Болгарский фильм – редкий гость американского кинопроката. Новая картина «Ага» (Aga) режиссера Милко Лазарова (Milko Lazarov) после показов в артхаусном центре Film Forum в Нью-Йорке начинает 27 сентября демонстрироваться в Лос-Анджелесе. Прокатная компания Big World Pictures намерена привлечь в кинозалы любителей авторского кино.
Премьера картины «Ага», болгарско-франко-немецкой копродукции, состоялась в начале прошлого года на Берлинале, где она стала фильмом торжественного закрытия фестиваля. Фильм собрал более сорока премий на мировых кинофестивалях, включая смотры в Тегеране, Сараево и Гоа.
Пожилые супруги Нанук и Седна, кочевники якутской тундры, с трудом выживают в своей юрте в условиях арктической зимы и лютых снежных бурь. Когда приходит большая беда, Нанук отправляется в долгий путь на алмазную шахту, чтобы проведать давно ушедшую от них взрослую дочь Агу.
Милко Лазаров родился в в Болгарии в 1967 году. Закончил Национальную академию театра и киноискусства в Софии, впоследствии преподавал в этой академии. Снял несколько короткометражных и документальных лент. Его дебютный фильм «Отчуждение» показывался на фестивале в Венеции.
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» позвонил в Софию режиссеру Милко Лазарову.
Олег Сулькин: Что подвигло вас снимать фильм в таком необычном месте, как Якутия?
Милко Лазаров: В первую очередь, меня вдохновилакнига болгарского писателя Йордана Радичкова «Неосвещенные дворы», в которой он описывает свою поездку по Якутии. И для меня очень важно, что мы снимали в тех же местах, которые он посетил. В детстве я зачитывался описаниями путешествий норвежца Руаля Амундсена. Я познакомился с болгарским антропологом Асеном Баликси, известным в Северной Америке проводником идей визуальной антропологии. Интеллектуально, духовно, через книги Радичкова и исследования Баликси, я ощутил свою незримую, но сильную связь с Якутией.
О.С.: Вы знакомите зрителей с рутинным бытом пожилой пары, которая живет в юрте в заснеженной тундре. Невероятно, как они одни выживают в этих суровейших условиях – без оленей и только с одной ездовой собакой. Откуда эта история?
М.Л.: Я слышал разные истории и легенды о подобных парах, выживающих в невероятно тяжелых условиях. Мне хотелось снять простой и ясный фильм о последней семье на Земле. Я не рискну называть эту историю библейской, но такое сравнение может быть уместно.
О.С.: Эта история похожа на старинную притчу.
М.Л.: Абсолютно верно. Старинная притча.
О.С.: А кто Нанук и его жена этнически? Якуты? Инуиты?
М.Л.: Нет. В них есть черты инуитов, эвенков, юкагиров. Но, в целом, это обобщенный образ северных народов.
О.С.: Детали, черточки их быта выглядят на внешний взгляд очень убедительно, будто смотришь документальный фильм. Вы, вероятно, долго наблюдали за реальными людьми, ведущими кочевой образ жизни?
М.Л.: Да, мы наблюдали за реальностью, а потом я смешал эти наблюдения со своей фантазией. Но в основе, конечно, лежит реальность. Мне хотелось показать достоверно, как живут эти люди, как они охотятся, ловят рыбу, готовят еду, словом, показать поток жизни. Мне много рассказывали люди Севера в Гренландии, Канаде и Якутии о различных аспектах жизни в тундре. Но я еще раз подчеркиваю: я не снимал документальный фильм и отдельные события и детали могут не быть этнографически точными.
О.С.: И все-таки в экстремальных историях выживания важна достоверность.
М.Л.: Поймите, мой фильм не документ, а развернутая метафора конца света. Все постепенно разрушается, надвигается апокалипсис, мир идет к краху. А метафора вовсе не нуждается в фактологической достоверности. Мне было важно показать супружескую пару, которая сталкивается с приходом технологической цивилизации, разрушающей привычный им миропорядок, ломающей семейные узы, отчуждающей детей от родителей. Могли бы они выжить в этих условиях в реальности? Не знаю.
О.С.: В ключевой сцене, когда Нанук приходит к алмазной шахте, видит свою дочь и они узнают друг друга, любовь между отцом и дочерью затмевает все остальное.
М.Л.: Да, только любовь дарует нам надежду, пусть слабую, но надежду. Ключевое слово спасения – любовь.
О.С.: Поразительны виды природы – бесконечные просторы тундры и каменные громады посреди ледяной пустыни. Где вы снимали фильм?
М.Л.: Мы шли по стопам Йордана Радичкова, которого я упомянул ранее. Юрта Нанука и Седны стоит на замерзшей реке Лена. Снимали как в павильоне. Это были март и апрель. Солнце стояло низко, тени были длинными.
О.С.: А что это за странные каменные скалы, очень высокие?
М.Л.: Это знаменитые Ленские столбы. Только многие их знают по летним фотографиям, когда река не замерзшая и все вокруг них покрыто буйной зеленью. Фрагмент скал, который мы сняли для фильма, напоминает семью – фигуры отца, матери и ребенка. Мне показалось это символичным.
О.С.: Алмазная шахта – настоящая?
М.Л.: Да, конечно. Это огромный карьер для добычи алмазов в городе Мирный. Насколько я знаю, добыча там была в основном прекращена лет двадцать назад, но гигантская дыра в земле остается, как и город рядом, специально построенный для шахтеров.
О.С.: Легко было вам, иностранцу, получить официальные разрешения на съемку?
М.Л.: Это было делом продюсеров. Насколько я знаю, никаких проблем не возникло. В Париже куда больше проблем с разрешениями.
О.С.: Как вы общались с местными жителями?
М.Л.: Я говорю по-русски. Но некоторые мои молодые болгарские коллеги не говорят по-русски, поэтому они общались с жителями по-английски. Но через неделю мы уже не замечали, на каком языке говорили.
О.С.: В одном из интервью вы назвали ваше первое ощущение от Якутии «ужасающим», но потом ваше восприятие изменилось к лучшему. Объясните, что вы имели в виду?
М.Л.: Первый раз мы прилетели в Якутск в феврале. Было дико холодно, дул сильный ветер. Дышать невозможно. Ужас! И я не мог себе представить, как в таких условиях можно снимать на открытом воздухе. Но в следующие приезды мы пообвыклись, нашли помощников и выбрали хорошее время для съемок.
О.С.: Вы объездили полмира с фильмом, побывали на многих кинофестивалях, начиная с престижного Берлинале. Как воспринимают зрители в разных странах суть этой истории и заложенный вами мессидж?
М.Л.: Фильм очень прост, и людям не составляет труда понять заложенный в него смысл. Я очень волновался, правда, когда фильм показывали на кинофестивале на Чукотке (речь идет о фестивале арктического кино «Золотой Ворон» в Анадыре. – О.С.). Как представители северных народов оценят фактическую сторону изображенной истории? И я горд тем, что «Ага» получила на чукотском фестивале главный приз зрительских симпатий. Значит, люди узнали себя, поверили нашей истории. Германский ко-продюсер, который там присутствовал, рассказал мне, что многие зрители плакали во время просмотра. Для меня важно, что фильм воспринимается также в контексте борьбы против изменений климата.
О.С.: А как в Болгарии восприняли международный успех вашей картины?
М.Л.: С большим воодушевлением. Я очень рад, что нашу картину Болгария выдвинула на премию «Оскар» в категории «лучший фильм на иностранном языке».
Courtesy photo
