Две молодые женщины с трудной судьбой решают побороться за счастье в суровых реалиях первых послевоенных месяцев в Ленинграде. Такова завязка нового российского фильма «Дылда» (Beanpole) молодого режиссера Кантемира Балагова.
Эта картина, уже увенчанная наградой Каннского кинофестиваля, показывается в программе «Современное мировое кино» на проходящем в Торонто 44-м международном кинофестивале. Это единственная российская картина фестиваля, не считая «Красных пингвинов», американского фильма с российским участием.
Виктория Мирошниченко играет Ию, которую все в военном госпитале, где она работает, называют из-за ее большого роста Дылдой. Василиса Перелыгина играет ее подругу Машу, пережившую трагедию. Подругам приходится в критических ситуациях принимать неординарные решения, грозящие им сложностями, которыми и так перенасыщена их жизнь.
«Мрачный по духу, но богатый по цвету и необычайно точный по стилю кинематографический язык Балагова представляет новое поколение российских кинотворцов, рассказывающих историю свой родины, которая еще не примирилась со своими историческими катаклизмами», – отмечает отборщик фестиваля Дорота Лех.
Бывший ученик Александра Сокурова Балагов поразил уже первой своей игровой картиной «Теснота», которая в 2017 году получила премию ФИПРЕССИ на Каннском кинофестивале, где показывалась в программе «Особый взгляд». Вторая его лента, «Дылда», показывалась в то же программе в Каннах, где получила премию ФИПРЕССИ и премию за лучшую режиссуру. Продюсерами «Дылды» выступили Александр Роднянский и Сергей Мелкумов.
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» встретился в Торонто с режиссером Кантемиром Балаговым.
Олег Сулькин: В ходе нашего предыдущего интервью в марте 2018 года вы сказали, что работаете над сценарием фильма о двух женщинах-подругах в послевоенном Ленинграде. Как вы работали с вашим соавтором писателем Александром Тереховым?
Кантемир Балагов: Главной инспирацией для нас была книга Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо». Как мы работали? Я написал поэпизодник...
О.С.: Поэпизодник – это такой сценарный план?
К.Б.: Ну да, какая сцена за какой идет, и что в каждой сцене происходит, что герои чувствуют. В России есть прекрасный кинокритик Ася Колодижнер, она мне посоветовала прочитать книгу Александра Терехова «Каменный мост». Меня настолько зацепила эта книга, что я понял, что хочу поработать с этим человеком. Мы встретились, я ему отправил поэпизодник. Он (Терехов) его разгромил, ему не понравилось. Мы начали создавать все сначала.
О.С.: И сколько времени ушло на сценарий?
К.Б.: Года полтора. Но работа над сценарием продолжалась и во время съемок. Что-то менялось, что-то убиралось.
О.С.: А главная интрига про то, что одна из девушек должна родить, чтобы отдать ребенка другой как бы в оправдание случившегося трагического инцидента, была в сценарии с самого начала?
К.Б.: У меня была как бы вспышка, а потом я придумывал, что было до, а что было после. У меня в самом начале было по-другому – деревня, откуда они приезжают. Но я чувствовал, что мотивация не интересная, визуально не интересная. Мне стало скучно с этой пластикой. Это еще до Терехова. Потом все стало обрастать, я читал личные дневники, прозу, возвращался к Платонову. В общем, как-то все придумали с Тереховым.
О.С.: Я рад, что посмотрел фильм на большом экране, а не на пиратских сайтах до фестиваля, хотя соблазн был. Игра света и цвета ушли бы, пропали на маленьком экранчике. Хочу спросить: откуда у вас эти образы? Алексей Герман-старший знал эти питерские истории, типажи лиц, как люди одевались, как двигались, как разговаривали. Вам всего 28 лет, я бы сказал, вы бесстыдно молоды, откуда у вас знание того времени, того социума, который исчез как Атлантида?
К.Б.: Исследования, архивы, в том числе личные архивы.
О.С.: Откуда личные архивы?
К.Б.: Мы находили их через знакомства. Кто-то присылал фотографии своих дедушек, бабушек, прадедушек. Мы пытались распознать эти лица через живопись. В основном, голландскую живопись, в первую очередь, Вермеера. «Теснота» была инспририрована больше документальной журналистикой, документальной фотографией. Здесь я поставил себе задачу поработать с живописью. Это сложнее, чем работать с фотографией. Другая пластика, другое пространство. Свет, цвет, постановка кадра, глубина пространства, перспектива. И литература, конечно, – Платонов, «Блокадная книга» Гранина и Адамовича, автобиографические очерки Льва Разумовского.
О.С.: А архивная кинохроника?
К.Б.: Да, конечно. Я, правда, сомневался, насколько можно доверять хронике. Она была сделана для поднятия духа советских граждан. Документальная проза намного честнее.
О.С.: Я только что посмотрел «Государственные похороны», документальный фильм Сергея Лозницы о похоронах Сталина. Самое интересное для меня – смотреть на лица людей из 1953 года. Пропаганда пропагандой, но лица истинные, настоящие, их не нарисуешь. После такого испытания правдой типовые российские сериалы в стиле ретро смотрятся нестерпимой фальшивкой. Таких лиц не было в те годы, такой упитанности не было, таких причесок не было.
К.Б.: Для меня было главным наличие травмы в человеке. В любом случае мы не могли воспроизвести стопроцентно то, что было, и должны были принимать какие-то правила игры. Нынешний актер не мог пройти через все то, через что прошел советский человек. Для меня было важно, что актер не был воспитан в рафинированных условиях, чтобы внутри него был дискомфорт. Мы понимали, что тогда люди плохо питались, недоедали, болели, кожа была другой. Мы специально портили кожу нашим актерам. Девчонок посадили на диету. Они сильно похудели
для ролей.
О.С.: А откуда весь вещный мир – обстановка квартир, мебель, занавески, одежда?
К.Б.: Из личных архивов. Скажем, увидели на фотографии рисунок обоев и повторили его в фильме.
О.С.: Бутафорские залежи и реквизит «Ленфильма» использовали?
К.Б.: Думаю, да, но я старался использовать их по минимуму. Все это использовалось много раз до нас.
О.С.: Выбор двух актрис на главные роли, по-моему, очень удачен. Прямое попадание. Но если Ия, Дылда, в исполнении Виктории Мирошниченко, легко прочитывается, то Маша, в исполнении Василисы Перелыгиной, загадочна как Джоконда.
К.Б.: Мы сознательно шли к этим образам. Если бы они плавали на одной глубине, это было бы неправильно.
О.С.: Как вы работали с этой парой – проговаривали диалоги, репетировали?
К.Б.: Самое интересное – был первый день кастинга, и они пришли одновременно. Это было так удивительно. Обычно в самый последний момент находишь главных героинь. Я пробовал Вику, Викторию с другими актрисами, но не возникало химии, которая была у них с Василисой. Мы начали репетировать. Я сказал им посмотреть «Рассекая волны», «Летят журавли», если не ошибаюсь, «Мой друг Иван Лапшин», прочитать «Джан», «Фро» и другую прозу Платонова, где есть женские героини, наивные, но с невероятно сильной интонацией. Мы пытались найти свою пластику, свой голос.
О.С.: Рецензенты спорят, насколько уместна лесбийская тема в отношениях героинь.
К.Б.: Это самые близкие друг другу люди. Самое страшное для них – возможность потерять друг друга. Они дезориентированы во всем. Когнитивный диссонанс во всем.
О.С.: В фильме есть боковая линия, которая в какой-то момент становится чуть ли не главной. Я имею в виду роман Маши с ее ухажером Сашей, наследником начальственной семьи, которая обитает в огромном особняке. Какое-то сомнение у меня возникло относительно типажности Саши. Во-первых, он очень похож на Путина. Зачем? Во-вторых, мне кажется, что по типажу он не очень подходит на эту роль. Как представитель советской аристократии, он должен быть гладким, упитанным и уверенным в себе. Здесь же он какой-то заморыш, гадкий утенок. Были ли у вас сомнения?
К.Б.: Во-первых, я не подбирал актера под Путина. Я уже говорил об этом у Дудя. Я заметил, что исполнитель роли Саши Игорь Широков похож на Путина во время второго съемочного дня. Он как-то повернулся и я подумал: блин, это Путин. Я знал, что будут разговоры. Могу откровенно сказать: никакой в этом политической подоплеки нет. Я же не могу ставить крест на актере только из-за того, что он похож на Путина. Мне он был интересен. Мы нашли его в «Буквоеде», книжном магазине в Петербурге. Он там работает продавцом. Мы нашли его через соцсети, и он пришел к нам. Я не согласен, что он заморыш и гадкий утенок. В нем есть наивность и неуверенность, но я не собирался над ним смеяться.
О.С.: Эпизод в особняке обозначил острейшую социальную тему – классовую пропасть между обычными людьми и партократией, особенно наглядную во время войны. В этой связи вспоминается недавний фильм Алексея Красовского «Праздник» и скандал вокруг него. Я не говорю о художественном качестве того фильма, но он явно задел больной нерв общества.
К.Б.: Мы пытались не осуждать семью Саши. Мать Саши, героиня Ксении Кутеповой, говорит Маше: мы с тобой похожи, ты не знаешь, через что мы прошли. Без меня найдутся люди, которые их будут осуждать.
О.С.: В России картина уже показывалась и продолжает демонстрироваться. Я читал репортажи об обсуждениях, где некоторые люди говорили что-то вроде «зачем такую мерзость показывать». Одна моя коллега назвала картину «фейком». Что вы говорите вашим критикам?
К.Б.: У каждого свое мнение, своя система координат. Каждый видит что-то свое.
О.С.: Как иностранный зритель воспринимает фильм?
К.Б.: Американская и французская пресса более доброжелательны к фильму, чем российская.
О.С.: У вас есть новый проект?
К.Б.: Знаю пока, что собираюсь снимать современную мужскую историю на Северном Кавказе.
