной камеры?
М.Л.: Сегодня все люди операторы. Сегодня у всех есть мобильные телефоны. Так что везде идет съемка. На войне тоже.
О.С.: Но у вас же была профессиональная камера, да?
М.Л.: Разница небольшая, да, моя камера чуть побольше. Но я – один из них, я тоже морпех. Это когда в расположение части приезжают репортеры-корреспонденты, тогда другое дело. А я во время съемки не ощущал никакой напряженности, обстановка была доверительная.
О.С.: Но в кадр, например, попал парень, который очевидно курит «косячок» и этот факт не скрывает. Разве у него не могло быть неприятностей?
М.Л.: Съемка делалась восемь лет назад, и срок давности за такие нарушения прошел. Моя юридическая команда внимательно смотрела отснятый материал, чтобы ни у кого не возникло неприятностей.
О.С.: Майлс, откуда вы родом? Почему решили пойти на военную службу?
М.Л.: Я родился в городе Нью-Йорке, учился там в средней школе. А в армию записался вовсе не потому, что, дескать, хотел служить своей стране, ну и прочие красивые слова, а потому, что хотел понять, кто я есть на этом свете. Многие молодые ребята, одержимые похожим чувством недовольства и бунтарства, идут этим же путем – поступают на военную службу. Она же у нас добровольная.
О.С.: Вы можете сказать, что вернулись из Афганистана другим человеком?
М.Л.: Такие изменения личности часто преувеличивают для красного словца. Ну да, изменения неизбежны. Когда ты видишь, как гибнут твои друзья, когда ты видишь бессмысленное насилие. Участие в боевых действиях как бы взвинчивает в человеке маскулинное начало. Участие в убийстве людей не может не менять психологию.
О.С.: А как вы объясняете огромные масштабы депрессии, посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) и самоубийств среди американских ветеранов?
М.Л.: Поймите, ребята идут на войну уже со свихнутыми мозгами. Я шел на войну уже чокнутый. Тут все не просто. Воинская служба – это погружение очень молодого человека в специфическую милитаристскую культуру, где он обретает свою новую семью. Он отгорожен от остального мира. Он обзаводится новыми друзьями. Он замкнут общением с себе подобными. И когда он возвращается домой, то ощущение потери чего-то важного, придававшего его жизни осмысленность, часто оказывается нестерпимым.
О.С.: Ваш фильм вскоре увидят зрители. Каковы ваши ожидания?
М.Л.: Мне хотелось бы, чтобы люди убедились в том, что война - это бессмысленная потеря человеческих жизней, времени, денег, ресурсов.
О.С.: Вы теперь считаете себя антивоенным активистом?
М.Л.: Я считаю, что снял антивоенный фильм. Но тут я должен оговориться. Мы ушли из Афганистана, оставив афганскую армию лицом к лицу с врагом. За последние два года афганская армия потеряла убитыми больше солдат, чем весь американский контингент за все 18 лет войны. Фактически сейчас «Талибан» расправляется с афганскими солдатами, лишенными нашей поддержки на земле и в воздухе, лишенными нашей технической помощи, нашего оружия и программ обучения. Нет простого ответа по поводу этой войны. Нужно задаться вопросом – какова конечная цель военной операции? Америка и Россия ведут войны в мире, жертвуя многими жизнями, и, похоже, не отдают отчета по поводу конечной цели этих усилий. Военно-промышенный комплекс всегда нацелен на войну. Это огромный бизнес, механизм, кровно заинтересованный в получении прибыли. И повторение ошибок прошлого неизбежно.
